Стражи панацеи (СИ)

Поражённый Визант машинально вскочил, вытянувшись как на параде. Президент протянул ему руку, лукаво всматриваясь в гостя. Его рукопожатие оказалось крепким, несмотря на тонкую руку и внешне интеллигентный вид.

— Вы, Александр? — спросил он спокойным бархатным голосом.

— Так точно, господин президент, — отчеканил Визант.

Глава государства указал на место за столом.

— Вы согласны стать моим доверенным лицом? — спросил президент, когда они сели друг против друга.

— Я только буду рад такой чести, — самоотверженно отвечал Александр.

— Тогда, я доверю одну идею, а вы доработаете детали. Но вам нужна помощь Дюрана. Вы поддерживаете с ним отношения? — президент смотрел на гостя открытым взглядом, благосклонным и проницательным.

— Да, разумеется, — лаконично отвечал Визант, считая, что словоохотливость и подобострастие может вызвать недоверие у главного человека страны.

— Нужно создать моего двойника, чтобы ловить заговорщиков на эту наживку. Работать будете с начальником президентской охраны, Фоминым.

Президент, видимо встретился с Византом, чтобы заглянуть ему в глаза, и решить, можно ли ему доверять, а ещё воодушевить агента, которым начальство особо не дорожило. Встреча была закончена, глава государства пожал на прощание руку. Обескураженный Александр недоумевал — неужели так плохи дела с преданными людьми у президента, что он позволяет себе личные связи с обычными агентами. Но, не смотря на сомнения, Визант был настолько польщён и воодушевлён, что готов был ринуться в схватку очертя голову, совсем не задумываясь о своей судьбе.

ГЛАВА 21.

— Босс, — воскликнул перепуганный подручный, переступив порог явочной квартиры, где скрывался Спирин. — Красная Площадь закрыта от посетителей. По периметру кремлёвской стены ставят навесы и подгоняют буровую технику.

— Наконец то они спохватились, — злорадно откликнулся Спирин. — А то я стал, было опасаться, что они нам уже приготовили ловушку. Но они только начали расставлять сети, и то — у всех на виду. Директор ФСБ закладывает мину под себя, раз не мог во время обезопасить патрона.

— Что мы будем делать?

— Пока наблюдать за ними. Лучше, чтобы они решили, что мы выполнили свою миссию, когда обнаружат узкий подкоп под могилу и её вскрытие. Полностью всё блокировать невозможно, нужно искать брешь.

Насмешливое и самоуверенное выражение сменилось у Спирина на злобное.

— Но есть вопрос, который беспокоит меня более всего. Живым я никому не дамся. А ты, Олег, должен, во что бы то ни стало, уйти. Хотя бы для того, чтобы отквитаться с моим старым врагом.

— Вы имеете в виду этого Византа?

— Именно. Он, конечно достойный противник, но игра подходит к своей развязке.

— Значит, я объявляю на него охоту сейчас.

— Уверен, Олег, что сейчас, он где-то рядом. Это усиление защиты Кремля — не без его усилий. Но мы уже один раз промахнулись, когда западня, казалась, захлопнулась.

Спирин замолчал, его лицо вдруг просияло неестественной, параноидальной радостью, от чего у его главного помощника исчез всякий оптимизм.

От Спирина повеяло гиблым фанатизмом, он совсем не выглядел исторической личностью, кем себя мнил, как многие массовые убийцы и авантюристы, которым удалось войти в историю. Подопечного по имени Олег, молодого ещё, но созревшего человека, привлекали отчаяние и жесткость босса, пока тот обеспечивал деньгами и имел связи во влиятельных кругах. Без этого он казался жалким самоубийцей. Но он исполнил бы его приказ даже после смерти, чтобы не опустить себя в глазах своего сообщества.

— Я уже задержался в этой квартире, — продолжил Спирин. — Перееду в загородный дом, адреса тебе не сообщу, поскольку сейчас конспирация важнее всего.

Они сдержанно, но по-своему трогательно распрощались, обнявшись. В тот же день Спирин переехал в загородный особняк, чтобы в уединении предаться сакральному действу, которое вынашивал последние годы. Весь свой скарб, среди которого в неприглядной сумке лежал мистический атрибут, уподобленный в его понимании камню Грааля, он перевёз на старом джипе, чтобы не выделяться из автомобильного потока.

