Стражи панацеи (СИ)

Пока лорд размышлял, всё сильнее погружаясь в эмоциональную агонию из-за сложности его болезненных замыслов, раздался звонок от дворецкого, который вошёл в кабинет с выражением срочного и важного сообщения на своём обычно невозмутимом лице.

— Ваша племянница, сэр, Беатрис, — только и успел он произнести, как из-за его спины показалась принцесса, с пронзительным взглядом, грациозно-горделивой осанкой, миновав торопливо удалявшегося Филиппа.

Крононби быстро поднялся с кресла, благосклонно улыбаясь.

— Как я давно тебя не видел, — он протянул руки для объятия, не отклонившая этот жест Беатрис, не проявила ответного расположения. — Присаживайся, — заботливо предложил хозяин, не обращая внимания на её недовольство.

— Уж лучше стоя, — категорически ответила она.

— Что-то случилось? — с натянутым беспокойством спросил Крононби.

— Вы отлично знаете, что случилось, а я в курсе, что вы знаете, — парировала она, бросая взгляд, полный упрёка и снисходительного гнева. — Оставьте в покое меня и этого человека. Вы знаете, о ком идёт речь. Не разбивайте наш союз, иначе вы разобьёте своё сердце, поскольку моё, по отношению к вам, просто окаменеет.

Задержав уничтожающий взгляд на родственнике, принцесса развернулась в сторону двери.

— Не кипятись, Беатрис. Стоило проделать сюда путь, чтобы хлопнуть дверью через секунду, — воскликнул лорд.

Она остановилась и развернулась.

— Его преследуют правительства нескольких стран. Он может обрести покой вне цивилизованных государств, где тебя съест тоска, — произнёс он заготовленную фразу.

— Тогда я с ним расстанусь. Я ничего не теряю, — также твёрдо ответила она, будто предусмотрела все его аргументы.

— Ты потеряешь репутацию.

— А зачем она мне? Я не верю в сказку о народной принцессе.

— Дело не в этом. Тебя не примет свет.

Беатрис нарочито язвительно вздохнула.

— А что такое ваш свет? Высокомерные индюки, торгующие своим чванством.

— А разве он не увлёкся тобой из-за твоей родословной? Удовлетворенное честолюбие — единственный товар, которым он не обладает.

— Сэр, хочу вам напомнить, что благодаря ему вы становитесь акционером одной из самых крупных нефтяных компаний. Вы неслыханно разбогатеете.

Беатрис только парировала обидный выпад, но лицо Крононби раздражённо вспыхнуло, он ринулся к юной родственнице, даже напугав её. Однако же он тут же и остановился перед ней, как вкопанный.

— Беатрис, само по себе, уже опасно знать подобные тайны, — предупреждал он. — Вот видишь, как быстро он привязывает тебя к себе, делая свидетелем. Он заботится о своей безопасности за твой счёт. Разве он не мерзавец?

Принцесса опустила задумчивый взгляд, в котором отражались ирония и правота.

— Мы просто хотим друг другу доверять, а поэтому должны как можно больше знать друг о друге. Я сама настаивала раскрыть мне некоторые тайны. Раз преследуют его, значит, преследуют и меня, пока мы вместе. Так что сделайте одолжение, Эдуард, не участвуйте вы в этой охоте.

Беатрис покидала кабинет и никаким окриком или мольбой нельзя было её остановить. Лорд, провожая её бессильным злобным взглядом, столкнулся с одним из самых неприятных чувств, — с тем, что его родственница фаворит в общественном мнении, может стать посмешищем. Раздражение смешивалось с невозможностью повлиять, так же как и смириться.

Визант помнил нападение в отеле, неизвестного старца в тусклой комнате, и то, как летел в самолёте из Будапешта в Лондон. Он ощущал провалы в памяти, но понимал, что его могли загипнотизировать, практика, к которой прибегали спецслужбы. С другой же стороны, не было явных научных данных, что человека можно настолько зомбировать, чтобы полностью подчинить его волю. Но если и была такая попытка с ним, то кто, и с какой целью это сделал?

Чтобы не терзать себя догадками, Александр решил выбросить из головы этот казус и принялся изучать прессу за три дня своего необъяснимого отсутствия.

