Дело Зорге. Следствие и судебный процесс.

Уайтон не новичок в публицистике. За его плечами немалый стаж выступлений в печати в качестве журналиста-международника. И конечно, он вполне сознательно пошел на использование в своей работе заведомо фальсифицированного материала и явного вымысла в целях достижения определенного политического эффекта. И также только в этих целях, сознательно гиперболизируя подвиг советского разведчика, Уайтон утверждает,

222

что «Советский Союз, а вместе с ним и вся система международного коммунизма, возможно, обязаны своим существованием сегодня этому полурусскому, полунемцу, высшему советскому агенту» 40.

От такого рода фальшивых дифирамбов явно отдаст дурно пахнущей антисоветской клеветой, попыткой замолчать преимущества общественного строя социалистического государства, мощь его экономического и военного потенциала, массовый героизм сплоченного в одну семью многонационального советского народа, мудрость руководства Коммунистической партии. Короче говоря, спекулируя на своем мнимом преклонении перед Рихардом Зорге, Уайтон жаждет лишь одного — заслонить от читателей те подлинные факторы, которые обеспечили разгром фашистского агрессора и победный исход Великой Отечественной войны Советского Союза.

Заслуги Рихарда Зорге перед своей Родиной велики и не нуждаются в преувеличении вообще, но когда это делается, как в данном случае, во имя неблаговидных политических целей, то это лишь один из изощренных приемов фальсификатора истории.

Уайтон пытается использовать свое повествование о деятельности Рихарда Зорге и для того, чтобы бросить тень на внешнюю политику Советского Союза. С ловкостью жонглера он ставит факты с ног на голову. Так, касаясь заключения в августе 1939 г. советско-германского пакта о ненападении, Уайтон с серьезным видом утверждает, что решение Советского правительства подписать предложенный Германией пакт последовало после сообщения Рихарда Зорге, гласившего: «Коноэ отверг предложение Риббентропа»41. Коноэ? Но в это время японское правительство возглавлял Хиранума, и уж если Риббентроп делал какие-либо «предложения» Японии, то естественно, что принимать или отвергать их мог лишь существующий премьер, а не тот, кто возглавил кабинет значительно позже. Подобная «неувязка», конечно, свидетельствует об «эрудиции» автора.

Чт.о же касается «предложений» Риббентропа или, точнее, германо-японских переговоров, то они действительно имели место. Как известно, целью этих перегово-

223

ров ЯВЛЯЛОСЬ оформление на базе «антикоминтерновеко-го пакта» более широкого военно-политического союза, направленного уже не только против СССР, но и против так называемых стран западной демократии. Уайгону следовало бы знать, что не мифический «отказ» Коноэ привел к заключению советско-германского пакта, а, наоборот, его подписание сорвало продолжение переговоров между Японией и Германией и отсрочило оформление блока фашистских государств до сентября 1940 г. Коноэ, пришедший к власти в июле того же года, именно и был со стороны Японии инициатором этого сговора.

«Полет» фантазии авторов, которые вкривь и вкось толковали вопросы, относящиеся так или иначе к деятельности Рихарда Зорге и участников его группы, заводил иных очень далеко. Однако «монополия» на архивные материалы, которыми безраздельно владел генерал Уиллоуби, была наконец ликвидирована. В 1962 г. японское издательство «Мисудзу сёбо» сумело добиться опубликования собранной им части документов по «делу Зорге». Выход в свет этой публикации открыл широкую возможность для объективного изучения материалов следствия и суда над Зорге и участниками его группы, что нанесло серьезный удар по деятельности всякого рода фальсификаторов. Вскоре в Японии, а также в ряде западных стран появились новые работы, посвященные деятельности группы Рихарда Зорге.

Но было бы, конечно, ошибочным полагать, что глашатаи антикоммунизма оставили свои попытки использовать имена Зорге и его соратников для грязных политических инсинуаций. Однако теперь жизнь вынуждает их искать более замаскированные и «хитроумные» методы фальсификации. Возьмем, например, книгу ассистента профессора политических наук Калифорнийского университета Ч. Джонсона, которая уже несколько раз цитировалась в предыдущих главах этой работы, — «Пример измены. Шпионская группа Одзаки — Зорге» 42.

