Багдадские повешенные

Вдруг машина затормозила и остановилась. Все замерли, за исключением Виктора Рубина, который по-прежнему силился вырваться из рук Малко. Грузовик снова тронулся с места. Спустя несколько секунд водитель с силой стукнул в перегородку один раз: опасность позади. Все вынырнули одновременно. Виктор Рубин в очередной раз был на грани обморока. Он с большим трудом взобрался на полку и лег на спину.

– Бросьте меня, – пробормотал Рубин, потянув Малко за рукав. – Я больше не могу. У меня уже нет никаких сил, а в следующий раз я наверняка утону. Пожалуйста, высадите меня, не то поймают вас всех...

Никто по-прежнему не понимал, что же произошло. Гюле поползла вперед и постучала водителю; через минуту она вернулась, вся бледная, и объяснила Малко:

– Трое солдат вышли в увольнение и попросили их подвезти. В кабине было только одно свободное место, и двое из них сели на полки, прямо над нами. Поэтому он и ехал так быстро.

Она засмеялась. Малко поежился: человеческая жизнь не представляла для курдов ровно никакой ценности. Состязание в храбрости отодвигало ее на второй план.

Желая взбодрить Виктора Рубина, Малко плеснул ему в стаканчик «арака». Одну часть этого ливанского напитка обычно разбавляют шестью ли семью частями воды, а в чистом виде он способен воскресить мертвого... И действительно, американец сразу распрямился, щеки порозовели, но вскоре его снова вырвало.

– Ехать осталось недолго, – сказала Гюле. – Не больше часа. Думаю, проверки уже позади. Теперь мы почти дома.

Действительно, сейчас грузовик катил по совершенно безлюдной местности. Один раз с юга на север пролетели два «МИГа»: в окрестностях Равандуза шли бои. В другой раз им повстречались две сожженные деревни, там уже успели побывать иракские войска.

Малко трясся всем телом и лязгал зубами. Становилось темно; дорога пошла в гору. Ему казалось, что он уже завернут в погребальный саван. Курды, напротив, оживленно тараторили и смеялись.

Внезапно на изгибе дороги появилось несколько человеческих фигур. Водитель резко затормозил. Малко уже собрался было нырять в ледяную воду, когда Гюле жестом остановила его. На ее лице заиграла широкая улыбка. Вскоре полог тента приподнялся, и на борт взобрался человек в защитной форме и красно-розовом тюрбане – отличительном знаке воинов Моллы Барзани. На его лице было бесстрастное и слегка высокомерное выражение. На груди крест-накрест висели пулеметные ленты, в руке был длинноствольный маузер. Но самое незабываемое впечатление производил его пояс, за которым торчали длинный кинжал, деревянный мундштук, пистолет люгер, полдюжины магазинов и две гранаты.....

– Это мой брат! – воскликнула Гюле. – Мы спасены!

Как только все покинули грузовик и забрали из кузова оружие, водитель отправился в обратный путь. Разан, брат Гюле, заключил ее в крепкие объятия. Группу обступили остальные курды.

У дерева стояло на привязи несколько осликов; на них навьючили оружие.

Спустившись с грузовика, Виктор Рубин тут же упал на землю. По приказу Гюле два курда раздели его, растерли и натянули на него сухую одежду. Малко проделал то же самое.

... Они сидели в небольшой хижине, расположенной в сотне метров от дороги и скрытой холмом от посторонних глаз.

Перед ними возвышались заснеженные вершины гор, отделяющих Ирак от Ирана.

– Будем идти всю ночь, – предупредила Гюле. – Твой друг поедет на муле: это сбережет его силы. Здесь еще возможны иракские рейды, но если мы будем предельно осторожны, то через два дня доберемся до иранской границы.

Малко захотелось ее расцеловать. Полученное им безумное задание было выполнено благодаря ей и ее людям, которые способны без колебаний пожертвовать жизнью.

Через час, поужинав лепешками и мясом, они отправились в дорогу. Под ногами у них была невероятно узкая тропинка, проходившая по крутому склону горы. Гюле посоветовала Малко держаться за мула, чтобы не сорваться в пропасть.

Виктор Рубин спал, сидя на спине животного и уронив голову на грудь.

