Горячее сердце

— Да какой уголовник посмеет связаться с ОГПУ? — засомневался Доменов.

— А кто им скажет, что Соколов — чекист. Он для нас и для них — простой инженер.

— А, бог с тобой, — устало махнул Доменов и обессиленно плюхнулся в кресло.

— Да, бог со мной! — Чарин подошел к письменному столу, вынул из ящика пачки денег. — Этот бог нас и выручит. Очень верую в его всесилие… Где вы остановились с Соколовым?..

Соколов вышел из гостиницы вечером. Под ногами редких прохожих шуршала листва. Соколов глубоко вдохнул осеннюю прохладу. И почувствовал, как он устал за суматошные дни московской командировки. До встречи с товарищем из столичного ОГПУ оставалось двадцать минут. Можно было не торопиться, пройтись пешком. Его беспокоило отсутствие Доменова. Технический директор Уралплатины не приходил ночевать. Ну, в этом ничего особенного не было. Доменов — еще мужчина хоть куда. Мог провести ночь с женщиной. Но днем дежурный администратор, выдавая ключ, передал записку от Вячеслава Александровича и железнодорожный билет. Записка показалась странной:

Доменов еще вчера не собирался задерживаться в столице.

Что же изменило его планы? Почему он не встретился с Соколовым сам, а прислал записку?

Соколов сходил в Союззолото. Но там о Доменове ничего не знали. У начальства он не появлялся, продлить командировку не просил.

«Почему? Почему?» — этот вопрос сегодня целый день не оставлял Соколова.

Николай Павлович шел прогулочным шагом. Свернул в переулок, чтобы сократить путь. И тут услышал за собой торопливые шаги. Кто-то окликнул его из темноты:

— Товарищ Соколов! Товарищ Соколов!

Соколов обернулся: видимо, товарищ из столичного ОГПУ пошел навстречу? Нет, это не он! Они же не могли разминуться! В темноте угадывались две фигуры.

— Товарищ Соколов, подойдите к нам.

Соколов сделал шаг к окликнувшим. Навстречу хлестнуло пламя выстрела. За ним — другого!

Одна из пуль обожгла щеку.

Машинально Соколов упал на мостовую. Гражданская война приучила его к неожиданностям. Еще падая, он успел выхватить револьвер. И затих, ожидая.

— Кажись, наповал, — услышал он чей-то басок. — Капаем отсюда.

— Но как докажем, что дело сделано! — заколебался молодой тенорок. — Айда, заберем документы!

«Значит, я раскрыт. Знают фамилию, нужны документы, — лихорадочно пронеслись мысли. — Вот почему не появлялся Доменов! Как же я опростоволосился? Где допустил ошибку? Неужели в разговоре с Доменовым в поезде? Он так внимательно следил за мной…»

Фигуры приблизились.

Соколов выстрелил.

Тот, басовитый, охнул, зачертыхался:

— Не добили гада. Стреляй, что ты медлишь!

Конец фразы потонул в грохоте нового выстрела.

Но и Соколов выпустил в голоса две пули.

Неизвестные тяжело затопали, побежали, загремели подкованные сапоги. За углом, куда они завернули, затарахтел автомобильный мотор. Автомобиль резко рванулся с места.

В переулке засветились в нескольких домах окна.

С другого конца переулка кто-то заспешил на выстрелы.

Соколов встал, отряхнулся, вытер кровь со щеки. К нему подбежал сотрудник ОГПУ, на встречу с которым он шел.

— Вы ранены?

— Царапина, пустяки, — успокоил Соколов.

— Кто стрелял?

— Не знаю…

— Может быть, грабители? Случайное нападение?

— Исключено. Они меня окликнули по фамилии. Видимо, я раскрыт. Немедленно доложите об этом начальству. И своему, и моему. В Свердловск. Вот список всех членов «Клуба горных деятелей». Посмотрите за ними. Если засуетятся, значит, действительно раскрыт. Тогда берите их, пока не скрылись… Да, пожалуйста, телеграфируйте в Свердловск, чтобы выделили охрану моей жене. Всякое может случиться. Она слишком много знает о вредительской организации.

— Лады… Вам помочь?

