Джеймс Бонд: Официальная биография агента 007 (ЛП)

Другой инцидент произошёл с ним несколько дней спустя, на презентации фильма о вторжении союзников в Нормандию. Бонд прибыл на презентацию подвыпившим, в компании капитана американских ВМС, и весь фильм смеялся. «Снимайся лучше в вестернах — это безопаснее», — посоветовал он присутствующему на презентации главному актёру фильма.

Люди, которые знали Бонда, понимали, что он это не со зла, и прощали ему его выходки. Однако вскоре с ним произошёл случай, простить который ему так и не смогли.

Всё началось с того, что один богатый и влиятельный конгрессмен, друг британского посла, узнал через Уильяма Стивенсона о существовании Бонда, и захотел с ним познакомиться. Он пригласил его на выходные в свой загородный дом под Олбани. Бонд согласился, поскольку там было и поле для гольфа. Так получилось, что в ночь визита конгрессмен напился, и его тридцатилетняя жена предложила Бонду с ней переспать. Он, конечно, вежливо ей отказал. Как выяснилось позже, лучше бы не отказывал.

На следующие выходные конгрессмен вновь пригласил его. Бонд попытался сослаться на дела, но конгрессмен настоял. Бонду ничего не оставалось, как захватить с собой комплект купленных им ранее клюшек и принять приглашение. На поле для гольфа развернулось нечто типа соревнования, и Бонд хорошо чувствовал себя в весёлой мужской компании, с удовлетворением отмечая отсутствие жены конгрессмена. Если она обиделась на Бонда за его отказ — тем лучше. Однако на следующее утро она появилась, приземлившись на площадку возле дома на своём двухместном лёгком самолёте «Пайпер Каб». С её прибытием обстановка стала нервозной. Женщина была груба с мужем, неприветлива с гостями, а потом конгрессмен внезапно объявил, что его ждут дела в Вашингтоне и уехал. Бонд сказал, что ему тоже пора, но жена конгрессмена остановила его. «Погодите, ведь день только начинается», — сказала она. «Мне нужно успеть на вечерний самолёт в Вашингтон», — ответил он. «Так я отвезу вас на своём. Оставайтесь». Бонд остался. Был ещё гольф, была выпивка, и было жареное мясо. К десяти вечера все гости разошлись. Остались только Бонд и хозяйка дома. Когда она стала расстилать постель, Бонд решил быть твёрдым. «Я не буду этого делать», — сказал он. «Но почему?» «Не хочу портить отношения. Ни с вами, ни с вашим мужем. И вообще, мне нужно в Вашингтон». «Прекрасно, — обиженно ответила женщина. — Я отвезу вас, как и обещала».

Она была умелым пилотом, но Бонд должен был учесть, что на тот момент она была не совсем трезвой. Во время полёта ему казалось, что она пытается напугать его. Ему было страшно от её воздушных трюков, но он старался не подавать вида. Они летели вдоль автомагистрали и в какой-то момент стали терять высоту. Бонд спросил её, что происходит. Она не ответила. Он спросил её ещё раз. Она вновь не ответила. «Что с нашей высотой, чёрт возьми?» — спросил он её в третий раз. Она нагрубила ему и отпустила ручку управления. «Не нравится высота — управляй сам!» Бонд взялся за ручку, но было уже поздно. Самолёт был почти у самой магистрали. Выровнять его не удалось, и он ударился о землю и загорелся. Бонда спасло то, что его выбросило из кабины. Женщине так не повезло.

На этот раз скрыть происшедшее от прессы было уже невозможно. На месте падения самолёта репортёры устроили нечто типа состязания. Бонд просто обязан был встретиться с мужем погибшей женщины и поговорить с ним, объяснить ему. Это оказалось труднее, чем он думал. Конгрессмен очень любил свою жену, и случившееся стало для него настоящим шоком. Бонд так и не смог сказать ему правду. Однако сотруднику британского посольства, который должен был дать интервью прессе, он выложил всё как есть. Это усложнило дело. Тот сказал ему сегодня же садиться на самолёт и покинуть Ва

ши

нгтон. И вообще, впредь Бонд должен держаться подальше от жён политиков.

— Мне захотелось ударить его, — сказал мне Бонд. — Я всего л

ишь

поведал ему правду, а он усмотрел в этом желание свалить происшедшее на мёртвую женщину… Хотя его наказ не приближаться к жёнам политиков я свято выполняю до сих пор.

