Корж идет по следу

Лозинский начал разговор круто.

— Ну-с, уважаемый господин инженер, долго вы намерены водить меня за нос?

— То есть как… водить?..

— Не прикидывайтесь идиотом! Вы прекрасно знаете, чем я говорю. Время уходит.

— Я не волен остановить его.

— Об этом вас и не просят. Но имейте в виду: время может остановиться для вас.

Лицо Прокопенко посерело. 

— Я прилагаю все усилия…

— Чем докажете?

— Какие же тут доказательства могут быть?..

— Самые определенные. Положите передо мной копии с документов из сейфа…

Прокопенко затравленно оглянулся по сторонам, словно ища поддержки, и опустил голову.

— Какого черта вы молчите? Я не о вашем здоровье пришел справляться!

— Мне никогда не добраться до сейфа, — наконец хрипло выдавил из себя инженер.

— Хорошенькое признание! — прошипел Лозинский, чуть не задохнувшись от ненависти к этому рохле, который любит деньги, любит пожить на широкую ногу и дрожит, как овечий хвост, когда доходит до дела. Но он, Лозинский, все равно не отступится от него! Теперь уже нет!… — Если не можете сами, нужно было попытаться привлечь на нашу сторону тех, кто имеет доступ к сейфу.

От столь дикого предложения Прокопенко остолбенел:

— Директора завода?.. Главного инженера?..

— Директор, инженер — это только звания по должности. За ними же стоят люди, как и все смертные, имеющие свои слабости, желания и стремления, а может быть, и темные пятнышки на совести. В какой-то мере нужно быть психологом. Узнавать человека побольше, найти у него уязвимое место и бить туда.

— С тем и другим я встречаюсь только на работе, а там обстановка, мало располагающая к интимному сближению.

— Пригласите их в гости, ну, хоть на день рождения вашей бабушки. Думайте сами, как быть!

— Я уже запутался в думах. Просто голова пухнет.

— Что-то не заметно. Шляпу носите все того же размера.

— Хорошо вам шутить…

— Я совсем не шучу! — повышая голос, отчеканил Лозинский. — И прекрасно вижу, куда вы клоните. Еще раз повторяю: не крутите хвостом, иначе я отрублю, но не хвост, а голову.

— Ну что я могу поделать?! — С неподдельным отчаянием Прокопенко стиснул руки. — Меня не только к сейфу, а даже в некоторые цехи не допускают.

— Это почему?

— Строго секретное производство.

— Чтоб вам!.. — Лозинский не нашел подходящего пожелания и нервно заходил по комнате.

Да, как это ни горько, а приходилось отказываться от пункта А. Тянуть дольше было немыслимо. Задача досталась не по плечу даже ему, Лозинскому. В Польше и Венгрии, где он «работал» до этого, были совсем другие условия. Там нужные ему люди сидели на высоких постах. Он шел к ним открыто, и они так же открыто, без стеснения, продавали государственные секреты, военные тайны, страну и народ. И даже не особенно торговались в цене, боясь, чтобы кто-нибудь из своей же братии не перебил покупателя. А здесь, в Советской России… Здесь деньги играют второстепенную роль. За них можно купить лишь отъявленных подлецов, которые надеются и на том свете не пропасть. Больше приходится действовать шантажом и угрозами, выискивать людей запятнанных и разными хитросплетениями запутывать их еще больше, чтобы заставить работать. Нет, к таким условиям он не привык. Но все равно не отступит. Пусть не удалось овладеть секретом снаряда. Но и русским не удастся его производить. Хотя бы на этом заводе. Он уничтожит его. А в другом месте, куда перебросят производство, можно будет предпринять новую попытку. Вот, это правильный ход: продолжать охоту за документами и не допускать изготовления снарядов.

— Вы не знаете, что именно и как делается в секретных цехах? — остановился Лозинский перед инженером.

— Нет.

— А из разговоров рабочих нельзя ничего узнать?

— А вы думаете, они приходят ко мне побеседовать, поделиться мыслями?

— Ну, вот что! Я не препираться явился к вам! — Лозинский взял стул и сел вплотную к Прокопенко. — Слушайте внимательно и постарайтесь ничего не забыть. Дело с документацией, сколь это ни прискорбно, придется, видимо, отставить. Главная задача сейчас: ни в коем случае не допустить дальнейший выпуск снарядов. Завод нужно вывести из строя.

— Легко сказать! — вздохнул Прокопенко. — А как и кто сумеет сделать это?..

