Призрак Проститутки

— Если они к случаю и не слишком дорогие.

— А вы знаете, что у него в Лас-Вегасе есть пупсик?

— То есть?

— То есть девчонка, которая за свои услуги берет деньги, — сказал Макс. — Мистер Джанкана когда-нибудь давал вам зелененькие?

— Что-что?

— Деньги. Давал он вам деньги?

— Вы что, и меня считаете пупсиком?

— Разве не он платит за ваш номер в отеле?

— Не пора ли вам уйти?

— Только кивните, — сказал Роуз. — Вы не знакомы с Джонни Розелли, нет? А с Сантосом Траффиканте, нет? А с Тони Аккардо, известным также как Тони Тунец? Вы не встречали таких личностей, как Дрянцо, Колеса, Базука, Тони Титька?

— Не припомню. Я ведь многих встречаю.

— Никогда не встречали Тони Титьку? — переспросил Роуз. — Настоящий мужчина.

— Мне плевать, какой он. Я прошу вас уйти.

— А на что вы существуете? — спросил Макс.

— Я стюардесса.

Макс заглянул в бумажник.

— Вы платите за это жилье восемьсот долларов в месяц?

— Да.

— И мистер Джанкана никогда ничего вам не подбрасывал?

— Я уже два раза просила вас уйти.

— В этой комнате сейчас довольно много пакетов. Это подарки?

— Подарки на Рождество.

— От Джанканы?

— Два-три от него.

— Может, скажете мне, что он вам подарил?

— А вы, может, не станете лезть в чужие дела?

— Если получаете деньги или ценные подарки от Джанканы, который является преступником, это уже становится моим делом, — сказал Макс.

— Зачем такой женщине, как вы, которая, по вашим словам, сама себя содержит, связываться с грязным бандитом? — спросил Роуз.

— Я сейчас позвоню портье и попрошу местного охранника вышвырнуть вас вон.

Макс улыбнулся. И Роуз улыбнулся.

— Я попрошу их вывести вас из моего номера. Это же не ваш отель.

— Мы уходим, — сказал Макс, — но я гарантирую вам, мисс Мэрфи, что мы вернемся. А вы пока подумайте, какую дополнительную информацию могли бы нам дать.

— Да, — подтвердил Роуз, — вы нас еще увидите. — И улыбнулся. — Держитесь от греха подальше, Модена.

Как только они ушли, она позвонила Джанкане.

— Поостерегись, лапочка, — сказал Сэм, когда она стала ему все выкладывать, — телефончик у тебя может быть подпален.

— Ты можешь приехать? — спросила она.

— Это будет плохо для тебя.

— Сэм, что мне надо было им говорить?

— Ты все сказала правильно. Они хотели тебя подловить. На дохлую вонючую рыбу. Они не могут накласть, не пососав собственных ног. Они бы и задницу себе лизнули, если б смогли до нее добраться. Это на случай, если вы меня слушаете, мерзавцы!

— Сэм!

— Любимая, если эти сукины сыны снова заявятся, скажи им, что я добуду для Эдгара Гувера и Клайда Толсона места в первый ряд витрины универмага «Мейси». Идут большие перемены, вы, мешки с дерьмом! Модена, ты — королева и чиста как снег!

На этом он повесил трубку. Она сказала, что он говорил не столько для ушей ФБР, сколько для нее, но она никогда еще не слышала, чтобы он был так взволнован.

Окончив свой рассказ, она спросила:

— Ты из них?

— Из кого «из них»?

— Из компании Макса и Роуза?

— Я просто не могу поверить, что слышу от тебя такое.

— Ты с ними в сговоре. Я это знаю. В наших с тобой отношениях что-то всегда было не так.

— Если ты так считаешь, зачем же мне все это рассказывала?

— Потому что все их вопросы стучат в моей голове.

— Этому я могу поверить.

— А кроме того, они ведь все равно тебе доложат. — Она засмеялась. — Я точно знаю: ты из ФБР.

— Чем я могу убедить тебя, что это не так?

— В таком случае на кого ты работаешь? Скажи.

— Почему бы тебе не использовать свое воображение? Или его у тебя маловато?

Это была роковая фраза.

— Убирайся, — сказала она.

— Пожалуй, я так и поступлю.

— Я знала, что долго это не продлится, — сказала она, — но не знала, что конец так близок.

— Ну, ты сама нашла способ покончить со мной.

— Думаю, что да.

— И я так думаю.

К собственному удивлению, я был зол не меньше Модены.

— И не пытайся мне звонить, — сказала она.

