Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

— Господин генерал, Ольга покончила с собой. У нас абсолютно точная информация.

— Да… — иронично усмехнулся резидент. — Извините за цинизм, но вам крупно повезло, майор. Надеюсь, вы меня поняли. Теперь Пильгер. Впрочем, вряд ли. Отправить дочь навстречу смерти… да… Остается Литовец?

— Он в точности выполнил инструкцию Пильгера, исчез в тот же день. После того как Литовец сообщил новый адрес, мы провели проверку, но ничего подозрительного не установили.

— Да? И тем не менее, майор, срочно запросите Берлин прислать сотрудника «Абверштелле Кенигсберг», знающего Литовца. И подготовьте план проверки.

Генерал нажал кнопку звонка.

— Марта, сделайте нам кофе. И рюмку бальзама для меня, — сказал он вошедшей секретарше. — Вас, Ганс, бальзамом угощу в следующий раз, когда принесете хорошие новости. Ну а что сообщает Пильгер?

Вице-консул работал с генералом не первый год и спокойно воспринял его язвительный выпад, но осадок на душе остался. Однако провал случился с агентурой, которую курировал он. И Хайнцтрудер понимал, что это лишь легкий укол, пинки он получит позже. Пока шеф наслаждался кофе с рижским бальзамом, майор доложил ему об увлечении резидента совсем юной русской девушкой, с которой тот проводил время на юге. Кламрот, отставив чашку, весело хохотнул:

— Браво, Пильгер! Вот это настоящий мужчина, в его возрасте охмурить девчонку… это, Ганс, я бы сказал подвиг, — генерал одобрительно покачал головой. — Ну и в чем проблема? Как в России говорят, «поматросит и бросит»?

— Интересное выражение, господин генерал, — машинально произнес Хайнцтрудер, не ожидавший такой реакции начальника. — Однако эта девчонка москвичка, и он просит провести по ней проверочные мероприятия.

— Вот, — генерал многозначительно поднял палец. — Разведчик остается разведчиком. А вы не допускаете, что он хочет привлечь ее к своей работе?

«Что-то я перестал понимать эту старую лису… К чему бы это?» — подумал майор.

— Извините, господин генерал, я считаю это серьезным риском для опытного нелегала.

Генерал поднялся, прошелся по кабинету, затем остановился перед вскочившим Хайнцтрудером:

— Послушайте, Ганс, если я не ошибаюсь, вам тридцать три года. У вас впереди вся жизнь. Кстати, наш великий предок канцлер Бисмарк в этом возрасте пил, дрался на дуэли и ни черта не смыслил в государственных делах. Вы верите в гений нашего фюрера, здоровы и удачливы. Между прочим, до меня дошли слухи, что ваша жена обоснованно беспокоится из-за повышенного интереса к вам наших скучающих посольских дам, — генерал сделал успокаивающий жест, заметив, что майор силится возразить. — Я воспринимаю это с пониманием. Вы в вашем возрасте — идеал немецкого офицера, рейх должен гордиться вами, — Кламрот снова прошелся по кабинету. — И я хочу, чтобы именно вы попытались понять этого русского. Страна, в которой он родился, его отвергла, да так, что он был вынужден сражаться против своих единокровных собратьев… и проиграл при этом. Да, у него тоже есть свой план переустройства России, но его, к сожалению, не разделяет основная часть населения этой страны, и он вынужден идти к чужестранцам, которые готовы его использовать. Но что потом? В его возрасте на повышенное внимание дамского общества рассчитывать сложно. У него, возможно, имеются проблемы со здоровьем, которые тщательно скрывает. Согласитесь: он фактически ваша полная противоположность. Многие в таком положении опускают руки, плывут по течению или спиваются. А он — боец. Очевидно, это тот случай, когда фортуна сделала нашему герою подарок в виде этой русской девчонки. А что до риска, так у него вся жизнь — сплошной риск. И как выйти из положения, он знает лучше вас, будьте уверены. Просит проверить девчонку? Проверьте, и как следует. Не мешайте ему… пока. Там посмотрим. Еще вопросы есть?

— Прошу прощения, господин генерал, — майор чувствовал себя как школьник, которого ласково пожурила учительница, дав понять, что он полный дурак. — Как вы считаете, стоит ли ему сообщить о смерти дочери?