— И вы покинули Штаты?

— Конечно. Случившееся так и осталось на мне несмываемым позором.

— Как вас встретил М.?

— Я ожидал, что он поймёт меня.

— А он?

— Долго набивал свою трубку, а потом стал ею пыхтеть. Сказал: «Хм, неприятно. Да, неприятно.» И пообещал разобраться. Но отчёт, прибыв

ши

й вскоре из Вашингтона, был не в мою пользу. В те времена вылететь с работы было проще простого. С окончанием войны многие сотрудники разведки попали под сокращение. Даже Флеминг перевёлся в газету «Кемсли». Настала и моя очередь.

— М. так и не помог?

— Нет. Сидел только и сосал свою трубку. Была комиссия, было служебное расследование. В конце концов, меня отстранили.

— Несмотря на прошлые заслуги?

— Это уже не имело значения. Не помогло и то, что ранее меня рекомендовали к ордену Святого Михаила и Г еоргия. О том, чтобы мне его вручить, речи, конечно, уже не было.

— И что вы сказали М.?

— «Благодарю вас за содействие, сэр». М. ничего не ответил. Мы даже не пожали друг другу руки. Так что мне предстояло начинать новую жизнь.

— Вы начали её с нуля?

— Нет, у меня на счету было триста фунтов в «Глин Миллс Банке». Как-то утром, прогуливаясь в парке среди людей, я вдруг понял, что я — всего лишь один из них. Обычный человек. И что я могу жить спокойной жизнью, без пистолета под подушкой и без страха внезапно быть убитым. М. освободил меня от всего этого. Эта идея показалась мне настолько захватывающей, что я пересёк Парк-Лейн, вошёл в отель «Дорчестер» и заказал себе там бутылку «Дом Периньона». Я хотел праздновать.

Для начала я должен был найти себе работу. Я был молод, недурён собой и знал несколько языков. Кроме того, у меня не было семьи, и я никого не имел на иждивении. Я был оптимистичен, но вскоре узнал, что точно такие же данные имели и тысячи других бывших военнослужащих.

Я стал писать. Писал в разные организации. Все мои письма начинались со словами: «Уважаемый сэр! Мне хотелось бы узнать.» На каждое десятое я получил ответ. Мне предлагали работу менеджера, клерка, частного детектива. Прошло две недели. Я поздно вставал, пропускал завтрак и продолжал писать свои письма. Обедал в закусочной на Кингз-роуд, а после обеда вновь садился писать. Приближался день арендной выплаты за квартиру на Линкольн-стрит — об этом мне напомнила моя курносая квартирная хозяйка, работающая секретаршей в Министерстве обороны. Случайно я встретил своего бывшего военного коллегу, работавшего тогда начальником охраны в Харродсе*

//универмаг Лондона//.

По старой дружбе он предложил мне работу одним из его охранников. Это было последней каплей. Я решил плюнуть на всё и зарабатывать себе на жизнь тем, что умел, а именно — игрой в карты на деньги. Вырядившись в тёмно-синий костюм, я дождался девяти вечера и направился в клуб «Блейдз», членом которого являлся ещё со времён войны. Я нарочно прошёл мимо бара, чтобы не покупать напитки, которых просто не мог позволить себе купить, и направился прямо в игорный зал. Прежде я всегда играл ради выигрыша и никогда — ради денег, теперь же всё было по-другому. Конечно, я волновался. Я стал искать себе подходящего противника и нашёл его: пожилого миллионера по фамилии Кендрик, который обычно проигрывал. Сел напротив него и начал играть. Торопясь заработать, я делал высокие ставки и за первые полчаса умудрился спустить двести фунтов. Кендрик, конечно, возрадовался, а я запаниковал. Неожиданно я вспомнил старый трюк Эспозито — тот самый «Райфл Стэк» или подтасовку. Трюк был несложным, и подвоха вряд ли кто заметил бы, и уж точно не заметил бы его Кендрик. Однако я здорово трухнул и так сильно вспотел, что уже был готов встать из-за стола и уйти. Всё же я нашёл в себе силы и пошёл до конца. Я отыграл у Кендрика восемьдесят фунтов. Это была моя самая неудачная карточная игра, которую я когда-либо имел. Уходя из клуба, я намеревался на следующий день позвонить моему коллеге, работавшему в Харродсе, но той же ночью встретил человека, который изменил все мои планы.