— Едва ли я стану это делать.

— Господи, до чего же ты мне противен! Эдакий нудный петух.

Закрывая за собой дверь, я был странно спокоен. Я понятия не имел, увижу ли ее снова через день, через год или не увижу никогда, но в тот момент это не имело для меня значения. Со мной произошло то, что Киттредж называла «сменой караула». Если в нашей психике есть парламент, то он только что проголосовал против партии власти. Я считал, что мы с Моденой если и столкнемся, то не скоро. «Нудный петух» назвала она меня. Ее отец, наверно, был тем дурным колесом, которое потащило все в кювет.

35

Всю следующую неделю я страдал. Значительная часть меня не желала больше мириться ни с периодическими изменами, ни с ограниченным умом Модены, тем не менее тоска по ней нападала на меня в самое неожиданное время. Я уже больше не мог войти в ресторан рука об руку с этой красавицей.

Однако демаркационная линия все же существовала. Я не хотел, чтобы она дала о себе знать. Я даже устал гордиться тем, что она со мной, поскольку это вытесняло все остальное. Мне казалось важным снова посвятить себя работе. Ведь в ближайшие месяцы будет твориться история. Все сомнения на этот счет были отброшены телеграммой от Проститутки, которая пришла через две недели после моей телеграммы ему.

СЕРИЯ: 1/39,268,469

КАНАЛ СВЯЗИ: ЗЕНИТ — ОТКРЫТАЯ СВЯЗЬ

ПОЛУЧАТЕЛЬ: РОБЕРТ ЧАРЛЗ

ОТПРАВИТЕЛЬ: ГЛОСТЕР, 3 ЯНВАРЯ, 1961, 10.23

ТЕМА: ЭФФЕКТИВНОСТЬ

Похоже, девушки говорят с подругами откровеннее, чем с приятелями. Вскоре увидимся.

ГЛОСТЕР.

В первой половине января пришло еще одно длинное письмо от моего отца. Я не мог не восхититься его способностью находить лекарства от подавленного состояния.

12 января 1961 года

Сын!

Берегись меланхолии, издавна присущей Хаббардам. Я был сильно потрясен, прочитав вчера, что 10 января умер Дэшилл Хэмметт [167]. Когда я открыл газету с этим известием, по радио играли эту жуткую новую песенку «Пошли твистовать». Я тотчас позвонил Лиллиан Хелман, чтобы выразить свое соболезнование, — мы не разговаривали с ней лет десять, но, по-моему, она была рада услышать мой голос. Не знаю, говорил ли я тебе, но Лиллиан тоже мой давний друг. Признаю всю странность нашей дружбы, но в те дни, когда мы выпивали с Хэмметтом, до Лиллиан дошел слух, что я из «шито-крыто». Это ее ничуть не смутило. Я не из тех, кто целуется, а потом болтает об этом, тем не менее скажу, что руки мисс Хелман так и тянулись к этому тогда молодому мясу и костям. Некоторые знакомые мне казановы называли это «зовом охотничьих рогов»: ищите добрую христианку. Передам-ка я тебе, сын, рецепт от испещренного боевыми шрамами отца: найди себе еврейскую девушку с сильным характером и ярко выраженными левацкими взглядами. Для таких, как я, лучше подобных дамочек ничего быть не может.

Я тебе рассказываю эти школьные истории, чтобы объяснить природу дружбы с Хэмметтом. Он знал о моем романе с Лиллиан. По-моему, даже одобрял его. Это был самый заядлый коммунист, какого мне пришлось видеть. Дело в том, что Лиллиан по-прежнему обожала Хэмметта, но он допился до того, что уже давно утратил всякую способность к супружеским отношениям. Ну и коль скоро должны были появиться другие мужчины, так как Лиллиан — женщина неуемных аппетитов (я называл ее Екатериной Великой, что ей очень нравилось), Дэш не возражал участвовать в отборе. Он был всецело за наш роман. Однако я никогда не обманывался. Любила-то она Дэшилла. Он был бессмертен. Не как Бог, а как высохший серебристый ангел, кусок дерева, выброшенный волной на берег вечности. Трудно поверить, что его нет с нами.

Я уважал его не только как писателя, но и как человека. Он никогда не пытался вытрясти из меня литературный материал. Думаю, он с почтением относился к тому, что мы работаем под колпаком. Такое у меня впечатление, что, выпивая со мной, он достаточно поднабрался сложностей нашей закодированной работы, так что, если бы захотел, вполне мог поместить меня в свою книгу. Классный был джентльмен, и вот его нет.