Призрак Проститутки

P.P.S. Как видите, я не менее зол на вас, чем вы на меня.

Я поспешил отправить письмо, пока не передумал. Потом поехал к себе в номер и попытался заснуть, но от простыней пахло Салли, формальдегидом и мной. После Салли всегда оставался сильный запах, наполовину плотский, наполовину приглушенный дезодорантом, которым не всегда пользовались по назначению.

Едва ли я знал, как быть с Салли. Мы сблизились куда более, чем этого требовали наши чувства друг к другу. И я все больше отлынивал от выполнения своих обязанностей. Если Порринджер при Ханте работал в три раза больше, то я частенько брал тайм-аут для устройства встречи с Шеви Фуэртесом, хотя знал, что она не состоится. Я даже и не предупреждал Шеви. Вместо этого я встречался с Салли. На следующей неделе я поступил точно так же. Человеку моей профессии скрывать это было легко. Агенты часто не являются на встречи. Подобно лошадям они кидаются в сторону при виде летящего листа. Мне приходилось составлять фальшивые отчеты, но это не представляло труда и занимало часа два после очередной встречи с Салли в моем номере в «Сервантесе». В ожидании ее я раздевался и накидывал халат, а она, не успев постучать раз, затем два раза в мою дверь, уже сбрасывала туфли и юбку и впивалась в меня поцелуем. «Клейкие сандвичи», называл я их, когда был не в настроении, но обычно я бывал в настроении и в один миг оказывался нагишом; мы, вцепившись друг в друга, хватая друг друга за все места, устремлялись к кровати, плюхались на матрац под пение пружин, и ее рот смыкался вокруг моего фаллоса. Существует, наверно, сотня разных наименований для члена, но фаллос больше всего подходит для фелляции, а похоть, владевшая Салли, ее полное раскрепощение и ненасытный голод по зубилу янки Хаббарда наделяли этого парня собственным умом, спускали пса с цепи и превращали в дикаря, мародерствовавшего в храме, каким являлся рот Салли, — вот только кто бы назвал это храмом? Она призналась мне однажды после акта, что еще в школе у нее развился аппетит или, вернее, жажда запретного, и к тому времени, когда Салли пришла ко мне, Боже правый, до чего же она научилась утолять эту жажду.

У меня, в свою очередь, появлялись вкусы и наклонности, о которых я не подозревал. Довольно скоро Салли стала подставлять мне свой пупок и свои заросли, и я, сознавая необходимость соответствовать требованиям господства или равенства, утыкался лицом в этот золотистый, словно созданный из сорняков куст. Хотя это имело мало значения, все же упомяну, что он был густой и спутанный. Важно было, что в глубине его были алчные губы, распахнувшиеся мне навстречу, взывая к тому, что сидело во мне, хотя я об этом понятия не имел, пока мой язык не начинал действовать с самозабвением, которое открылось мне, лишь когда я почувствовал потребность перескочить через пропасть, разделяющую два голых зада. Салли становилась близка мне, только когда мой пенис был у нее во рту, а мое лицо — в ущелье между ее ног. Кто может знать, что мы говорили друг другу в такие минуты? Я полагаю, мы обменивались не словами о любви, а говорили о старых ранах и несбывшихся желаниях, а сколько всего этого было! Похоть, решил я, побуждает выбрасывать из себя тонны заурядного, что в тебе сидит. Потом, лежа один в постели, я буду раздумывать, не возникла ли во мне новая заурядность на месте вычищенной старой. Я обнаруживал, что получаю от занятий физкультурой удовольствие и способность к холодному анализу, присущую людям, столь благородно разбирающимся в нюансах несчастий, как Т.С. Элиот.

Теперь о самом акте. Когда мы поднимались с ложа, мокрые от пота и пропахшие кислятиной, все, что было до этой минуты, ударами сердца выбрасывалось из меня. Быстрое траханье заставляет сердце работать как молот и накачать достаточно крови в голову, чтобы изгнать из мозга память о Томасе Стирнсе, герое Элиота… Какое-то время я чувствовал себя счастливым от сознания, что я мужчина, что Салли хочет меня и я доставляю ей удовольствие. Довольно скоро она снова зашевелится. Ненасытной ее не назовешь, но она близка к этому. Перед третьим разом я снова стану думать о Ленни Брюсе; самое скверное в нашей страсти не то, что она притупляется, а сознание, что, когда мы ее утолим, нам не о чем говорить. Мы получали примерно такое же удовольствие от общества друг друга, как двое незнакомых людей, которые сидят рядом в поезде и пытаются наладить разговор.