Его должны были объявить в розыск, если до сих пор этого не сделали.

Когда время близилось к полуночи, он выложил костлявый мизинец от останков великого вождя на стол, поставил снимок в рамке и свечку, пока не зажигая её. От маленькой плоти тянуло могильным душком, но Спирина это не отвращало, он бы отсёк и сам череп, а то и вовсе выкрал весь скелет, но чувство преклонения не позволяло настолько глумиться над останками кумира, даже во имя продолжения его дела, прерванного из-за смертной природы этого воплощённого божества.

Спирин досконально изучил необходимые культовые обряды, однако сейчас они вылетели у него из головы, показавшись глуповато- предрассудочными, сами по себе не имевшими отношения ни к реальному, ни к потустороннему миру. Фетишизм здесь был не причём, — главное иметь родственность душ, моральную силу и отчаянное желание заглянуть в глаза дьяволу.

Плотные жалюзи не пропускали ночных огней. Зажжённая свечка едва теснила мрак, а он, как неизвестность за спиной нагнетал страха до мурашек по коже. Спирин убеждал себя, что это ожидание благоговейного таинства, предтеча откровения и чудодейственной помощи. Генералиссимус взирал высокомерно, властолюбиво, с хладнокровной снисходительностью, будто говорящий своим подданным — я вас прощаю, как жертв своего величия.

Спирин развернул лист с заготовленной речью, с пару минут вглядываясь в портрет и проговаривая её про себя, прежде чем произнести вслух.

— Иосиф Виссарионович, товарищ Сталин, — твёрдо произнёс он. — Взываю к Вашему могуществу и духу. Народ без вас сирота, он низок и подл, прозябает без истинного царя в голове, пресмыкается перед ворьём. Только Ваши последователи могут вернуть его на путь величия.

После этой пафосной лабуды ничего не произошло — вождь взирал тем же хитрым взглядом, а свеча горела ровно. Чтобы не показаться самому себе глупым, Спирин произнёс заклинание ещё раз, с импровизацией, в которой появился настойчивый тон.

Сеанс закончился. Спирин не избежал насмешки над собой. Неужто он проделал столь сложный шпионски — политический кульбит, ради эфемерной затеи над трупной плотью диктатора. Впрочем, можно было утешиться тем, что это искусно исполненное деяние, войдёт в историю преступлений. Спирин достал бутылку водки, кое какую закуску и выставил два стакана — один для мысленно присутствующего вождя.

— Не хотите помочь, товарищ Сталин, попробуем без Вас, — сфамильярничал Спирин и проглотил стопку водки.

Он и не заметил, как выпил почти всю бутылку за монологом с отсутствующим духом. Погрузился в забытьё. Очнулся оттого, что загустевшая тьма вдруг содрогнулась шумом, будто крупная птица взмахнула крыльями. Свеча горела также ровно.

Померещилось, подумал Спирин, окончательно очнувшись от удушливого забытья. Он хотел лечь в постель и навлечь сон. Поднявшись со стула, он осязаемо ощутил, как пространство снова содрогнулось от шума и воздушной волны. Теперь ему ничего не мерещилось, потому что погасла свеча.

И всё же, у него получилось вызвать дух. Он перешёл в другую комнату и прилёг на постель, с жутковато восторженным чувством. Небеса сошли к нему своими тёмными силами, но ведь он к ним и взывал, его идея выходила за рамки добра и зла, и существенной в ней была только сила, а источник не важен. Он не надеялся на снисхождение, потому что сам был беспощаден. На этой ноте и уснул.

— Могила вождя была вскрыта, — довёл до сведения президента Бескудников.

— Какого вождя? — не удержался от удивления президент.

— Сталина, господин президент.

— Каким образом? — тихо спросил глава государства.

— С помощью неизвестных нам микро роботов, которые не уловимы для наших сенсоров. Управляются на расстоянии и роют узкие проходы, как кроты, в любой среде. Тело не было повреждено, отсекли только мизинец.