Рукопись из Тибета (СИ)

К описываемому времени это был один из лучших воздушных лайнеров, используемых на дальних магистралях, с крейсерской скоростью более двух тысяч километров в час и дальностью полета сверх семи тысяч.

У борта лайнера уже стоял трап, мы выгрузились, и посадка началась.

Кукольного вида стюардесса, взглянув на мой билет, кивнула изящной головкой с прической «а — ля гарсон», предлагая войти в салон, после чего я ступил на борт воздушного судна.

Оно впечатляло размерами и комфортом.

Пассажирский отсек с двумя рядами кресел, увенчанных белоснежными чехлами, терялся вдали, все было отделано хромом и пластиком, под ногами пружинила ковровая дорожка.

Мое место оказалось в средней части самолета, крайним справа у иллюминатора. Я сунул дипломат в ячейку ручной клади у подволока [118], после чего уютно расположился в кресле.

Соседом сбоку оказался высокий, средних лет латинос [119], с орлиным профилем и в темных очках, угнездивший на коленях футляр со скрипкой.

— Буэнас тардес, амиго [120], - улыбнулся он, перехватив мой взгляд. — После чего добавил на французском, — я музыкант, лечу в Бутан на гастроли.

— Похвально, — кивнул я. — Желаю удачи. И тоже изобразил улыбку.

Вскоре посадка закончилась, трап укатил в сторону, а стюардессы совершили предполетный ритуал. Одинаковый во всех авиакомпаниях мира.

Далее на переборках зажглись таблички «но смокинг», послышался свист запускаемых турбин — лайнер плавно покатил к месту старта.

Там он на минуту встал (свист моторов перешел в рев), чуть задрожал корпусом и стал набирать разбег, все убыстряясь.

Еще несколько секунд — под крылом поплыла взлетная полоса, потом зелень рощ, которые сменила бескрайняя синева моря…

Турбины умиротворяющее гудели, стюардессы, мило улыбаясь и играя бедрами, развозили на тележках напитки с сувенирами, в салоне царили спокойствие и благодушие.

Я посетил приятно пахнущий фиалками туалет «Конкорда», где воспользовался писсуаром, а когда одна из стюардесс оказалась рядом, попросил у нее коньяк. Который стал смаковать, рассматривая воздушное пространство.

За иллюминатором плыл воздушный океан, а под ним расстилалась бесконечность облаков, принимающих самые фантастические очертания. Воздушные замки сменялись человечьими профилями голов, те превращались в диковинных зверей с птицами и так далее.

Коньяк приятно расслаблял, оторвавшись от созерцания мироздания я зевнул, поставил пустой бокал на откинутый перед собой столик и уснул. Под гул турбин и убаюкивающий свист вентиляции.

Мне снился сказочный Бутан, и я в золотой одежде ламы, проповедующий пастве небывалое.

Тысячи людей с благоговением внимали, в перерывах я изрекал мантры [121], состояние было близкое к оргазму.

Потом кто-то из верующих громко заорал: «Всем сидеть! Не двигаться! Это угон!».

Видения исчезли.

На сиденье сбоку от меня лежал открытый футляр скрипки, а рядом, в проходе, высился латинос, потрясая в руке куцым израильским «Узи» [122] с торчащим из рукоятки магазином.

У открытой двери кабины пилотов, направив туда браунинг, что-то орал второй, араб в белом балахоне, а в хвостовой части, демонстрируя в руке гранату, скалился третий — здоровенный негр. У меня по коже пошли мурашки.

— Ни х… себе, — прошептали губы, а мозг стал лихорадочно соображать, что делать.

— Сиди тихо не рыпайся, — тут же дал внутри совет чекист. — Как в таких случаях учили.

— И запоминай их приметы, что б потом дать показания властям, — добавил прокурор. — Это важно.

— Не, лучше дай бандиту рядом в лоб, — возбудился шахтер. — Что делают, суки!

— А потом вырви ствол и с «Варягом» вперед! — призвал моряк.

Внутри все смешалось в противоречиях.

Как результат, Готье попытался вскочить и тут же получил от латиноса удар сионистской железякой по голове. Там вспыхнуло и погасло.

