По светлому следу (сб.)

– Подумаешь, какой важный стратегический объект для авиации твоя будка! – смеется Каленов. – Давай зажги что-нибудь, диспетчеру звонить буду.

Стрелочник Михеев зажигает ручной сигнальный фонарь и направляет свет на телефонный аппарат.

Каленову не сразу удается дозвониться. Наконец диспетчер отзывается на его вызов:

– Ну что, Каленов, хочешь в стойло? Только без промедления. В твоём распоряжении всего полчаса. Жду воинский. Не мешкай. Всё!

Едва Каленов вешает трубку на рычажок телефонного аппарата, как на голову его обрушивается приклад автомата. Удар хоть и не очень сильный, но машинист теряет равновесие и падает.

– Вяжи его! – приказывает Нефедов Михееву.

А на паровозе Азаров стыдит помощника машиниста:

– Его сестру в немецкое рабство угоняют, а он сопротивляться вздумал.

– Так разве же я знал, кто вы такие?…

– А кто же ещё, кроме партизан, мог захватить ваш паровоз, дурья твоя башка? – спрашивает скрутивший ему руки за спину здоровенный парень в мокром немецком маскхалате.

– Ну ладно, Евграфов, потом ему все это втолкуешь, – прерывает партизана Азаров. – А сейчас пусть он ответит на мои вопросы, если у него осталась хоть крупица совести.

– Я готов ответить на любой…

– С какой скоростью ходили вы к мосту?

– Больше тридцати километров ни разу не удавалось… Даже когда очень спешили.

– А высоко ли от крыши паровозной будки горизонтальные ветровые связи моста?

– Примерно метра полтора.

– А ты какую мне рейку приготовил? – обращается Азаров к Евграфову.

– Двухметровую, товарищ лейтенант.

– Понижаешь его в чине, – смеется майор Нефедов, выходя из будки стрелочника. – Не знаешь разве, что немцы ему чин обер-лейтенанта пожаловали?

– А я чхал на их чины, – сердито отзывается Евграфов. – Я признаю лишь советские воинские звания.

– Некогда сейчас об этом! – торопит парня Азаров. – Крепи поскорее рейку к крыше паровозной будки. Я все-таки решил продублировать взрыв паровоза еще и тем способом, о котором вы мне рассказывали, Айдрей Сергеевич, – обращается он к Нефедову, поднявшемуся в будку машиниста. – Ну как, Евграфов, укрепил уже рейку? Тогда помоги грузить взрывчатку на тендер.

– Как со стрелкой, Михеев? – спрашивает Нефедов.

– Все в порядке, товарищ майор, можно ехать!

– А у вас как? – оборачивается Нефедов к Азарову. – Тоже все готово? Ну, тогда – вперёд!

И он трогает паровоз с места. А Азаров заканчивает крепление взрывателя к нижнему концу рейки, установленной на крыше будки машиниста. Как только она заденет за верхние ветровые связи моста, предохранительная чека будет выдернута из корпуса взрывателя и ударник его пробьет капсюль-воспламенитель толового заряда.

Паровоз идет теперь по главной магистрали. Регулятор его открыт на большой клапан, обеспечивающий работу паровой машины на предельной мощности.

– Следите за километровыми указателями, – отрывисто бросает Нефедов Азарову. – У вас зрение получше.

Азаров высовывается в окно будки машиниста, всматриваясь в мелькание пикетных столбиков, установленных через каждые сто метров.

– Проезжаем двести третий километр, – сообщает он Нефедову. – Прыгать будем на двести первом.

Паровоз развивает теперь предельную скорость. В свете его буферных фонарей всё чаще мелькают пикетные столбики. А вот и двести второй километр!

– Прошли двести второй! – кричит Азаров. – Приготовьтесь!

Через две минуты нужно спрыгнуть. Им известно, что откос насыпи тут песчаный и пологий, но без ушибов, наверное, не обойтись, даже если не подвернутся ноги. Чтобы смягчить падение, они заблаговременно натянули на себя ватные брюки и толстые стеганые телогрейки.

Теперь в окно смотрит Нефедов, а Азаров держит наготове кумулятивный заряд, чтобы прилепить его к котлу, как только паровоз сровняется с указателем двести первого километра.

