Здесь песок чище

— Я имею в виду второй.

— Одни сутки, шеф.

— Хорошо, приступайте.

— Он отправляется шестого во второй половине дня.

— Хорошо, шестого во второй половине дня.

Офицер вежливо отдал честь и направился к выходу.

— Одну минутку…

— Да.

— Пусть кто-нибудь проводит его, естественно, незаметно.

— Будет выполнено.

6 октября 1969 года на пустынном побережье к западу от Гаваны три человека, казалось, готовились к выходу в море для подводной охоты. Укладывали принадлежности, ружья и приманку. Однако беседа между ними шла далеко не на спортивную тему.

— Я хочу очень немного — разбогатеть, только и всего. Стать богатым как можно скорее.

— О чем ты говоришь? Всего-навсего разбогатеть! Тебе кажется, что это просто? — Чино [4] склонил голову, посмотрел на парня-собеседника насмешливо и в то же время с чувством сострадания, затем улыбнулся, как бы подчеркивая свою собственную внутреннюю убежденность. Нужно было простить Тони его незрелость, поскольку он был еще слишком молод и вообразил, что в США царит сказочно высокий уровень жизни населения и что там полная свобода и изобилие, почти рай. И уж совсем переходило все рамки то, что и Каэтано, человек в годах, с сединами, думал то же самое, но с еще большим пылом. Он идеализировал свои эмигрантские устремления:

— А почему бы и нет? Я думаю то же самое.

— Так, значит, ты думаешь так же, как и он? Но, кажется, кое-кто собирался на поиски приключений с участием двух миллионеров.

— Нет, не миллионеры, просто богатые.

— Да, друг мой, стать богатым, ворочать деньгами и не работать, — добавил Каэтано, пощелкивая пальцами.

— Нет, я, конечно, не против… но как ты думаешь разбогатеть? Что касается меня, то, по правде говоря, я даже и не мечтаю об этом. Во всяком случае, я думаю, что быстро это не получится.

— Ну что же… Ты спрашиваешь, Чино, как это будет? Да это же совсем просто. Даже странно, что ты меня об этом спрашиваешь. Здесь все зависит от конкретного человека. Ты должен сам найти свое богатство. Оно, дружок, не падает с неба. Небо посылает нам только дождь да молнии с громом.

— А если не пошлют небеса, то где же мне взять?

— Посмотри на него, Тони. Он совсем спятил или притворяется простачком, хочет выудить у нас все подробности… Расскажи ему о своем дяде, о том, как он живет, о цветных фотографиях, что ты мне показывал, и о том, что говорил тебе твой дядя… Послушай, приятель!

Тони поднял глаза, как бы оценивая — что же скажет на это Чино. В то же время он думал: «Какой же я дурак, что затеял весь этот разговор!»

— Мой дядя уже давно там…

— А как он живет? Говори же, говори!

— Да он уже говорил, Каэтано, он говорил об этом… Его дядя богатый, он не работает, — воскликнул насмешливо Чино.

— Так вот, мой дядя… ну, конечно, вначале нужно работать…

Каэтано развел руками и изогнул брови, как бы подчеркивая этим энергичным жестом свои слова:

— Конечно, сначала нужно работать, дружок! Немного, вначале, ну чтобы адаптироваться, втянуться, стать на ноги. Но это меня не пугает. Если нужно работать, я буду работать. И если это необходимо — работать день и ночь. Я буду работать, с тем чтобы скопить все что можно и положить деньги в банк. Вот и будет все то, что я заработаю и скоплю, да еще проценты, которые выплатит мне банк. Ты знаешь, как это бывает, — деньги плывут к деньгам. Ты думаешь, я не знаю, как это делается… Не считай меня слепцом, я знаю, что меня ждет.

— Как и дядю Тони, — сказал с иронией Чино.

— Ну, хотя бы…

— Послушай, Каэтано, — сказал Тони, на этот раз с беспокойством в голосе, — говори потише, мы же не в Майами, и этот спор мне совсем не нравится. Если у нас есть желание говорить на эту тему, давайте продолжим разговор в другом, более подходящем месте.

— Э, парень, вижу, разговор захватил и тебя. А если ты думаешь, что там будет очень трудно, чего же тогда не останешься?

— Я не говорю, трудно, я говорю, что нелегко.

