Крысы появляются ночью

— Что вы под этим подразумеваете? — обескураженно спросил Сид.

— Работайте с нами, для Германии! В случае если вы попадете в трудное положение, мы защитим вас. Как только вы станете ненужным для американцев, они немедленно постараются вас убрать. Правда, сейчас вы можете и дальше спокойно работать на Си-Ай-Си. Это даже нужно. Нас интересует все, что у них происходит… А платим за это мы хорошо.

На какую-то долю секунды у Сида мелькнула надежда, что благодаря Адамсу он сможет отделаться от американцев и от всего этого вообще. Он уже был готов поверить этому человеку. Но тут же решил проверить Адамса.

— Очень интересно! — сказал он. — Но не кажется ли вам, что вы меня с кем-то спутали?

Адамс улыбнулся уголком тонкого рта.

— В нашей работе подобные ошибки почти исключены. Основательно обдумайте мое предложение. Если захотите отказаться, вам вряд ли можно будет позавидовать, особенно когда мы сообщим восточным органам некоторые известные нам данные.

— Я вас не понимаю, — произнес Сид.

— Не исключена возможность, что вас разоблачат коммунисты, а это не очень-то устроит Батлера. Вам, конечно, может взбрести в голову сообщить о нашем сегодняшнем разговоре Си-Ай-Си. Я постараюсь сделать так, чтобы у Батлера сложилось мнение, что вы сами обратились к нам, чтобы освободиться от него. На такие вещи мой старый друг майор обычно смотрит очень косо.

Сид задохнулся от ярости. Он долго молча рассматривал холодное сытое лицо своего собеседника. Потом выдохнул:

— Свинья!

Адамс, ничем не выдавая своего волнения, тотчас же поднялся. Надменно усмехнулся:

— Это вы кому?..

Уже стоя в прихожей и натягивая на себя пальто, он произнес спокойным, деловитым тоном, будто ничего и не произошло:

— Я даю вам три дня сроку, чтобы вы взвесили мое предложение. Ровно три дня. После этого я снова приду сюда. Если вы опять не согласитесь, я вам гарантирую, что у Батлера вы не заработаете больше ни цента.

— Убирайтесь вон! — угрожающе сказал Сид.

Адамс вежливо кивнул ему и вышел.

Сид медленно вернулся в гостиную и остановился посредине комнаты.

«Я сам свинья! Играю роль мелкого грязного шпиона и негодяя. Поэтому он так со мной и обращался. Точно так же относятся ко мне Батлер и Перси, Мюллер и Джим. Точно так же подумала бы обо мне и Дорис, если бы вдруг узнала обо всем».

Он качнулся к столу, ухватился за спинку стула и, опустившись на него, сжал голову ладонями.

«Если бы я совершил преступление, если бы украл, обманул или даже убил кого-то, я добровольно мог бы предстать перед судом, получить заслуженную меру наказания, искупить свою вину и после этого начать новую жизнь. Но у меня нет даже такой возможности. Отдайся я в руки закона, чтобы обвинить самого себя, — и американцы, и этот Адамс сочтут меня за психопата и на суде отрекутся от меня. Ни один прокурор не решится выдвинуть против меня обвинение, ведь нет ни одного свидетеля моей вины».

Внезапно перед ним в полной ясности предстало его нынешнее положение: он стал человеком вне общества. Его гражданских прав больше не существовало. Он стал только объектом чьих-то холодных расчетов, единицей в штате контрразведки, человеком, лишенным собственной воли и достоинства.

XIV

— Гартман? Хорошо, просите! — Профессор Арендт положил трубку на рычаг и недовольно зашелестел таблицами, разложенными на письменном столе.

Он не любил, когда ему мешали работать.

С этим Гартманом из министерства государственной безопасности он познакомился всего недели две назад, когда тот приходил сюда, чтобы обсудить, как лучше сохранить в тайне проводившиеся исследования.

«Что ему опять понадобилось от меня? Какие-то перестраховщики… В конце концов, мы работаем над новыми видами теплостойких пластиков и не производим никакого вооружения…» — Профессор неодобрительно покачал головой.