Гюле шла позади Малко. Вокруг не было ни огонька, однако повсюду чувствовалось незримое присутствие горцев.

Утомительный и опасный переход совершался в полной тишине. Лишь изредка раздавался шорох падающих с горы камней.

Падающая звезда прочертила в небе светлую полосу. За спиной Малко послышался негромкий голос Гюле:

– Чья-то душа расстается с телом...

Курды верят, что каждый человек имеет свою звезду, освещающую его жизненный путь и падающую в минуты смерти человека.

Наконец, когда небо начало розоветь, они добрались до поселка, состоящего из нескольких домиков с плоскими крышами. Из темноты мгновенно появился человек в форме, направивший на них чешский автомат. Через пять минут они сидели в палатке, куда им принесли поднос с вареным рисом, зеленым луком, яйцами и сыром.

Малко заставил Виктора Рубина немного поесть, и тот снова заснул. Чтобы согреться, Малко выпил огромное количество горячего чая.

– Мы недалеко от Галаля – нашей основной базы, – сказала Гюле. – Из-за бомбардировок здесь ведут только ночную жизнь. Ложись спать. – И она отвела его в другую палатку, поменьше, где они оба, не раздеваясь, через минуту заснули.

Отбитый у иракцев «лендровер» катил по пустынной дороге с включенными фарами. Так далеко самолеты уже не заходили. Это был последний этап их путешествия. Еще час – и Малко с Рубиным окажутся в Иране. Гюле сидела за рулем. На задней скамье расположился один из курдов, зажав между коленями карабин «маузер» и равнодушно глядя перед собой.

В Галале Малко оказали восторженный прием – частично из-за оружия, полученного в результате его стараний, частично из-за тюремной эпопеи. Его познакомили с отцом Джемаля, и старик крепко обнял его, словно Малко был совершенно непричастен к смерти его сына...

Гюле, казалось, совсем перестала обращать внимание на Малко. Виктор Рубин, похоже, вновь обрел радость жизни. Он говорил не умолкая, шутил с курдами, позировал фотографу, стоя среди вооруженных до зубов партизан... Гюле и Малко спали в эту ночь в одной палатке, но Гюле демонстративно повернулась к нему спиной, не выпуская из рук приклад «армалита».

«Лендровер» доехал до перевала. Гюле притормозила и свернула на обочину. Старая дорога называлась Гамильтон-роуд – в честь проложившего ее английского инженера – и соединяла Ирак с Ираном.

– Нам придется подождать здесь около часа, – объявила она. – Иранцев еще нет.

Она вышла из джипа. Малко пошел за ней вслед. Виктор Рубин спал, положив голову на плечо курда.

Малко поежился от холодного ветра. Они находились на высоте двух тысяч метров над уровнем моря. Перед ними лежал Иран.

Гюле села на большой камень. Малко приблизился к ней.

– Как мне отблагодарить вас, курдов? – с чувством произнес он.

Она подняла глаза:

– Останься.

– Но...

Гюле схватила его за полы куртки и притянула к себе. От ее равнодушия не осталось и следа.

– Останься, – горячо повторила она. – Здесь ты будешь настоящим принцем. Мой народ изберет тебя вождем. Ты смелый и ловкий, а это им и нужно. Мы будем любить друг друга и сражаться с арабами, пока не упадут наши звезды...

Малко молчал. У него сжалось сердце. Гюле, дрожа, ждала его ответа.

– Я не могу остаться, – медленно произнес он. – Мне суждено жить не здесь. Но я всегда буду вспоминать Курдистан и тебя, Гюле. Ты спасла мою жизнь!

Она в бешенстве оттолкнула его и порывисто встала.

– Да, спасла, – проворчала она. – И теперь твоя жизнь принадлежит мне. Если ты не останешься, я тебя убью.

Малко показалось, что она решила немедленно привести свою угрозу в исполнение: ствол «армалита» смотрел прямо на него. Гюле держала палец на спусковом крючке. Он замер. Партизанка медленно опустила винтовку и мрачно промолвила:

– Ты пока еще в Курдистане. Я отдам тебя на суд Аллаха: когда будешь пересекать границу, ты умрешь, если с неба упадет звезда.