И тем не менее, при всех недостатках, проходило два дня, и я снова хотел ее. Подобная обстановка едва ли способствовала поддержанию переписки с Киттредж, но начатое дело нельзя бросать.

10 апреля 1957 года

Дорогая моя Киттредж!

Ваше описание Ховарда Ханта оказало мне несомненную помощь, хотя признаюсь, я был таким олухом, что не раскусил его раньше. Но Бог ты мой, как же я был занят. Вы увидели светскую сторону жизни И.Х.Х. (так мы называем мистера И. Ховарда X., когда его нет поблизости), а нам приходится жить с профессионалом, и это молоток в работе. То есть в работе, на которую он нас подвигает. Сам он немало времени посвящает игре в гольф, охоте и рыбной ловле. Нам не приходится осуждать его за это, ибо он развлекается всегда с важными уругвайцами. Приняв на себя роль Майнота Мэхью, он числится первым секретарем посольства и присутствует на всех дипломатических приемах, что, как вы помните, Мэхью препоручал Сондерстрому, Порринджеру и мне. Это одна из произведенных им перемен. Ховард и Дороти (которая занимается ассигнованиями на светские дела, ведя учет деньгам как главный аудитор и управляя приемами, как опытный адмирал управляет флотом) уже перезнакомились с поразительным множеством представителей местного общества. Мы трудились и потели при Мэхью, чтобы завязать (при посредничестве Сондерстрома) несколько полезных знакомств, а Хант всех нас выставил на посмешище. Он каждый уик-энд в каком-нибудь большом estancia[75]охотится на perdiz[76], очаровывая своим американским обаянием очень богатых землевладельцев. Как следствие этого, он вычеркнул привычные интригующие криптонимы (прошу простить за еще одно жуткое слово) вроде ЛА/КОНИК и ЛА/ЗУТЧИК, но объявил, что любой кличке, какую мы выберем, должно предшествовать ЛА. Его седельные сумки, к примеру, именуются ЛА/АСИЕНДАДО. Это большая перемена для нас, традиционалистов, но, знаете ли, он прав. Не так уж много слов начинаются с ЛА, а Хант говорит, что нам понадобится много кличек для намеченных им операций.

Нечего и говорить, большинство новых операций все еще в стадии планирования, но я уверен, что Хант не обманет. Он представил свои верительные грамоты в первый же день появления у нас. Обычно надоедает слушать человека, рассказывающего о себе, и Хант вызвал у меня чувство грусти от сравнения с моей малоинтересной жизнью. Хотя я знаю, что он не может сравниться с Кэлом или Хью, но, Боже мой, в скольких авантюрах он участвовал и в каких интересных местах служил. Я почувствовал такую же зависть, какая владела мной при мысли, что я не попал в Управление стратегических служб. Хант заставил меня осознать, как я молод и сколько нужно жизненного опыта, чтобы стать шефом резидентуры. Так что я проглотил все, что он хотел нам сказать. Киттредж, если вы хотите понять обстановку, в которой мы здесь находимся, воздержитесь от слишком скорой критики. Мужчин куда больше, чем женщин, притягивает активная жизнь.

На вторую неделю после своего приезда Ховард снова выступил перед нами — на сей раз о том, что надо обхаживать элиту, которая стоит в Уругвае у власти. «Возможно, вам порой случится думать, что я приехал сюда охотиться и ловить рыбу на денежки Фирмы. Ничего не может быть дальше от правды. Я хочу, чтобы вы доверяли мне, и потому буду откровенен. Да, я получаю удовольствие от охоты и рыбной ловли. Но запомните, ребята: эти влиятельные уругвайцы торгуют также ружьями и револьверами. Им нравится человек, который может наравне с ними скакать и стрелять. Человек, который может вытащить на удочке бьющуюся рыбину. Черт подери, возможно, я даже поеду с ними в июле в аргентинские Анды кататься на лыжах. Но вы должны знать, какую я преследую цель. Зависть в резидентуре — это яд, так что крепко запомните: шеф резидентуры всегда работает. На любом приеме, каким бы он ни был престижным, я работаю в интересах Фирмы. Проповедь, джентльмены, окончена. Подойдите поближе. У меня есть для вас небольшое задание».