Очень скоро, он наткнулся на статью, не просто взволновавшую его, а давшую новый старт тем мыслям и чувствам, от которых он хотел бы избавиться.

Итак, принцесса крови, отпрыск шотландского королевского рода, Беатрис Стюарт, сошлась с одиозным миллиардером, владельцем крупнейшей электронной компании «Media Tech», Борисом Дюраном, как утверждали некоторые газеты.

Мало того, что Дюран находился в Англии, он ещё и успешно соблазнил леди из высшего общества, защищая себя, таким образом, от врагов. Трудно было представить более удачную «пиаровскую» стратегию для магната изгоя.

«Вот, свинья, — вдруг воскликнул внутренний голос Византа. — Всех обвёл вокруг пальца».

Рефлексирующий Александр поймал себя на внезапном порыве ярости, причина которой, возможно, была заложена в подсознании, во время недавнего загадочного похищения.

Визант никогда не испытывал ненависти даже к врагам, считая их просто опасными персонами, которым следует противостоять в силу долга, или своих убеждений. Борьба сопровождалась азартом и здоровой злостью, но в мстительность он не впадал. Когда враг повержен и уже не опасен, следует лишь оставить в памяти опыт.

Нужно было встретиться с Верой, она должна хотя бы отчасти прояснить картину, поскольку была свидетелем его похищения. Впрочем, этот шаг напоминал хватание за соломинку.

Кто же его всё-таки разводил: Дюран, или Спирин? Конечно же, Дюран. Иначе как объяснить, что пресса выведала о его отношениях с принцессой, когда до сих пор общественность ничего не знала об убийстве Пайка, его причинах и последствиях. Магнат просто спасал свою шкуру, и ничего не делал, чтобы предотвратить мировую катастрофу.

Визант делал вывод — Дюран пособничал вольно или невольно тем, кто замыслил устроить ядерную атаку в стране третьего мира, чтобы спровоцировать неизбежную широкомасштабную войну в стане недругов Запада. Или, на худой конец, поссорить крупные державы, такие как Россию и Китай, Индию и Китай, или Пакистан и Индию, чьи экономические успехи, военная сила, и партнёрство, уже угрожают могуществу союза Европы и США.

Но почему молчала российская власть, которой Визант передал достоверные доказательства в подготовке военной авантюры западными спецслужбами? Российское руководство опасалось обострения отношений с Западом больше, чем крупного конфликта на Востоке? Или же сведения не дошли до высшего руководства страны?

Визант ужасался собственным догадкам, желая проснуться от них, как от кошмарного сна.

Вдруг он вспомнил, что его копии хранились в ячейке банка. «Стоп», — воскликнул про себя Визант, возбуждённый спасительной идеей. Нужно сбросить эти сведения в прессу, но так, чтобы самому остаться вне подозрений. Подставить того же Дюрана. Тот мнил себя спасителем мира, но изменил своим первоначальным намерениям, или вовсе их не имел, и почему бы тогда не сделать так, чтобы он поплатился за свой наглый обман. Злоба у Византа нарастала. Дюран с самого начала только и хотел, чтобы удовлетворить своё тщеславие, влияя на закулисную политику, заодно и набивая цену своей шкуре.

Решено, нужно немедленно размножить записи и отправить их в разные издания, не только в британские. Пресса уже указывала на то, что Дюран преследуется некоторыми спецслужбами, логично предположить, что сброс компромата против заговорщиков из разведки припишут ему, в попытке обезопасить себя от охотников.

Уже через пару часов он вошёл в хранилище банка. Но, открыв ячейку, обнаружил лишь наличную сумму в десять тысяч евро, которую оставлял вместе с флэшкой. Она, каким то таинственным образом исчезла. Не веря своим глазам, Визант напрягал память — может, он забрал её и спрятал в другом месте, забыв про это, также как и не помнил все детали своего похищения. Однако, ничего в голову не приходило — или провал в памяти, или кто-то покопался в его ящике. Второе показалось объяснение более реальным, он вызвал клерка, миловидную даму средних лет.

— Мэм, у меня пропала вещь из ячейки, — отчеканил он.