Мгла над Гретли

— Здешняя организация, как я думаю, формировалась в Америке. Там была Диана, туда ездил Джо, быть может, ещё узнаем, что оттуда появились и другие… Где живёт Джо?

— Пальмерстон-Плэйс, двадцать семь. Снимает комнату, — моментально ответил Периго.

Появление сержанта Бойда прервало наш раз говор.

Его отношение ко мне вряд ли улучшилось со времени нашей первой встречи, хотя он, конечно, не мог не считаться с тем фактом, что его шеф и я работали над каким-то общим делом. Вероятно, он недоумевал по поводу того, что делает здесь маленький мистер Периго. Я предоставил ему недоумевать сколько его душе угодно.

— Я от инспектора Хэмпа, — начал он, лениво двигая своим массивным подбородком и глядя фута на два выше моей головы. — Он велел передать вам, что лучше вам пойти к нему, чем ждать здесь.

— Куда пойти?

— К каналу. Мы только что вытащили из воды машину с женщиной. Инспектор думает, что вас это может заинтересовать.

Мы с Периго взглянули друг на друга. Сержанту Бойду это не поправилось.

— Инспектор говорил только о вас, — отчеканил он. 

— Меня занимает вопрос о том, как добраться домой. Мой дом в трёх милях отсюда. Что касается утопленницы, то это меня не интересует, — быстро проговорил Периго, — пожалуй, мне лучше всего остаться здесь.

— А что, — спросил я сержанта, — можно ли сейчас навести здесь справку? Сколько времени? Половина второго?

— Принять-то запрос примут, но вряд ли сейчас чего можно узнать. Нас не круглые сутки обслуживают. А что бы вы хотели выяснить?.. Говорите, человек со шрамом?

— Да, — подтвердил я.

— Так что же вы нас не спрашиваете? — спросил сержант. — Мы-то местные жители. А то справки!.. Если вы говорите о парне вроде лакея или дворецкого, да ещё со шрамом на щеке, то я знаю, кто это такой. — Он выжидающе остановился. Такой уж человек был этот сержант Бойд.

— Вы окажете нам услугу, сержант, — сурово начал я. — Мы хотим избавить родину от опасных для неё врагов. Скажите, кто он, чтобы нам не терять времени даром. Я могу сказать вам его приметы: лет пятидесяти, седой, говорит по-английски медленно и…

— Ну, знаю, он самый, — прервал меня сержант. — Его зовут Моррис, и служит он у полковника Тарлингтона. Чудак какой-то. Несколько раз случалось переброситься с ним словечком. Но не сомневайтесь, человек он надёжный! Всю прошлую войну был на фронте вестовым у полковника Тарлингтона. Так что всё в порядке.

— Значит, никаких справок не нужно. Ждите нас здесь, Периго…

На улице нас ожидал автомобиль, и через пяток минут мы были уже где-то возле канала, с трудом разыскивая дорогу в кромешной тьме. Наконец машина наша остановилась в дьявольски неприятном месте.

Два легковых автомобиля и грузовик уже были на месте, и их притушенные фары грустно освещали зелёный ил на берегу канала и мутную масляную воду. Это место казалось концом света. Казалось, достаточно небольшого усилия, чтобы превратить нас самих в кучу мусора. Да, вот сейчас чёрный груз ночи навалится на нас и раздавит всех в лепёшку.

Сержант привёл меня к какому-то сооружению наподобие сарая. У входа в него стояла женщина. Сержант поднял свой электрический фонарик, и я увидел её лицо, истомлённое усталостью и печалью до того, что напоминало узкую маску из слоновой кости. В ту минуту оно показалось мне самым прекрасным из всех лиц, виденных мною в жизни. Сердце во мне перевернулось. Это была доктор Маргарет Бауэрнштерн. Она не могла разглядеть нас во тьме, да, верно, и не пыталась.

Через занавешенный брезентом вход мы вошли в сарай. Здесь горело несколько фонарей, и при свете их я увидел могучую фигуру инспектора и двух полисменов. Они глядели вниз, на что-то невидимое мне, и напоминали людей, которым снится страшный сон. Через миг и мне показалось, что всё это происходит во сне. На земле, среди мусора и тряпья, лежало тело Шилы Каслсайд, ещё пахнущее тиной.

