Операция начнётся в полдень

Прочитав последнюю телеграмму, Шумилов раздраженно сказал Забелину:

— Умники, а то мы законов не знаем! Вот и попробуй в таких условиях бороться с коррупцией! Москвичам лишь бы отписаться — не хотят признать, что не имеют достаточных оперативных позиций в банках, вот и пишут всякую ерунду. На Западе, в той же Америке, попробовали бы не дать сведения ФБР! Там известен каждый шаг человека — от рождения до смерти, все зафиксировано, занесено в электронные базы данных. При видимой внешней бесконтрольности, на самом деле, всё очень тщательно контролируется.

— Контролируемая демократия? — спросил Забелин.

— Вот именно! — Шумилов поднялся, прошелся по кабинету — полюбуйся, — сказал он, протягивая Сергею лист бумаги, на котором, судя по бланку, был напечатан ответ из областной прокуратуры, — такие же умники, только местные. Не нашли ничего лучшего как заниматься отписками, отговорками — то же мне «государево око»!

Начав читать документ, Забелин сразу понял, что это был ответ на материалы, подготовленные оперативниками его отделения.

Суть дела была в том, что, создав многочисленные фонды и фондики, в которые переливались немалые бюджетные средства, государство в лице правительственных чиновников напрочь устранилось от контроля за их расходованием.

Ребята Забелина накопали, что председатель Пенсионного Фонда по Уральской области Извозчиков учредил в 1993 году банк «Ветеранский» в котором занял пост председателя совета директоров. Деньги в уставной капитал были внесены из пенсионного фонда, словно у бедных нищих пенсионеров их некуда было девать, кроме, как вкладывать в банковскую систему. Естественно, что по итогам 1993 года Истомин получил приличный бонус, которым, впрочем, совсем не думал делиться с ветеранами.

И так было по каждому фонду.

В фонде социального страхования, председатель купил дочери двухкомнатную квартиру, видимо лишив детей чьих-то далеко не обеспеченных родителей, поездок в детские лагеря. Действительно, к чему им ездить? Пусть лучше дома сидят — здоровее будут.

Не лучше обстояли дела и с фондом медицинского страхования — там тоже воровали, получали откаты от страховых компаний.

Всё это обстоятельно, аргументировано, совсем не голословно, было изложено в подготовленном Управлением документе, и за подписью генерала направлено в областную прокуратуру.

В ответ прокурорские написали, что поскольку фонды внебюджетные, т. е. вроде не используют государственные средства на свое содержание, то их работники не госслужащие — значит, должностных преступлений не совершают.

— По такой логике, — сказал, удивленный иезуитским мышлением, Сергей, — фонды, вроде, не используют бюджетные средства, но кто тогда заставляет коммерсантов делать перечисления в их карманы? Пушкин что ли?

Шумилов, по привычке зашарил глазами по столу в поисках пачки сигарет. Накануне он решил бросить курить, и когда сильно хотелось, доставал леденцы.

— Я считаю так, если учреждение выполняет государственные функции, — заметил он, — то это госорганизация. И не важно, откуда текут к ним деньги: из бюджета или путем сбора налогов. Все остальные словесные увертки призваны покрыть головотяпство и откровенное воровство. К сожалению, нас пока не слышат. Кстати, как у тебя с приобретением источников по делу «Стрекозы»? Помнится, ты положил глаз на «замшу», как её там, Истомину?

— Работаю в этом направлении, Николай Поликарпович, в пятницу ужинал с ней в баре.

— Ну и что? Переспали что ли?

— Нет.

— Плохо — хоть какой-то бы был результат. Это я шучу! Еще вот что. Не упускай из виду Генералова, — продолжил полковник, — что-то не нравятся мне игры вокруг завода, там шныряет много сомнительных личностей. Ты, кстати, знаешь, что очень активный интерес проявляет к этому аукциону Матвей?

— Матвей? — переспросил Забелин, — но он не занимается крупными объектами, это не его тема.

