Вероятность равна нулю

В тот же день, перед обедом

После раскрытия радиста и дешифровки радиограммы снова наступило полное затишье, и никто не мог предсказать, когда оно нарушится. Гораздо важнее было поразмышлять: действительное или кажущееся это спокойствие? Поэтому, едва закончилось утреннее совещание и коллеги его направились решать свои задачи, Ковачев отправился в дом отдыха министерства. Даже пошел на пляж. Но не прошло и часа, как там появилась угловатая фигура Консулова. Он был в плавках, с сумкой в руке. То и дело оборачиваясь, вглядываясь в полуголые тела, Консулов наверняка искал его, Ковачева. Не случилось ли чего?

– Здравствуйте! Ко мне или в объятия Нептуна? Ковачев уже распознал своеобразную манеру высказываний Консулова и решил ему подыгрывать.

– Какой там Нептун! Квод лицет Йови, нон лицет бови. – Он явно полагал, что Ковачев не силен в латыни, поэтому сразу перевел поговорку: – Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку. Бреду в жалкой роли почтальона. Хочу порадовать вас открыточкой.

– Интересно.

Консулов достал из сумки цветную открытку с видом Золотых песков. На обратной стороне значилось:

«Варна, Сиреневая улица, дом № 5. Петру Петкову, Дорогой Пешо, я на несколько дней приехал на Золотые пески. Гостиница „Метрополь“. Давай-ка повидаемся в пятницу, 19 июля, в десять тридцать. Твой друг Гошо».

– И что же? Чем замечательна эта открытка?

– Тем, что ее только что опустил в почтовый ящик гостиницы «Метрополь» Дэвид Маклоренс. Наблюдатель засек и с помощью администрации гостиницы заполучил открыточку.

– Гм! Интересно, – повторил Ковачев. – А не мог ли наблюдатель ошибиться?

– Нет. Во-первых, он видел, кто и как опускал открытку, во-вторых, в ящике она оказалась единственной.

– Возможно ли, что этот Маклоренс – болгарин? В Австралию много отбросов уплыло в свое время.

– Даже если и болгарин, то, скорее всего, второго издания: допустим, сын какого-нибудь нашего эмигранта. К тому же от англосаксонской мамаши, судя по комплекции.

– У вас было больше времени для размышлений. Что вы думаете об этой открытке? – спросил по пути к дому отдыха Ковачев.

– Адресат, разумеется, никакой не друг Маклоренсу. Сообщается место и время встречи агенту, каковым не обязательно должен быть Петр Петков. Во-первых, Маклоренс обитает не в «Метрополе», а в «Интернационале». Во-вторых, если они друзья, то Маклоренс может посетить дом друга. В-третьих, и это самое важное, пятница приходится не на девятнадцатое, а на восемнадцатое июля.

Ковачев мысленно сосчитал дни недели.

– Да, правильно… Что бы это могло означать? Не мог же он случайно ошибиться. Восемнадцатое… Девятнадцатое… В нашем деле такие ошибки маловероятны.

– Вероятно, это какая-то уловка, к которой мы еще вернемся. А открытка? Как поступить с ней? Все-таки надо послать по адресу, не правда ли?

– Обязательно. Иначе возникает опасность, что ничего не случится вообще. А этого допустить нельзя. Но время есть. Почта доставит открытку завтра, вероятно, после обеда. У нас в запасе чуть больше суток. Думать, думать, думать!

Ковачев быстро оделся. Уже сидя в машине, взял открытку у Консулова и снова пристально в нее вгляделся. И чем дольше он смотрел, тем больше убеждался, что эта открытка, случайно попавшая в их руки, – не маленький козырь. Это не просто условный знак для встречи, но нечто гораздо более значительное…

– Думаете, товарищ полковник? – спросил Консулов, будто телепатически уловив его состояние.

– Думаю, думаю, чем еще лучшим можно заняться?

– Тогда поразмышляйте вслух. Может, и я чем-нибудь помогу.

– Вырисовываются две версии. Или этот Дэвид Маклоренс болгарин, и тогда нет ничего удивительного, что он, подписываясь как Гошо (может, он действительно Гошо или под этим именем его знает Пешо), послал открытку, которую сам надписал здесь, у нас. Но интересней и, разумеется, перспективней другая версия. Что он не болгарин и не сам написал текст. Тогда следует логически, что открытку ему вручили «там» уже готовой, надписанной, и его задача – только опустить ее и повстречаться с Пешо или в пятницу, 18-го, или 19-го, в субботу, возле гостиницы «Метрополь».

– С ним или кем-то другим, которого Пешо знает как Гошо… Возникает законный вопрос: как Пешо узнает Маклоренса, который только что прибыл вон откуда – аж из Австралии?

– Знаете, когда я вас слушал, пришла в голову одна догадка в пользу версии, что открытка была надписана «там».

– Представьте себе, и меня осенила такая же догадка, – усмехнулся Консулов.

– Тогда поделитесь вашей. А после мы сравним…

– Почему встреча у гостиницы «Метрополь», а не у «Интернационаля», где расположился Маклоренс и где было бы естественно увидеться, допустим, в холле, а еще естественней – в номере, если они друзья? Не означает ли это, что открытка была написана еще до того, как Маклоренс поселился в гостинице «Интернациональ», причем написал ее человек, которого он знает и который жил в гостинице «Метрополь»? Такова ли была ваша догадка?

– Нет. Ваше предположение, быть может, и верно. Оно весьма логично и правдоподобно, но существует вероятность, что «Метрополь» указан для конспирации, чтобы знакомые случайно не засекли их встречу. А может, «Метрополь» означает вообще что-то иное.

– Не исключено.

– Представьте себе, что некто поручил вам, когда прибудете на Золотые пески, отправить открытку с таким содержанием. Независимо от того, болгарин вы или только перепишете текст по-болгарски. Как вы поступите?

– Куплю открытку, приклею марку, напишу условленный текст и опущу в почтовый ящик, – отвечал без размышлений Консулов, глядя на полковника с нескрываемым интересом.

– Именно это я и хотел от вас услышать! Прежде всего купите открытку! Что я и поручаю вам сделать. Я сейчас сойду и дальше доберусь автобусом к окружному управлению, а вы на машине постарайтесь решить единственную задачу: купить такую же открытку и доставить ее мне. Но помните: не какую-нибудь другую, а именно такую. Начните у киоска возле «Интернационаля», потом в других гостиницах комплекса, в «Дружбе», если понадобится, поищите и по городу на центральных улицах, но любою ценой найдите и привезите мне такую открытку.