Он жил в мире научных расчетов, вычислений и смелых экспериментов. Он знал, насколько важна его работа для развития экономики ГДР, но поверить, что кто-то с Запада может помешать его деятельности из политических соображений, как неоднократно напоминал ему Гартман, поверить в это было свыше его сил. Поэтому Арендт с неудовольствием ждал посетителя, о котором ему только что доложили.

— Доброе утро, господин профессор! — сказал вошедший Гартман, протягивая Арендту свою крепкую ладонь.

Это был мужчина среднего роста, с неприметными чертами лица и спокойными серыми глазами.

— В последнее время вы довольно часто удостаиваете меня своим вниманием, коллега Гартман. Чем это я так заинтересовал службу госбезопасности?

Гартман ожидал подобного вопроса. Он уже привык к тому, что его появление воспринималось без особого удовольствия. Такова уж была его профессия — он всегда появлялся в тот момент, когда возникала угроза, о которой никто пока и не подозревал.

— Господин профессор, — начал он, — вам, конечно, известно, что означает для нашего государства успех вашей работы. К сожалению, вашей деятельностью заинтересовались несколько человек, которые с удовольствием помешали бы вам.

На лице профессора появилось недоумение.

— Вы говорите об этом все время. И все же я никак не могу понять ваших заявлений. Мои научные изыскания, в конце концов, идут на пользу всему человечеству.

Хотя Гартману был чужд профессорский идеализм, он утвердительно кивнул:

— Согласен. Только не забывайте одну особенность вашей работы. Она должна усилить нашу экономику, нашу роль на мировом рынке. Это будет еще одним доказательством превосходства нашего общественного строя. А это уже область политики. Враги стараются затормозить наше развитие. В выборе средств и способов для достижения своих целей они не стесняются: эмбарго, саботаж, кража патентов и прочее.

— К чему вы рассказываете мне все это? — прервал его Арендт. — Я сижу здесь, в своем институте, и работаю. Никто мне не мешает, и я никому не мешаю. Впрочем, — прибавил он с оттенком иронии, — вы ведь приставлены ко мне как ангел-хранитель…

Гартман с удовольствием поддержал шутливый тон профессора.

— Совершенно верно. И этот ангел-хранитель должен время от времени действовать. Иначе он не оправдает своего назначения.

— У вас такой вид, будто мне в данное время необходимо ваше покровительство? — осведомился профессор.

— Да.

Арендт ощутил легкое беспокойство. Хоть он и считал опасения Гартмана преувеличенными и докучливыми, он отдавал, тем не менее, должное деятельности представляемых Гартманом органов.

— У вас появились какие-то сведения? — спросил он.

— Да.

— Какие же?

— То, из чего я исхожу, еще не доказательства. А о вещах, которые ничем нельзя подтвердить, лучше не говорить. Но вы могли бы помочь нам найти доказательства.

— Дельфийский оракул не смог бы лучше ответить на мой простой вопрос, — рассердился Арендт. — Как я могу помочь вам в деле, о котором сам ничего не знаю?

— Хотя бы тем, что дадите мне некоторые справки.

— Великолепно, начинайте, — вздохнул Арендт.

Гартман откинулся на спинку стула и задумчивым взглядом скользнул по таблицам, устилавшим письменный стол.

— Предположим, господин профессор, что кто-то решил бы серьезно навредить вашей работе. Какой бы он, по вашему мнению, выбрал путь?

— Я, право, не знаю, — нерешительно проговорил Арендт. — Возможно, что попытался бы украсть часть моих выкладок или уничтожить ряд важных установок в моей лаборатории.

— Можно ли было бы в результате этого окончательно остановить ваши опыты, сорвать их? — спросил Гартман. — Или вы могли бы снова восстановить ваши расчеты и установить новое оборудование?

— Естественно, я смог бы сделать это, — ответил профессор, — но на это ушло бы много времени.

— Для врага это было бы неполной победой, — Гартман встал и заходил по комнате взад и вперед. — Это лишь малая толика… Они, скорее всего, уничтожили бы одним ударом ваше дело или использовали бы в своих целях вас.