— Нет, спасибо! — Соколов крепко пожал руку и заторопился к гостинице: «Надо выехать из Москвы сегодня же ночью. Первым поездом. Конечно, Добошу и Ногину обо всем сообщат. По надо спешить. Как, где допущена оплошность? Неужели легенда, разработанная до мельчайших подробностей, все же имела незаметную трещину?..»

Соколов перебрал все детали легенды и все свои действия с первых дней проникновения в «Клуб горных деятелей».

Об истинной фамилии Карата, от которого регулярно поступали донесения, знали в Свердловске всего три человека — Матсон, Ногин, Добош. Ну, и четвертая — жена Тоня, его помощник, чекист с гражданской войны.

Возможно, засомневались в его горном образовании? Но горное дело он знает не понаслышке. Он учился на первом курсе Томского университета, когда его вызвал с лекции молодой преподаватель: «Меня просили передать. Вас выдал провокатор. На квартиру не возвращайтесь. Там засада. Жандармы имеют вашу фотографию. Вас просили уехать на время из Томска».

Пришлось скрываться в тайге, в старательской артели. Помахал кайлом, бил шурфы, мыл золото и платину на лесных уральских речках. До сих пор снятся на широкой мозолистой ладони артельщика, с глубокими складками, образующими букву М, серебристо-стальные тяжелые зернышки платины.

А позже довелось порубать и уголек в забоях.

Нет, в горном деле он разбирается не хуже инженера.

Возможно, трещинка обнаружилась в его кадетско-офицерском прошлом?

Но все было подогнано в легенде под его биографию. Он — сын кадрового военного, начинал учиться в кадетском корпусе, но был изгнан за чтение марксистской литературы. Соученик из князей подсмотрел, что он читает.

Правда, военная карьера была прервана лишь на время. В первые дни мировой войны партия большевиков направила его в армию для пропагандистской работы среди солдат.

Грамотный, сообразительный, храбрый вольноопределяющийся быстро сдал экзамены на прапорщика.

Служил в армейской разведке. Был награжден «Георгием».

…Что же тогда? Самое слабое место в легенде — учеба у профессора Дюпарка. Правда, по заданию партии бывал он в Швейцарии. Но в университете там не учился. Эта строка легенды появилась, когда Дидковский поведал чекистам, что у Дюпарка с ним учился бывший русский офицер — Соколов. Но потом он уехал в Америку. Люди Пальчинского или Доменова могли связаться с Дюпарком, но найти следы однофамильца в Америке — сомнительно.

Возможно, расспрашивали кого-либо из уцелевших антоновцев? Чем черт не шутит? Могли быть у членов «Клуба» соратники из «повстанческой» армии Антонова? Но и тут все опиралось на невыдуманное. Соколов начинал свой путь в революцию через дружину эсеровских боевиков. Но быстро разобрался, что к чему, — и ушел к большевикам.

В ЧК, где он работал с первых дней ее создания, хорошо знали об эсеровском этапе Соколова. И о встрече с эсером Антоновым, который совершал экспроприации, даже сидел за это при царе в тюрьме.

Когда встал вопрос, кто должен проникнуть в антоновскую «крестьянскую освободительную» армию, бесчинствующую в Тамбовской губернии, выбор пал на Соколова.

«Перебежав» из Красной Армии, Соколов попросился на прием к самому начальнику «Главного оперативного штаба революционной народной армии» Антонову. Начштаба любил громкие пышные названия, прикрывал ими бандитское нутро своих полков. После февральской революции он был начальником милиции в Кирсановском уезде и путь в «тамбовские наполеоны» начал с откровенного бандитизма: прихватив оружие, бежал со своими ближайшими соратниками в леса, сколотил шайку в сто пятьдесят человек и начал разбойничать, подняв знамя борьбы против большевизма. Он воспользовался недовольством крестьян продразверсткой, и теперь в его подчинении было две армии, состоящие из полков, приписанных к деревням. Деревни обязали кормить, поить и пополнять полки.

Антонов долго всматривался в Соколова.

Соколов хотел было напомнить место и время их давней встречи. Но Антонов предостерегающе поднял руку:

— Не надо!