– Двести первый! – кричит Нефедов.

А лейтенант прилепил уже кумулятивный заряд и машет Нефедову рукой:

– Прыгайте!

Майор прыгает вперед по ходу поезда и, чтобы погасить инерцию тридцатикилометровой скорости, сразу же падает на зыбкий песок откоса и катится вниз. А паровоз с грохотом несется дальше…

Докатившись до основания откоса, Нефедов больно ударяется обо что-то и не может подняться на ноги. А впереди его с глухим шумом быстро катится Азаров. Не успевает Нефедов окликнуть лейтенанта, как тот сам уже склоняется над ним:

– Что с вами, Андрей Сергеевич?

– Ударился обо что-то… – с трудом сдерживая стон, отзывается майор Нефедов.

– Нас должны ждать тут партизаны. Полежите немного, я поищу их…

Но в это время страшный грохот сотрясает землю, а небо озаряется ослепительной вспышкой.

– Ну, вот и все… – радостно заключил Азаров.

– Представил я вас с майором Нефедовым к награде, товарищ лейтенант, – пожимая руку Азарову, говорит начальник инженерных войск армии. – Надеюсь также, что командарм поддержит мое ходатайство о зачислении вас в нашу армейскую инженерно-саперную бригаду на должность командира разведроты. Найдем должность и для майора Нефедова, как только он выпишется из госпиталя.

1968

« MADE IN …»

1

– Вы понимаете, что вы говорите? – сердито смотрит на старшину Костенко майор Васин. – Как мог Чукреев подорваться? На чем?

– На чем он подорвался – этого я не знаю, товарищ майор, – хмуро отвечает старшина. – Но факт остается фактом – ефрейтор Чукреев действительно подорвался. Взрыв все слышали, а я собственными глазами видел воронку и… тело…

– Но на чем же все-таки, черт побери? – уже ни к кому не обращаясь, повторяет майор Васин.

А спустя полчаса тот же вопрос задает ему начальник полигона подполковник Загорский.

– Может быть, ваши саперы проводили там занятия и случайно оставили какую-нибудь мину? – строго спрашивает он.

– Ну, как это – мину забыть, товарищ подполковник? Да ведь за это… И потом, кто же проводит занятия с боевыми минами? А взрыв этот вы слышали? Разве рвутся так мины? Я в армии не первый год, не то что по звуку – по запаху вам определю, что взорвалось: гремучая ртуть, азид свинца, тротил, мелинит или даже динитронафталин…

– Что вы мне читаете лекцию по подрывному делу! – раздраженно прерывает майора подполковник. – Вы мне лучше скажите, как это могло произойти? Ваш ефрейтор взорвался ведь на пустом месте, в километре от пусковых установок и стендов, почти в трех километрах от лаборатории и складов. Там не могло быть ничего такого… А не мог он сам притащить туда что-нибудь?

– Об этом не может быть и речи! – решительно возражает майор Васин. – У меня военное подразделение, а не детский сад. И потом, я же докладываю вам: звук взрыва совершенно незнакомый. А ефрейтор Чукреев был дисциплинированным, серьезным сапером.

Подполковник Загорский знает майора Васина давно. Он уважает его, как хорошего специалиста по многим вопросам саперной техники, и ему досадно, что майор не может определить причины взрыва. Мало того, майор почему-то считает, что взорвалось что-то незнакомое, необычное. Этого только не хватало! Может быть, таинственная мина свалилась с неба? Оттуда теперь может упасть все что угодно…

Майор Васин тоже очень расстроен. Это хорошо видно по его помрачневшему лицу. Пожалуй, не нужно было говорить с ним так резко.

Тяжело вздохнув, подполковник Загорский садится за стол, заваленный какими-то схемами и чертежами, устало произносит:

– Бросьте все свои дела и немедленно займитесь этим взрывом. Привлеките всех, кого найдете нужным. Завтра, не позже двенадцати ноль-ноль, я жду вашего заключения.

С шести часов утра и почти до полудня лучшие специалисты по минно-подрывному делу исследуют каждый квадратный метр участка полигона, где подорвался ефрейтор Чукреев. Прощупывается каждая былинка, просеивается каждая горсточка почвы, подбираются и исследуются все осколки стекла и обломки металла.