— Выходит, что теперь его. А Матвей опасный человек! Мы имеем информацию, что он связан с несколькими крупными ОПГ в Москве. С этим шутить не приходиться. Так что прими данный факт во внимание!

— Лады, я учту.

— Не забыл, что в одиннадцать стрельбы? Собери своё отделение, и отправляйтесь в тир — я скоро буду.

Когда Забелин и его люди отстрелялись и выходили на улицу, навстречу им попался Усольцев. Он шел в тир, как и все. Увидев Забелина, хитро сощурился:

— Сергей Павлович, как поживаем?

— Вроде ничего, Леонид Петрович.

— Я тут недавно слышал разговор о вашем отделе, — Леонид Петрович заговорщицки оглянулся, будто проверяя, не подслушивает ли кто-нибудь, — там, наверху о вас хорошо отзывались. Моё мнение тоже спросили. Я, в общем и целом, вас похвалил — как-никак мой бывшей отдел. Так что, цените! Сейчас готовятся списки на поощрение в Москве, я рекомендовал включить тебя.

— А в честь чего собираются поощрять? — спросил Забелин, не слишком доверяя Усольцеву.

— Ты что не слышал? Управление отмечает семьдесят лет в августе. Ожидается кто-то из высшего руководства, на празднование может приехать сам Степашин. Будет вручать награды. Скажу по секрету, на Кислицына написано представление для награждения знаком «почетный сотрудник контрразведки» — этот знак учредили три месяца назад вместо «почетного чекиста». Ладно, пора идти стрелять. Возможно, куда-нибудь попаду. Мы же кабинетные крысы — не то, что вы, матерые опера!

Усольцев дружески похлопал Сергея по плечу и отправился в тир, со стороны напоминая Забелину беззаботно катящийся по дороге колобок — мягкий, теплый, добродушный.

В это ничем не примечательное летнее утро Цыганков, случайно забежавший в свой кабинет в Управлении, услышал, как на его столе требовательно и звонко зазвонил телефон. Это был его доверительный контакт в уголовной среде бывший вор Горбушка.

— Саша, — сказал он, глухо кашляя в трубку, — тут тема есть — новые стволы в городе нарисовались. Пацаны залетные, вышли на меня, но я их не знаю. Говорят, что везут волыны из Прибалтики.

— А что о них известно, какое погоняло?

— Тот, который ко мне подвалил назвался Бесом, о других не знаю.

— Бес, Бес… — пробормотал Цыганков, где-то он слышал эту кличку, — а как они на тебя вышли, кто навел?

— Темная история. Назвали пару известных воров, но один стал жмуриком, второй давно где-то сгинул, наверное, за бугор рванул, так что проверить нет никакой возможности.

В трубке фоном слышался голос певицы Апиной. Она пела песню про Леху, без которого ей было очень плохо.

— Ты где, на рынке что ли? — спросил Цыганков.

— Нет, возле автовокзала.

— Так они назначили встречу или как?

— Вот я и говорю, подвалили, предлагают побазарить. Будешь с ними терки тереть или послать их?

— Конечно, буду. По ходу, пацаны реальные. Забивай стрелку, я сейчас подкачу.

На автовокзале, обходя по дороге многочисленные группки пассажиров, толпящихся возле автобусных остановок в ожидании «Икарусов», он пошел мимо палаток, торгующих жвачкой, конфетами, пивом.

На легких передвижных лотках лежала всякая всячина, которая могла пригодиться в хозяйстве, в основном китайского производства, отдельно — пакетики с сухим соком «Zuko», «Invite», «Yupi» с помощью которого можно было простую воду превратить во фруктовый напиток. Некоторые алкоголики использовали эти сухие смеси для подкрашивания водки.

Стоял разноголосый гомон, громко играла музыка, но пела уже не Алена Апина, а группа «На-на», ставшая в последнее время чрезвычайно популярной. Над автовокзалом летел их хит «Упала шляпа». Немного в стороне, на асфальте, лениво лежали на солнце грязные беспризорные собаки, высунув розовые длинные языки.

Горбушку Цыганков нашел стоящим возле одного из ларьков и потягивающим пиво из горлышка бутылки.