По ту сторону пруда. Том 1. Туман Лондонистана

Мой связной давно заметил меня, но виду не показал. Он расплатился, забрал свою коробку и пошел к эскалатору. Я заплатил за будущую радость своего ребенка и через пару минут вышел из мертвенного подобия дневного света под все еще яркое сентябрьское солнце. Мохов оставил машину где-то в паркинге, и теперь ему нужно было минут десять – пятнадцать, чтобы забрать меня на противоположной стороне.

Там были магазины модной одежды, но я боюсь что-то покупать Джессике. У нее в шкафу есть целая секция, на мой взгляд, очень красивых купленных мною вещей, которые она надевает, в основном когда мы куда-то идем вместе, чтобы не обижать меня. Я покрутился у витрин, что позволяло в отражении наблюдать за окрестностями, и, завидев серебристую «мазду» Мохова, подошел к тротуару.

– Сколько твоей принцессе? – спросил я, забрасывая свой пакет на заднее сиденье.

– Пятнадцать, скоро шестнадцать будет.

– И что, она все еще играет в куклы?

Странно для ее возраста, нет? Мохов тоже сделал недоумевающее лицо.

– Играть не играет – она себе уже тайком глазки подкрашивает. Но перебирать их любит – говорит, что собирает коллекцию. Думаю, это последние отголоски детства.

– У меня есть знакомая, которая до сих пор собирает плюшевых обезьянок. Хотя скоро станет бабушкой, – поддержал я Мохова.

Он, в отличие от Ашрафа, вел машину играючи. Видно, что не первый год в Лондоне. Это у него в Москве будут проблемы.

– Тебе передали сообщение для Дика? – спросил я.

– Да. Очень короткое: «Марриотт» у Мраморной Арки. 18 сентября, 17:00».

– Отлично.

Я объяснил Мохову проблему.

– У вас в этом отеле не может быть своих концов?

Мохов посмотрел на меня так, что я понял про его былую обиду. Мы-то с Лешкой делиться с резидентурой не захотели, а сами на ее помощь рассчитываем.

– Володя, ты даже представить себе не можешь, какое наследство я тебе оставлю, когда покончу со своими делами, – мелко кивая, как услужливый китаец-официант, произнес я.

Мохов кивнул:

– Я узнаю. Про тот наш разговор я, конечно, не докладывал. Ну, в подробностях. Сказал, что ваш канал пока под вопросом.

– Такой дальновидный? – похвалил я. – Такой искусный сановник?

– Да уж не пальцем сделанный, – довольно отозвался Мохов. Он посмаковал про себя мою незатейливую лесть. И она так пришлась ему по сердцу, что потребовала встречного проявления доброй воли. – Тебе ведь эти сведения срочно нужны?

– Еще как! Неделя прошла, неизвестно, как долго эти записи хранятся.

Мохов посмотрел на часы:

– Хорошо, прямо сейчас поеду узнаю. В аэропорт зама своего отправлю.

– Перезвонишь сразу?

– Конечно. Если да, встречаемся через час на запасной явке. Если нет, то нет. – Потом Мохов, видимо, сообразил, какой вопрос в резидентуре зададут ему. – Так что мы с Зауром делаем? Нас ведь теребят из Центра.

Я тоже про это думал.

– Володя, смотри, чего я не понимаю. ФСБ дергает Контору, чтобы нашего чеченского доктора поскорее переправили в Грозный, правильно?

– Ну.

– Зачем для этого нужно использовать реальный канал переброски боевиков? Ты можешь мне сказать?

Мохов сморщил лоб. Я уже говорил, людям с латеральной ретракцией думать бесполезно. Так что я сразу прервал ненужные мучения:

– Да ты не влезай в этот лабиринт: может, так, а то и эдак. Здравый смысл что тебе подсказывает?

– Наверно, ФСБ думает, что если Заур вернется через вербовочную структуру в Лондоне, чеченцы могут использовать его не только как врача. Типа что он там будет как-то этих боевиков распределять.

– А то этой сложнейшей процедурой в Грозном некому заняться. Военные сами не сообразят.

– Да, согласен, – кивнул Мохов. – Скорее всего, Заур все же вернется в больницу.

Какое-то время мы ехали молча.

– С ним сложно встретиться? – спросил я. – Когда ты можешь Заура вызвать?

– Да в любое время. Думаю, он сейчас ходит по комнате и гипнотизирует свой телефон. Только я сегодня не смогу – у меня все забито до поздней ночи.

