Кабул на военном положении

Жерар де Вилье

Кабул на военном положении

Глава 1

Два громадных, ослепительно белых четырехмоторных «Ила» с изображением советского флага на вертикальной плоскости хвостового оперения кругами неторопливо набирали высоту над Кабулом, густо рисуясь на синем небе. Летучие обманки, которые непрерывно сбрасывали с них, чтобы сбить наводку «Стингеров», если бы их пустили моджахеды, опадали позади изящными белесыми шлейфами, словно догорающие искры бесшумного фейерверка.

Два самолета советского воздушного моста взлетели с интервалом в несколько минут перед самой посадкой "Ту-154" афганских авиалиний, прибывающего из Дели и осуществляющего единственный коммерческий рейс между Афганистаном и внешним миром. Высадившиеся пассажиры толпились у входа в убогое, насквозь промерзшее строение, именуемое аэровокзалом, под бычьим взором неряшливых солдат. При месячном жаловании в 3000 афгани [1] они только что не помирали с голоду. Здесь было несколько индийцев, афганцы в чалмах и высокая кудрявая блондинка в джинсах, коротких бурых сапожках и долгополой холщовой куртке с войлочной подкладкой. На плече у нее висела сумка, набитая фотоаппаратами. Один из солдат поманил ее из очереди, взял у нее паспорт и подал его сидящему в дощатой будке полицейскому чину, который проверял бумаги: Дженнифер Стэнфорд, гражданка Австралии, газетный фоторепортер. Проверив визу, он, улыбаясь, вернул паспорт владелице. Вот уже несколько недель, как единственными иностранцами, отваживавшимися лететь в Афганистан, не считая постоянно живущих в Кабуле индийцев, были газетчики, да и тех пускали в страну считанные единицы.

Под бдительным оком нескольких сотрудников ХАДа [2], которые слонялись в помещении аэропорта, принюхиваясь ко всему, что являлось из внешнего мира, Дженнифер Стэнфорд отправилась за своим багажом. Один из сыщиков, щекастый толстяк с голубыми глазами навыкате, в кожаном потертом пальто, улыбнулся ей. Пользуясь случаем, она спросила по-английски:

– Где можно получить багаж?

Радуясь возможности перемолвиться с ней, полицейский ответил:

– Сейчас привезут. А вы откуда?

– Из Австралии.

– В Афганистане впервые?

– Да.

Она отошла. Он провожал ее глазами, размышляя о том, что женщина скорее всего лжет. Большинство газетчиков перебиралось из Кабула в партизанские отряды моджахедов, а сделать это было непросто. Иначе, чем через Пакистан, к моджахедам попасть было невозможно, но сообщения между Кабулом и Пакистаном не было. Поэтому приходилось из Кабула лететь в Исламабад через Дели.

Дженнифер Стэнфорд бродила по тесному, удручающе безлюдному помещению аэровокзала. Ни лавок, ни пункта обмена валюты, ни контор гостиничного обслуживания или проката автомобилей. Справочного бюро, и того нет! К тому же, окна со стороны летного поля были замазаны краской, чтобы нельзя было увидеть боевые самолеты.

Холод в этом мрачном месте пробирал до костей. Прилетевшие афганцы исчезали один за другим, навьючившись самыми немыслимыми тюками. Оставались лишь пассажиры, сдавшие вещи в багаж. Неожиданно внимание Дженнифер Стэнфорд привлек шумный спор в том месте, где таможенники проверяли вновь прибывших. Высокий мужчина с растрепанными седыми волосами и громадным носом, облаченный в меховую куртку и повязанный шарфом, чугунным голосом поносил чиновников, требуя, чтобы его пропустили. Кончилось тем, что таможенники, только чтобы отвязаться, пропустили его. Разгоряченный перепалкой, мужчина влетел в зал и, окинув внимательным взглядом немногочисленных афганцев, устремился, припадая на ногу, к Дженнифер Стэнфорд.

– Вы из Дели, мисс?

Широкая улыбка скрашивала невыгодное впечатление от скошенного подбородка и весьма отталкивающей физиономии старого солдафона.

– Да, а в чем дело?

Движением, исполненным сердечности, он протянул ей руку.

– Элиас Маврос, из газеты "Ризопактис". У таксиста кончился по дороге бензин, а я еду за другом. Такой высокий черноволосый парень, который...

Дженнифер перебила его:

– Я была единственным иностранцем в самолете. Видимо, ваш друг не попал на рейс. У нас была двухдневная задержка. В Дели нам сказали, что здесь был снегопад...