— Конечно же, не мед, но «юнай» [5] знает, что делает, нужно только уметь платить тем же и налаживать отношения, и это сделаем мы, кубинцы… Ты не должен превращаться в рабочего мула… Будешь разбираться в делах — и все пойдет своим чередом. Сначала придется работать до седьмого пота, чтобы поднакопить денег в банке, а затем тебе пойдут проценты. С этими деньгами, для начала, можешь открыть маленькое дельце, и деньги будут расти… Да, потому что деньги идут к деньгам… И все, что будет можно, — сдать в банк. Кроме того, если судьба… а ты знаешь, судьба может тебе улыбнуться, и тогда… Надеюсь, ты понимаешь. Я так вот думаю. Если я счастливый и мне повезет, то я познакомлюсь с кем-нибудь из мафии, с людьми, занимающимися контрабандой, торговлей наркотиками или еще чем-нибудь таким, на чем можно заработать. В таких делишках часть дохода… даешь полиции, ну, как когда-то здесь у нас — и каждому свое. Спроси своего дядю и убедишься, что так оно и есть.

— Много дядей уехало. Вы считаете, что все они живут одинаково?

— Нет, Чино, я этого не сказал, но вот ты послушай… Во-первых, я уже говорил, что большинство из уехавших живут хорошо. Во-вторых, это как с призраками — одни их могут увидеть, а другие нет. Так же и там, не у всех одинаковая судьба. Дело в том, что если тебе не везет, или ты почему-то не понравился, или просто что-то не так, тогда… Что же касается меня, то я уверен, что мои дела пойдут хорошо. Устроюсь в «юнай», найду жилье, тщательно изучу все дела, и через пару месяцев все мои проблемы будут решены. Я клянусь тебе в этом. — И он, громко чмокнув, поцеловал щепоть левой руки. Затем внимательно посмотрел на собеседников, оценивая, какое впечатление произвели на них его слова. Тони оставался невозмутимым, а Чино вдруг задал несколько неожиданный вопрос:

— И ты не будешь бороться с коммунизмом?

«Воевать с коммунизмом? — подумал Каэтано. — Пошел бы он к…матери! Чего придирается? Я не могу заткнуть ему рот… а то потом скажет, что я… Нужно подбросить ему „живца“, пусть проглотит, а то, чего доброго, скажут, что я свалился с неба… там видно будет…» — и сказал:

— Бороться? Для того, чтобы он развалился? Конечно, я тоже буду бороться! Если нужно будет взяться за это, я пойду. Но это еще не говорит о том, что я не могу думать о чем-то другом и выполнять свои собственные планы. Не так ли? Потому что если я не буду стремиться улучшать с каждым днем свое положение, то мне следует остаться с коммунистами.

Еще не закончив последнюю фразу, Каэтано почувствовал, что сказал лишнее. Его аргументы были столь неубедительны, что позволили Чино снова оказаться в выигрыше.

— Да нет же, Каэтано, имей в виду, я с коммунистами ни за что в жизни!

«Да рассказывай, уже и так оставил меня в дураках. Сейчас я ему дам, пусть спустится с небес на землю… Если бы не от него зависело приобретение судна, тогда… Ну, ничего, мы сейчас все исправим», — размышлял Каэтано.

— Это к слову, Чино. Ведь если мы уезжаем отсюда, то не просто ради прихоти. Мы ищем, где можно жить лучше. Давай разберемся: ты почему сам решил уехать? Только не говори мне, что тебе здесь хорошо, но ты уезжаешь, хотя и там будешь жить так же. Ложь! Ты уезжаешь по той же причине, что и Тони, и я, поскольку здесь жить все хуже и хуже, и уже страшно подумать, что ждет впереди… А сейчас о другом… Запомни хорошо, Чино! Если уж я должен включиться в это, я включусь и не буду раздумывать, но сделаю это, чтобы жить лучше, а не хуже. И если я должен вернуться с американцами, или принять участие в интервенции, или как угодно это называй, я вернусь. Но только для того, чтобы вернуть старую жизнь, чтобы жить лучше. Ты меня понял? Все остальное меня не интересует. Политика меня никогда не интересовала, и если я обратил внимание на слово «коммунизм», то только потому, что спросил себя: «Черт возьми, что же это такое, почему мне так плохо живется?» Мне было при нем плохо. Да, плохо! Что же касается, ввязываться или нет, — это другое дело.