— Сумеете вы. Да не таращьте на меня глаза!.. Я не удав, вы не кролик. Не беспокойтесь, вы останетесь не только вне опасности, а даже вне подозрений.

Лозинский поднял штанину на протезе и достал из тайника автоматическую ручку немного больше обычного размера. От обычной она отличалась еще и тем, что перо ее не было закрыто колпачком.

— Вот смотрите, — протянул ее Лозинский инженеру. — С виду — обыкновенная авторучка. Если при входе на завод вас задумают обыскать, то на нее никто не обратит внимания. В какое время вы обычно уходите с работы?

— Часов в семь, восемь вечера.

— Завтра вы уйдете не раньше одиннадцати. Найдите какой угодно предлог задержаться до этого часа. Обязательно до одиннадцати! И перед уходом где-нибудь в укромном месте уроните ручку, только обязательно пером вниз.

— Пол в цехах залит асфальтом, она не воткнется.

— И не нужно. Лишь бы был удар по перу. Там, внутри, включится часовой механизм, и через шесть часов ручка сработает.

— Взрыв?.. — с опаской глядя на руки Лозинского спросил Прокопенко.

— Да. Но не такой силы, чтобы по кирпичу разнести завод. Он больше рассчитан на создание сильного очага пожара. Если бы вам удалось пробраться туда, где хранится начинка для снарядов…

Прокопенко замахал руками:

— Об этом нечего и думать!

— Пожалуй, — презрительно глядя на инженера, согласился Лозинский. — Все же подыщите место, выгодное для развития огня и недалеко от работающих цехов. Понятно?

— Да. — Прокопенко сидел бледный. Нервно тер виски, несколько раз смахивал со лба крупные градины пота. — Вы говорите: ручка сработает через шесть часов. А если…

— Я знаю, чего вы боитесь, — перебил Лозинский. — Что взрыв произойдет мгновенно и вы погибнете сами? Этого не случится. Тогда мне было бы все равно, в какое время вы бросите ее. Часом раньше, часом позже. Но я рассчитываю именно на раннее утро, когда в заводе мало людей и они утомлены. И запомните еще: послезавтра состоится последняя наша встреча. Если вы выполните задание — я вручу вам солидную сумму денег и тут же исчезну из города. На этом кончится наша связь. Если же нет — я останусь в городе, и исчезнуть навсегда придется вам… Я не бросаю слов на ветер и больше церемониться не стану. А за сим до свидания.

Тяжело передвигая ноги, Прокопенко проводил Лозинского до двери, запер ее и после долго стоял, прислонившись к косяку, закрыв глаза. Сердце ныло, словно зажатое в тиски. Потом он вернулся к столу. Ручка поблескивала на скатерти черным полированным боком. Прокопенко не мог оторвать от нее взгляда и в то же время боялся взять в руки. Наконец пересилил себя, потрогал дрожащими потными пальцами, взял со стола.

Совершенно безобидная с виду вещь. Действительно, ни у кого не вызовет даже и тени подозрения. И вместе с тем…

Прокопенко не успел додумать до конца. Ручка выскользнула из непослушных пальцев и воткнулась пером в ковер…

Инженер по-заячьи закричал и в ужасе отскочил от нее! Все тело точно объяло холодом, потом кинуло в жар… Вот сейчас рванет, загрохочет и — конец! Мало ли что говорил хромой… Боже мой, боже мой!.. Вот и кончена жизнь!.. И она вдруг вся, до мельчайших подробностей промелькнула в его памяти. Стало невыносимо жаль себя, жену, сына. Что будет с ними?.. Останутся совершенно беспомощные, даже без крыши над головой — ведь дом-то сгорит наверняка… Неотвратима судьба!.. Все! О, господи, хоть бы скорее!..

А ручка вела себя спокойно, как самая обыкновенная.

Понемногу придя в себя, Прокопенко краем глаза взглянул на нее. Ничего… И ему вдруг показалось, что никто не был у него сегодня, не ему поручили уничтожить завод, это его собственная ручка торчит в ковре и все дело ограничится сломанным пером. С радостной надеждой вскочил он на ноги, выдернул ручку и поднес к уху. «Тик-так, тик-так, тик-так» — отчетливо считал секунды механизм внутри. Прокопенко снова похолодел. Значит, случившееся — не сон! Он заметался по комнате. Нужно немедленно избавиться от этой адской машины. Механизм заведен, но кто поручится, что завод действительно рассчитан на шесть часов, а не на полчаса. Скорей, скорей!.. Но куда деть ее?! На улицу, бросить где-нибудь!..