Глава 4. На берегах Ориноко

Когда я открыл глаза, чувствуя сильнейшую ломоту в затылке, лайнер, воя турбинами, тянул над бескрайним лесным морем с артериями рек внизу, которые стремительно приближались.

В салоне царили хаос и вопли перепуганных людей, сверху на головы рушился багаж из открывшихся ячеек.

Еще через несколько секунд, заваливаясь набок, «Конкорд» стал задевать правой плоскостью верхушки деревьев (я сжался), потом его тряхнуло, и самолет на глазах стал разваливаться на части.

Все вокруг заполнили душераздирающие крики.

Сбоку от меня треснула обшивка — разверзлась громадная дыра, кресло сорвало с кронштейна и, вместе со мной, высосало в аэродинамическую воронку.

— Мама!! — завопил я в бешеном вихре несясь по спирали вниз, а потом исчез в высоком фонтане брызг, возникшем в конце полета.

— Б-б-у-у, — задолбило в ушах, в рот хлынула вода, а в глазах зарябили пузырьки воздуха.

Тело в конвульсиях забилось в глубине, последним усилием воли я рванулся вверх и, кашляя, всплыл на поверхность.

Там, отплевываясь, чуть отдышался, огляделся и увидел неподалеку берега обширного водоема.

Справа, со скального плато, туда низвергался несколькими каскадами водопад, а впереди темнели густые заросли.

Из последних сил, стеная и хрипя, я поплыл к ним, выбрел из воды и рухнул на песок у ближайших деревьев.

Когда очнулся, солнце поднималось над горизонтом. Электроника наручных часов показывала восемь утра, все тело нестерпимо болело.

— Это ж надо, — с трудом поднявшись на ноги, взглянул я в небо, откуда вчера рухнул, а затем перевел взгляд на череду лесных великанов со срезанными верхушками. — Повезло мне, в отличие от других туристов.

Затем подошел к воде, ополоснул лицо, хлебнул пару раз из ладони и поплелся в сторону зарослей. Откуда слышались пение птиц, звон цикад и другие, непонятные мне звуки.

При ближайшем рассмотрении, заросли оказались джунглями. Такие я видел только в кино, что вызвало изрядное беспокойство. Но делать было нечего, нужно было как-то выбираться.

В сторону падения самолета я не пошел, ибо местность была явно непроходимой, да и вряд ли кто из летевших вместе со мной, остался жив. При таком раскладе.

Решил направиться вдоль водного пути, поскольку озеро, в которое упал, скорее всего, было речным заливом. На это указывало медленное течение воды в нем и теряющиеся вдали берега. Что внушало благие надежды.

Как известно, все реки впадают в море или океан, по их берегам селятся люди, а потому следовало двигаться по течению вниз. Других вариантов не было.

Но для начала следовало подкрепиться. В последний раз я ел много часов назад, организм требовал калорий.

В карманах штанов и пиджака, которые выглядели не лучшим образом, помимо бумажника с влажным паспортом и франками, а также зажигалки с размокшей пачкой сигарет да перочинного ножа, больше ничего не имелось.

Разложив их для просушки на плоском камне у берега и прихватив с собой нож, я направился в заросли леса, надеясь там найти чего-нибудь съедобное. Не получилось.

Перевитые лианами деревья были неизвестных мне пород, и бананов или кокосовых орехов на них не наблюдалось, хотя в кронах носились и орали небольшие рыжие обезьяны, обеспокоенные появлением незваного гостя.

На разнообразных кустарниках подлеска ягод тоже не просматривалось и, спустя час, я, несолоно хлебавши, вернулся на берег.

Усевшись на камень, проверил россыпь сигарет с зажигалкой (они высохли и годились в дело), размяв одну, закурил. Надеясь обмануть желудок.

Глаза меж тем блуждали по берегу, и неожиданно узрели метрах в тридцати впереди, движущийся со стороны песчаной дюны к воде, выпуклый объект.

— Дак это ж..! — едва не подавился я сигаретой и, вскочив, припустил в ту сторону.