Положитесь на меня

— Я пойду за пистолетом, — сказал Смерн и направился к радиофургону.

— Он заряжен и хорошо действует, — сказал Смерн, протягивая пистолет Малиху.

Малих посмотрел на часы. Он рассчитывал, что ему понадобится менее часа, чтобы после преодоления всех заграждений дойти до второго выхода. Гирланд не сможет проплыть четыре километра менее, чем за два часа, если ему вообще это удастся. Так что нечего торопиться.

Трое мужчин смотрели на солдата на сторожевой вышке, который кидал крюк, привязанный к канату. После трех попыток крюк зацепился за металлический столб и солдат закрепил канат.

— Ну вот, я могу отправляться, — сказал Малих. — Он пожал руку командиру, потом повернулся к Смерну. — Это конец Гирланда. Я предупреждал его в последний раз, когда мы с ним виделись, что в следующий раз я убью его.

— Почему вы так честолюбивы? — спросил Смерн, понизив голос, чтобы командир его не услышал. — Это моя обязанность убить Гирланда… Это я должен идти туда!

— Нет… это наше с Гирландом дело, — сказал Малих. Он бросил окурок и протянул руку Смерну.

— Желаю удачи! — сказал Смерн.

Он смотрел вслед Малиху, направляющемуся широкими шагами к сторожевой вышке. Потом Малих поднялся по лестнице, ведущей к платформе вышки. Несколько минут спустя он уже висел высоко над головой Смерна. Он помахал ему рукой, потом, не колеблясь, схватился за канат и начал свое долгое и изнурительное путешествие. Канат прогнулся под его тяжестью и Смерн с беспокойством следил за его продвижением, но Малиху удалось достичь ограждения. Он с силой оттолкнулся и упал на австрийскую территорию.

Потом он быстрыми шагами пошел вдоль ограждения на свидание с Гирландом.

Капитан Гуго фон Ротенау, командовавший пограничной австрийской заставой, снял телефонную трубку и попросил соединить его с американским посольством в Вене.

В ожидании разговора он откинулся в кресле и стал постукивать карандашом по бювару. Фон Ротенау было около тридцати восьми лет. Это был высокого роста блондин с аристократическими манерами. Он испытывал лютую ненависть к коммунистам и безграничное преклонение перед американским образом жизни. С фанатическим рвением он старался вырвать у коммунистов всех беглецов, которые пытались пересечь границу.

Наконец его соединили с американским посольством. Накануне он был предупрежден Франком Говардом, агентом ЦРУ в Вене, что один американский агент, может быть, попытается пересечь границу. И что было бы хорошо, если бы фон Ротенау держал его в курсе дела. Говард, с которым он был в хороших отношениях намекнул, что дело идет о чем-то важном. Говард подошел к аппарату.

— Была попытка пересечь границу, — заявил ему фон Ротенау. — Боюсь, что она сорвалась. Зарегистрированы взрывы мин и стрельба из автоматов. Я немедленно отправляюсь на границу и сразу же позвоню вам, когда получу более подробные сведения. Но не рассчитывайте получить новости ранее чем через два часа.

— Я буду находиться поблизости от телефона, — сказал Говард. — Спасибо, Гуго. Это важное дело. Можете ли вы мне указать, в каком секторе границы была сделана попытка?

— Дивизион 16, отделение 2, — ответил фон Ротенау.

— Хорошо… Буду ждать вашего звонка.

Судорожное напряжение царило в американском посольстве в течение тридцати шести часов.

Новость о смерти Брикмана наконец дошла до Дори. Из американского посольства в Праге ему послали шифрованную депешу. Брикман убит. Предполагалось, что Гирланд, Мала и Бордингтон попытаются пересечь австрийскую границу. И была полная уверенность в том, что Малих и Смерн преследуют их.

Дори, страшно бледный, с черными кругами под глазами, передал расшифрованную телеграмму О'Халлагану.

О'Халлаган прочел ее и положил на стол.

— Ведь мы не знаем, имеет ли при себе Гирланд документ или нет, не так ли? — сказал он. — Но я готов держать пари за него, против Малиха и Смерна.

Дори снял очки и стал их протирать. У него это был признак замешательства.

— Это продолжается уже три дня… Как вы думаете, мне уже нужно сообщить, что я потерял документ?