На первый взгляд книга Ч. Джонсона может показаться серьезным и объективным исследованием, тем более что ее автор весьма скептически отзывается о докладах по «делу Зорге», подготовленных штабом Макартуpa, и «подкупающе» полемизирует со своими соотечественниками, например с генералом Уиллоуби. Однако это впечатление очень быстро рассеивается. По мере чтения книги становится совершенно ясно, что ее содержание столь же тенденциозно, как и заголовок.

Главным героем своей книги Ч. Джонсон избрал Хоцуми Одзаки. Сделано это, конечно, не случайно. Автор, разумеется, хорошо понимает, что в условиях Японии оценка деятельности Одзаки и его соотечественников, осужденных по «делу Зорге», является вопросом политическим, не потерявшим своей актуальности и в наши дни. Ч. Джонсон отмечает, что «призрак Одзаки все еще популярен в Японии» 43. Все еще! Видимо, это обстоятельство более всего и тревожит Ч. Джонсона. «Национальная пресса,— пишет он,— подхватила «дело Зорге» с энтузиазмом, и интерес народа к нему, пожалуй, столь же силен в 1964 г., как и в 1954... Дело Зорге стало интегральной частью японской народной культуры, и оценка его много раз менялась в течение всего этого времени» 44.

Складывается впечатление, что Ч. Джонсон пишет свою книгу не только, а может быть, правильнее даже сказать не столько, для американского читателя, сколько для японского. Сделать такой вывод тем более логично, если учесть, что основной задачей своего исследования, как говорит сам Джонсон, он считает поиски ответа на вопрос: был ли Хоцуми Одзаки предателем? 45

Приступая к решению своей задачи, Ч. Джонсон обвиняет авторов доклада из штаба Макартура в том, что ими «Одзаки был необоснованно охарактеризован как предатель». Он полон благородного негодования: «Армия США не подняла вопроса о том, для кого и с какой точки зрения Одзаки был предатель!» Джонсон иронизирует по поводу умозаключений на этот счет генерала Уиллоуби 40, что должно окончательно убедить читателей: перед нами совершенно беспристрастный исследователь.

По так ли уж далек в действительности Ч. Джонсон от оценок Уиллоуби? Как он отвечает на поставленный в своем исследовании вопрос? «Да, он был предателем,—

46 См. там же.

утверждает Ч. Джонсон. — По по самым патриотическим побуждениям»47. Итак, «виновен, но заслуживает снисхождения». Однако Джонсон отнюдь не намерен быть «снисходительным». Все содержание его книги проникнуто стремлением ошельмовать образ Одзаки (не говоря уже о Зорге), дискредитировать его идейные убеждения.

В утверждениях Ч. Джонсона мы сталкиваемся не только с попытками извратить подлинные убеждения Одзаки, но и фальсифицировать характер и сущность внешней политики Советского Союза.

В слегка завуалированной форме он повторяет басни Уиллоуби и де Толедано о том, что Одзаки, относясь до 1937 г. отрицательно к войне, развязываемой японским империализмом, дошел до «поддержки продвижения Японии на юг» 48.

Стремясь представить Зорге и Одзаки как людей особого склада — «интеллектуальных искателей приключений», Ч. Джонсон утверждает, что Зорге был всего-навсего «буржуазным идеалистом», который-де примкнул к коммунистическому движению только из-за стремления бороться с опасностью новой империалистической войны. При этом слово «империалистической» Ч. Джонсон иронически заключает в кавычки, как бы подчеркивая свое несогласие с тем, что источником войн в современную эпоху является империализм 49.

Что касается Хоцуми Одзаки, то у Ч. Джонсона это «интеллигент в политике», идеалист, который, хотя и боролся «за здравый смысл, против мистицизма, за международное сотрудничество, против национальной агрессии и за освобождение от фашизма», но «наивно» и «ошибочно» верил, что «Коминтерн существует для практических действий против фашизма и империализма». Как утверждает Ч. Джонсон, все эти «утопические» взгляды Одзаки и привели его к «предательству» 50.