– Да, да! – подхватил грек. – Какая незадача! Этот человек должен был привезти мне деньги... Да что теперь!.. Вы впервые в Кабуле?

– Впервые. Вы знаете, как добраться до "Интерконтиненталя?" Ведь там все газетчики?

Элиас Маврос радостно осклабился:

– Кроме меня! Я в гостинице "Кабул", ведь моя газета очень бедна. Там я плачу всего 15 долларов. Горячей воды, естественно, нет. Отопления тоже. Но я считаю себя не журналистом, а революционером.

Она с веселым любопытством воззрилась на него:

– Вот как? Почему же?

– Я – член коммунистической партии Греции и нахожусь здесь для того, чтобы ободрить наших товарищей из народно-демократической партии Афганистана в их борьбе против преступных экстремистских сил, пользующихся поддержкой Пакистана, – отчеканил он и лукаво добавил, чтобы смягчить впечатление от канцелярских оборотов своей речи: – Тех, кого вы зовете моджахедами.

Дженнифер Стэнфорд усмехалась, слушая старого идеалиста, который, несмотря на пенсионный возраст, продолжал сражаться за свои убеждения и возбуждал в ней приязненное чувство.

– Я политикой не занимаюсь, – проронила она.

Элиас Маврос расцвел сердечной улыбкой:

– Как бы там ни было, коли уж мой таксист разжился бензином, я с удовольствием доставлю вас в "Интерконтиненталь"!

– Благодарю, – согласилась австралийка. – Только мне еще нужно получить багаж.

– Не беспокойтесь, я сам этим займусь! – вскричал грек.

Он принялся проворно рыскать по всем закоулкам, обращаясь то к солдатам, то к полицейским, не понимавшим ни слова из его расспросов, что-то втолковывал им с помощью жестов, пока, наконец, один из афганцев не указал ему на багажную тележку, видимо, забытую на поле как раз напротив отворенных дверей аэровокзала. Никто не удосужился разгрузить ее.

Дженнифер сняла с тележки увесистый баул, который Маврос пожелал нести сам. Они без всяких проволочек прошли таможню: слово "журналист" отворяло все двери. Правительство Наджибуллы, обвиняемое во всевозможных зверствах и, в частности, в умерщвлении около 35 тысяч оппозиционеров, очень старалось понравиться.

Какой-то несчастный, морщинистый, бородатый, закутанный в одеяло афганец в чалме проводил их завистливым взглядом. Занимавшийся им таможенник пересчитывал дюжинами яйца, которые тот привез из Дели, уворовывая для себя добрую половину.

Кабул страдал от нехватки многих насущных товаров, начиная с бензина и кончая сахаром, из-за "мягкой" блокады моджахедов, которые то и дело перекрывали дороги, ведущие в столицу, облагая непомерной данью пропускаемые ими грузы.

Едва они вышли из аэропорта, как высоченный афганец с лошадиным лицом печального клоуна и зализанными назад волосами, как у танцовщиков великосветских салонов 30-х годов, выхватил баул из рук Дженнифер.

– Это Халед, мой шофер, – пояснил Элиас Маврос. – Работает в министерстве иностранных дел, но еще и водит такси.

Тот уже шагал впереди, сгибаясь от тяжести баула и расталкивая мальчишек, кидавшихся за несколько афгани тащить кладь, вес которой превосходил их собственный. Аэропорт был окружен своего рода полосой отчуждения, куда запрещалось въезжать даже такси и через которую сошедшие с самолета люди волокли, как кто горазд, свои вещи.

Они добрались до ограждения, за которым ждали иззябшие встречающие и водители такси. Несмотря на синеву небес, погода стояла очень холодная.

Дженнифер и Элиас Маврос поместились в такси, желтой "волге" с рекламной наклейкой "Тойота" на заднем стекле. Где только не встречаются снобы!

Машина катилась в юго-западном направлении по широченной, прямой, как стрела, улице. Автомобили попадались редко. У решетчатой ограды обезлюдевшего американского посольства стоял легкий танк. После отъезда персонала советского посольства уложили чемоданы и все западные дипломаты, выказав таким образом сдержанное отношение к правительству Наджибуллы. Остались, не считая стран Восточной Европы, одни турки да индийцы. Кругом толпились закутанные в бесчисленные свитеры афганцы в нахлобученных до ушей паколе [3] либо чалмах, шальварах и в наброшенных на плечи, поверх длинных, до колен, рубах, одеялах, небритые, неряшливые, махнувшие на все рукой.