Особо сложные дела

Этот шпион не имел постоянного местожительства. За исключением нескольких зимних месяцев, жил на разных курортах, зиму же плутал по железным дорогам — в поездах, на вокзалах, завязывая знакомства и собирая у болтунов необходимые в шпионских целях сведения. Арестовали Горелика в Горьком. Вначале он тоже отнекивался. Когда же увидел Русанова, а потом «бородача», «безоговорочно капитулировал».

Следователь закончил дело. Оставалось решить судьбу Русанова.

Освободить его от ответственности нельзя. Он виновен — не заявил властям о «человеке с ракеткой». Виновен он и в том, что не рассказал в свое время о провокации за рубежом, но эта вина — моральная. Особенно велика вина Русанова за «бородача». Почему он немедленно не заявил властям об этом злодее?

Следователь объявил свою точку зрения Русанову и тут же добавил, что мера пресечения — заключение под стражей — заменяется ему подпиской о невыезде.

— Значит, я не предатель?! — радостно воскликнул Русанов.

— Значит, нет… Предателей под подписку не освобождают. Но всё же совершили серьезное преступление. Как поступит суд, не знаю. Я бы вам, учитывая ваше чистосердечное признание, предложил отправиться на фронт.

— С радостью! О, я буду драться, как… как тигр, нет, нет, как русский человек… Спасибо вам. Если бы я имел право, я назвал бы вас сейчас товарищем, другом, братом…

— Подождите, Русанов, может быть суд посмотрит на дело иначе. Постарайтесь убедить судей доверить вам оружие.

— Постараюсь…

— Ну, ну, желаю успеха.

Тепло простившись с человеком, вернувшим ему свободу, Русанов вышел. Что бы ни было в суде, но грязная ноша уже свалилась с его плеч. Конец терзаниям! Конец подлым проискам врага!

8

В ожидании суда Русанов всё глубже и глубже зарывался в работу.

О предстоящем ни с кем не говорил, да и ему никто не напоминал об этом. И только накануне суда, в последнюю ночь, они с Верой передумали обо всем.

Вера была спокойна за мужа. Следователь, освобождая, знал, что делал. Русанов должен идти на суд готовый принять любое наказание. Но вместе с тем он должен будет просить дать ему возможность своей кровью доказать преданность Родине.

Эту ночь они не могли уснуть, но на суд пришли с хорошим чувством. Русанов разнервничался, очутившись на одной скамье с врагами. Неужели нельзя было отделить его от этой своры?

Вошел состав суда. Все встали. Председательствующий попросил сесть. Сели не так дружно, как встали. Шпионы жались друг к другу. Русанов инстинктивно отодвинулся от них на свободный край скамьи, к решетке. Вскоре он стал спокойнее: он не враг — это судьи понимают.

Русанов решил не защищаться. Не к чему. Записано всё правильно. Его возмутили новые попытки врагов увильнуть от наказания. Не выйдет! Русанов помог суду до конца разоблачить врагов. Под напором фактов они признали свои прежние показания на предварительном следствии.

— Русанов! Суд предоставляет вам последнее слово.

— Граждане судьи! — с волнением начал он. — Мне, если я правильно понимаю, удалось частично искупить свою вину. Но только частично… Поэтому прошу вас дать мне возможность расквитаться и с ними, с моими сегодняшними соседями по скамье, и с их хозяевами… В студенческие годы я отлично овладел пулеметом и занимался в кружке снайперов. Прошу вас, доверьте мне оружие, пошлите на фронт. Клянусь вам, я выдержу любое испытание, не остановлюсь перед смертью — это будет честная смерть. Я сейчас говорю об этом от всего сердца своего, сердца русского человека. Еще раз прошу: поверьте мне…

Русанову поверили. Он был направлен на фронт.

9

Отгремели победные салюты. Эшелоны героев-победителей нескончаемым потоком тянулись на Родину с полей грозных битв. Шли они и на Урал. Русанов попал в один из первых таких эшелонов. Приехав домой, он написал письмо своему учителю Дмитрию Кузьмичу:

Вскоре он получил ответ. Старый учитель писал:

Русанов поцеловал письмо учителя и бережно спрятал вместе с орденской книжкой.

Особая любовь

1

В стенной газете «За советский быт», которую выпускала группа общественников одного из домохозяйств города, появилась заметка с выражением сердечной благодарности участковому уполномоченному, лейтенанту милиции Дмитрию Константиновичу Гранатову. В заметке рассказывалось, как Гранатов умелым вмешательством помог проживавшей здесь семье. Глава семьи систематически пьянствовал и скандалил; врачи избавить больного от недуга не обещали, — слишком запущена болезнь. Чего не сделала медицина — сделал человек с прекрасной душой: Гранатов… Копию заметки послали начальнику отделения милиции с просьбой прочитать ее на собрании и объявить в приказе Дмитрию Константиновичу большое, большое спасибо. Начальник милиции Горохов вызвал к себе Гранатова, поздравил с успехом и попросил поделиться своим опытом. В объяснениях участкового не всё понравилось Горохову, больше того, поразмыслив, он в принципе осудил «чрезмерное вмешательство представителя милиции в сугубо личную жизнь граждан». Неважно, что жена алкоголика сама обратилась за помощью к Гранатову, не имеет значения и то, что результаты получились хорошие. У милиции есть свои обязанности, кстати сказать, точно перечисленные в инструкции. И начальник отделения, напомнив Гранатову инструкцию, добавил:

— Если правильно я вас понял, после появления заметки к вам образовалось нечто вроде очереди просителей по всякого рода семейно-бытовым конфликтам… Хотел бы я знать, кто будет за вас выполнять ваши прямые обязанности?

— Очередей у меня никаких нет, — подавляя обиду, сказал Гранатов, — но граждане иной раз зайдут потолковать по тому или иному вопросу. В этом я не вижу ничего плохого.

— Лейтенант Гранатов, вы сотрудник милиции, а не юридической консультации. Не путайте этих вещей.

Гранатов понял, что возражать бесполезно. Отделение покинул он в отвратительном настроении. Что это — наветы завистников или неверное понимание новым начальником задач милиции? Где, в каком уставе сказано, что выполнение инструкции исключает душу, сердце! Нет, согласиться с Гороховым он не может — совесть не позволяет. Он пойдет к начальнику политотдела Журавлеву и обо всем доложит…

Беседа с начальником политотдела началась с шутки. Журавлев рассказал Гранатову одну, скорее всего вымышленную, историйку. Два милиционера-новичка задержали хулигана и повели его в дежурную камеру. Хулиган оказался здоровенным парнем, сопротивлялся, замахивался на милиционеров. Тогда они вынуждены были завернуть ему руки назад. Хулиган присмирел и, жалуясь на неудобства, просил отпустить ему руки. Тут к милиционерам прилип какой-то сердобольный гражданин и потребовал прекратить недозволенные методы в обращении с гражданами.