— А вы как считаете? — вопросом на вопрос ответил Кламрот, с искренним любопытством глядя на Хайнцтрудера.

— Я думаю, пусть он остается пока в неведении. Сообщим, что «легла на дно» до поры до времени, — нерешительно предложил тот.

— Кажется, я вас в чем-то убедил, Ганс, — генерал похлопал майора по плечу. — Действуйте.

Глава третья

— …Таким образом, благодаря самоотверженным действиям агента Умная нам удалось выявить и установить Муромцева Алексея Перфильевича, матерого врага советской власти. Он из дворян, в гражданскую служил при штабе Деникина в звании штабс-капитана. Был послан с особым поручением в Сибирь к Колчаку, там и остался. После разгрома Колчака ушел в Маньчжурию с атаманом Семеновым. Вступил в контакт с японской разведкой, активно участвовал в провокациях на Китайско-Восточной железной дороге. Есть некоторые данные, что он забрасывался на нашу территорию, — Свиридов перелистнул очередную страницу справки. — Лично знаком с генералами Дитерихсом и Хорватом. Член русской фашистской партии, созданной в Харбине в 1931 году. По информации разведки, там же, в Харбине, некоторое время работал у Родзаевского в секретной школе по обучению шпионажу и диверсиям, затем исчез. Мы сейчас пытаемся выяснить, чем он занимался на территории СССР, как попал в Москву и на кого работал. Есть данные, что японцы передали Берлину его и еще ряд агентов из числа русских эмигрантов.

Федор Ильич перевернул последнюю страницу. Встал со стула, положил справку на стол нового начальника отдела, старшего майора государственной безопасности Селиванова, назначенного вместо арестованного Николаева. Еще недавно тот возглавлял одно из областных управлений НКВД, а до этого длительное время на разных должностях работал на секретно-политическом направлении, занимаясь то антисоветскими политпартиями, то борьбой с церковно-сектантской контрреволюцией. Одно время он даже был избран секретарем парткома областного управления. И уже в качестве начальника управления он неплохо зарекомендовал себя как в деле вычищения области от подрывных элементов, так и своих, чекистских, рядов от разного рода двурушников. Главное же заключалось в том, что у него не было связей в центральном аппарате, что стало главным критерием его утверждения на этот пост руководством наркомата.

Селиванов спрятал листы в папку и поднялся во весь свой немалый рост:

— Ну что, Федор Ильич, должен признать, не зря вас так ценит руководство, отличная работа. Как говорится, ложка как раз к обеду. Разрешите вас поздравить с присвоением звания майора госбезопасности. Еще раз повторюсь, что операция, которую вы провели, как нельзя лучше демонстрирует ваши профессиональные качества.

— Благодарю, товарищ старший майор, — новость оказалась для Свиридова сюрпризом, и он даже несколько растерялся. — Служу трудовому народу!

— Хорошо служите, — в голосе новоиспеченного начальника отдела послышались покровительственные нотки. — Теперь вот что. Я считаю, этого маньчжурского путешественника надо арестовать. И чем быстрее, тем лучше.

«Не из тучи гром, — промелькнуло в голове Свиридова. — Сначала в лоб, а теперь по лбу. Этак можно и заикой сделать».

— Товарищ старший майор, разрешите возразить. Я уверен, что хозяева Муромцева думают, как его использовать дальше. У него наверняка имеются не выявленные нами каналы связи, есть сообщники, которые и без него будут продолжать заниматься шпионской деятельностью, — слегка подсевший голос капитана медленно набирал уверенность. — Взять-то его можно, но… он враг идейный, вряд ли выдаст сообщников. И дочь он так же воспитал.

На лице Селиванова появилась легкая гримаса неудовольствия.

— Ваши возражения мне отчасти понятны, однако согласиться с вами я не могу. Мы не можем допустить, чтобы по нашей земле разгуливал бандит и убийца.

— И еще один момент, — Свиридов продолжал упрямо гнуть свое. — Для того чтобы разоблачить этого шпиона, нам удалось внедрить в его окружение своих людей. Это сугубо гражданские лица, они рисковали и рискуют жизнью, а один наш сотрудник погиб. Как после всего этого прервать операцию?