Вероятно, молчание длилось не более полминуты, но, когда инспектор заговорил со мной, мне показалось, что прошло несколько часов. Я успел припомнить во всех подробностях беседу с Шилой в розовой спальне “Трефовой дамы”. Казалось, что с тех пор прошло множество дней, а не три часа, как это было на самом деле. Я вспомнил последние слова этой милой глупенькой девчонки и как она обняла меня и поцеловала.

С восемнадцати лет, с того самого времени, когда я был брошен в первую мировую войну, я видел, как люди умирают. Да и не только на войне, но и в мирной жизни смерть ходила где-то неподалёку. На больших строительных работах вроде тех, которые велись в Южной Америке, случается немало несчастных случаев, но сейчас было по-другому и намного хуже. Такого подлого удара, как этот, я не ожидал. Ещё до того, как инспектор заговорил, в моей голове вертелся вопрос: не должен ли я был предусмотреть возможность такого исхода и не является ли эта смерть результатом моей ошибки?

— Это произошло около половины двенадцатого, — сказал инспектор. — Возвращающийся по той стороне канала прохожий видел и слышал, как автомобиль свалился в воду. Он-то и сообщил нам. В машине она была одна и не смогла выбраться.

— А откуда вы знаете, что она пробовала это сделать? — спросил я.

— Никаких доказательств нет, но… А вы разве предполагаете самоубийство?

— Нет, я уверен, что это не самоубийство. Кому придёт в голову кончать жизнь подобным способом? И потом она вовсе не думала о самоубийстве. Накануне вечером я с ней долго беседовал в “Трефовой даме”… Почему здесь доктор Бауэрнштерн?

— Мне удалось застать её в госпитале и привезти сюда, потому что она задержалась, — объяснил инспектор, — но сделать что-либо уже было, конечно, невозможно. А наш полицейский врач слёг с высоком температурой… Доктор Бауэрнштерн уже уехала?

— Нет ещё, стоит за дверьми, сама похожая на мертвеца.

— Благодарю вас, — произнёс её голос, который я даже сразу и не узнал. — Как видите, я здесь и готова отвечать на ваши вопросы. Конечно, если только инспектор Хэмп разрешит вам допрашивать меня.

Инспектор, конечно, заметил, до чего я ненавистен ей, да и кто бы не увидел это. Он не хотел ничего объяснять ей, хотя знал, что у неё был позади трудный рабочий день и сейчас она чрезвычайно взвинчена.

Я не видел ничего предосудительного в том, что он промолчал.

Она подошла поближе, двигаясь бесшумно и медленно, и села на опрокинутый ящик. “Всё это похоже на сборище духов”, — невольно подумалось мне.

Инспектор, вероятно, испытывал то же самое и решил выйти из этого гипноза.

— Сержант, — хриплым голосом закричал он, — возьмите людей и осмотрите автомобиль! Фонари у вас есть? Так, пожалуйста, пользуйтесь ими в меру. Возьмите во что завернуть осколки стёкол, да поживей.

Слава богу, они ушли. Я взял себя в руки, наклонился, чтобы внимательно изучить тело.

— Что она пила в “Трефовой даме”? — спросил меня инспектор.

— Слегка, наверное, и выпила, но в самом начале одиннадцатого, когда мы с ней простились, она была совершенно трезвая.

— Она не говорила, куда направится?

— Нет. Около половины одиннадцатого я хотел, перед тем как уйти, разыскать её, но её уже не было… Мне хотелось сказать ей кое-что на прощание…

— Быть может, она хватила малую толику где-нибудь уже после “Трефовой дамы”? — хмуро сказал инспектор. — Покойница, кажется, любила повеселиться?

— Да. Но почему она оказалась здесь, у канала? — спросил я. — Это ещё нужно объяснить.

— Если она была пьяна, то и объяснять нечего.

— Не думаю, что она была настолько пьяна. И не думаю, чтобы она решила покончить с собой. И не думаю, чтобы она сбилась с дороги во тьме, — сказал я резким тоном.

Точно так же, как инспектору потребовалось орать на сержанта, для того чтобы выйти из этого гипноза, я должен был говорить резко и разыгрывать роль бесчувственного чурбана.

— Вы позволите, доктор? — обратился я к ней. — Не стал бы вас просить, но вы это сделаете лучше меня.