– Я смогу. Звони, встречусь с ним через час.

– А что…

Это он вопрос начал мне задавать. Типа: зачем тебе надо с Зауром встречаться? Но по пути передумал. Просто залез в карман, вытащил два мобильных и на одном из них залез в последние звонки.

– Через час, где обычно. Сможешь? – спросил Мохов в трубку. – Хорошо, через полтора. Будет наш общий знакомый.

Мохов спрятал телефоны и сообщил:

– Он выйдет из метро на «Пикадилли-серкус» и медленно пойдет по Ковентри-стрит. Как только убедишься, что хвоста за ним нет, можешь подходить.

– Спасибо, ты настоящий друг, – с деланной серьезностью сказал я. – Высади меня, пожалуйста. Мы где сейчас?

– Через несколько кварталов выедем на Риджент-стрит.

Эту улицу я исходил вдоль и поперек.

– Отлично, тогда выбрось меня прямо здесь. Пройдусь до отеля пешком.

Мохов остановился у небольшого парка. Табличка на здании напротив информировала меня, что я прибыл на Ганновер-сквер. Открывая дверцу, я вспугнул стайку голубей, с шумом, как будто от выстрела, отлетевших на решетку парка. Это незначительное событие пробудило в голове Мохова застрявший там вопрос.

– Слушай, мне это странным показалось, но я тогда не стал уточнять. Ты почему в первый день спросил, была ли у меня рогатка?

Я пожал плечами:

– Не знаю. Просто мы ходили по лесу, вспомнилось детство. И моя рогатка.

Ответ Мохова удовлетворил.

– М-м… Ну, до встречи.

Я забрал свой пакет, и «мазда» отъехала.

Я соврал – рогатки в моем детстве не было никогда. Птички у меня ассоциировались с кормушкой на балконе, куда зимой я подсыпал просо. А теперь я занимался тем, чем занимался. Если предположить, что за моей жизнью кто-то там, наверху, наблюдает, он, наверное, то и дело хихикает и тычет товарища локтем в бок.

7

Удачно, что встречи с Зауром назначались в моем районе, времени было даже с лихвой. Первое, что я увидел, повернув на Риджент-стрит, было туристическое агентство. Я воспринял это как еще один знак. Ну, для того, что я задумал.

Прояснив все интересующие меня вопросы, я вышел оттуда минут через пятнадцать. Еще столько же потребовалось, чтобы прогулочным шагом дойти до площади. Отдавая дань собственной традиции, я зашел отметиться в большой магазин дисков на углу Риджент и Пикадилли.

Проблема с музыкой та, что хорошей, на мой вкус, в сущности, не так много. И когда у вас дома есть в разных исполнениях весь Моцарт, весь Бах (включая четырех более или менее талантливых сыновей), весь Гендель, почти весь Вивальди и прочие композиторы позднего барокко (включая имена уже не второго, но даже и третьего плана), когда есть большая коллекция романтиков, не считая набегов в другие эпохи, страны и музыкальные направления, приходится либо выбирать среди легендарных исполнителей, либо рисковать. Я сделал и то, и другое: купил большой набор дисков Горовица от «Дойче Граммофон» и все симфонии Сибелиуса.

Едва я расплатился, ожил мой лондонский мобильный.

– Я перезваниваю, как обещал, – сказал Мохов по-английски, – но, к сожалению, помочь ничем не могу. Все места забронированы, остался только первый класс.

– Хорошо, спасибо, что перезвонили, – поддержал его эзопову импровизацию я. – Попытаем счастья в других компаниях.

И как мне теперь подбираться к «Марриотту»?

Я зашел в свой отель, чтобы забросить пакеты с игрушками и дисками. У меня было желание еще и пообедать, но время в таких местах, как книжные и музыкальные магазины, проходит в своем измерении. Я посмотрел на часы: до встречи с Зауром оставалось пятнадцать минут.

Такие люди, как я, проверяются автоматически – с годами это стало как останавливаться на красный свет и идти на зеленый. И все же перед важными встречами есть смысл проделать некоторые процедуры сознательно. Я постоял у витрины обувного магазина, изучая в отражении тротуар напротив. Потом перешел на другую сторону, повертев головой, как и полагается приехавшему из страны с правосторонним движением. Потом достал фотоаппарат и сделал несколько снимков Пикадилли-серкус в разных направлениях. Сейчас обойдем фонтан, плотно облепленный туристами, и вот он, подземный выход из метро, в тридцати метрах от меня.