— Нет. Если он потерян, то потерян. Но существует возможность, что Гирланд привезет его. Не торопитесь заранее перерезать себе горло!

Дори на некоторое время погрузился в размышления, потом согласился.

— Согласен. Латимер приехал туда, это уже кое-что, ведь это составляло часть программы, Тим, — добавил он, видя, как лицо О'Халлагана выразило изумление. — Малих был так занят Гирландом, что я воспользовался этим, чтобы послать Латимера туда вчера утром. Я знаю, что он не встретил ни малейших затруднений. Так что я не полностью завалил операцию.

О'Халлаган издал глухое ворчание.

— Гирланд может продать меня, когда захочет, — с горечью сказал Дори. — Если документ у него и его поймает Малих, он выменяет его на свою жизнь. У него совсем нет совести… Никаких принципов.

— А почему бы ему и не сделать этого? — спокойно спросил О'Халлаган. — Разве вы когда-нибудь сделали так, чтобы он остался верен вам?

Дори выпрямился и посмотрел на О'Халлагана, но так как он ничего не мог возразить, то молчал. О'Халлаган продолжал:

— Я отправляюсь в Вену. Я уже предупредил Говарда. По его словам, у него есть отличный парень на границе, который может помочь нам.

— Очень хорошо, Тим, — сказал Дори. — Мне необходимо вернуть этот документ. Я рассчитываю на вас.

— Если его можно будет вернуть, он будет возвращен.

Менее чем через час он уже летел в Вену на борту военного самолета.

Гирланд выпрямился и вытер рукавом мокрое от пота лицо. Он смотрел на три бочки, плотно связанные веревкой, не вызывавшей у него доверия. Ему хотелось знать, как долго она выдержит, когда бочки будут нагружены, но свое сомнение он не высказал Мале и с улыбкой спросил ее:

— Что ты думаешь о моих способностях к судостроению?

— Они будут плавать? — с беспокойством спросила Мала, не отводя взгляда от поверхности воды, черной и липкой.

— Да, — он присел на корточки, открыл рюкзак и нашел пластиковый мешок, в котором были сыр, хлеб и колбаса. — Ты, наверное, голодна?

Мала задрожала.

— Я не смогу проглотить ни кусочка!

— Хорошо… тогда, может быть, поздней!

Зловоние, исходившее от воды, вызывало у него тошноту. Он положил еду обратно в мешок.

Вынув из кармана мятый пакет с надписью «Совершенно секретно», он сунул его в пластиковый мешок. Из рюкзака он достал пачку денег. Там была его доля и доля Бордингтона. Их он тоже положил в пластиковый мешок.

— Ты хорошо поступишь, если доверишь свои доллары мне, — сказал он. — Они будут тут в большей сохранности, если нам все-таки придется плавать.

Мале стало холодно. Сырость в воздухе вызывала у нее дрожь. Она надела джинсы и свитер, потом достала из кармана деньги и протянула их Гирланду.

Он старательно завязал пакет и положил его в заплечный мешок.

— Хорошо, — сказал он. — Спустим наш плот на воду. — Он подошел к Мале и обнял ее. — Повторяй себе все время: «Мы выберемся отсюда». Ты меня хорошо поняла? Если что-либо случится, не пугайся. Дай мне возможность действовать. Мы с тобой через три дня угостим себя самым изысканным ужином в Париже.

Они поцеловались и стали толкать плот в воду. Гирланд удерживал его.

— Влезай, — сказал он, — ложись плашмя.

Плот закачался, когда Мала легла на него. Гирланд удержал его и лег рядом с ней. Он установил свечи на бочках. Плот едва выступал над водой.

— Что ж, по крайней мере, плавает, — сказал он.

Взяв автомат за дуло, он использовал его как весло и заставил плот двигаться.

Автомат был тяжелым, и Гирланд задумался, как долго он сможет грести им. Жан говорил, что вода тянется километра четыре. Ну что ж, они в пути и плот плывет. Но судорога все чаще схватывала его спину, и он понял, что так только теряет время.

— Так не пойдет, — сказал он, вынимая приклад из воды. — Придется грести руками.

Сдерживая дрожь, Мала сунула руки в воду. Они стали грести. Плот продвигался медленно. У Малы страшно заболели кисти, но она продолжала грести. Гирланд поднял голову и увидел, что свод галереи становится все ниже. Воздух стал просто невыносимым. Мала задыхалась.