Умирать подано

бщения строчили. С кем спал, с кем пил, у кого брал. За одну такую бумажку четвертак давали. Да только мне до задницы было, потому что не брал. И сажал супостатов по делу…

– Послушайте… И не дымите здесь своим ужасным «Беломором», потом неделю не проветрить, – Анатолий Львович брезгливо помахал рукой, разгоняя едкий дым.

– Прости, разволновался, – Иван Федорович крючковатыми, сухими пальцами вмял окурок в пепельницу.– Я тут одну историю вспомнил. Чисто между делом. Очень такая смешная история. Я тебе ее расскажу, а потом действительно спать пойду, а еще лучше – на пенсию. Сколько можно? Пора на рыбалочку, поудить да внучат уму поучить, а то растут оболтусами, сплошные танцульки на уме. Все, все, не отвлекаюсь… Году эдак в позапрошлом, когда мы с тобой. Толя, в одном кабинете следачили, жил в Новоблудске паренек один. Да ты ж должен его помнить! Тезка мой, Ваня Сарафанов. Он же как раз по твоему делу и проходил. Да и в школе вы вроде вместе учились! Шебутной такой малый, вспомнил?

– Ну…– Анатолий Львович вновь полез за платком. – Обычное изнасилование. С отягчающими. И чего?

– Да ты мне тут про закон толковал, а в том деле с доказательствами-то похуже было, чем сейчас по Вентилятору. Ну, бляха, кликуха… Вентилятор.

– Нормально там было все. Его кровь нашли у бабы на платье, она ему морду расцарапала. А то, что он пьяный в говно был, дела не меняет. Водку меньше жрать надо.

– Ай, молоц-ц-ца! Действительно, полный ажур! И баба, Катька, кажись, Ваньку опознала, и кровь совпала, и рожа расцарапана. Воистину, сгубила водка человека. Он ведь, бедняга, даже до суда не дотянул, повесился в камере от обиды. Первый раз попасть в «хату», да с такой неавторитетной статьей… У парня ни одного ребра целого. Тут в петлю не то что полезешь – запрыгнешь. Ты вот, я гляжу, хорошо это дело запомнил.

– Я все свои дела хорошо помню, – торопливо ответил прокурор, давая понять, что ему надоели бредни выжившего из ума, да к тому же пьяного следователя. – И всякие истории мне слушать некогда.

– Да погодите вы, ваше преосвященство. Ты ведь, Толик, тогда, как Орешкин сейчас, к прокурору с делом ходил, санкцию просил.

– Ходил, потому что были основания. И получил, между прочим.

– Между чем? Хе-хе. Еще бы не получить, экспертиза – штука точная, не обманешь. Верно?

С этими словами Иван Федорович раскрыл принесенную им папочку и вытащил пару листов, сцепленных скрепочкой.

– Мой сын, не дай постели датских королей служить кровосмешенью и распутству… Вот она, родимая. Настоящая. С подписью, со штемпелем. Давай-ка почитаем, поинтересуемся.

Иван Федорович нацепил очки.

– Так, цифры пропускаем, в пролетарскую суть вникаем… Ага, вот. Выводы. «Направленные на исследование следы бурой жидкости, изъятые с платья гражданки Райман Е. М., являются кровью второй группы, резус положительный. Кровь, принадлежащая гр. Сарафанову И. В., относится к первой группе…» Тыры-пыры, тыры-пыры… Во как! Это, стало быть вовсе и не сарафановская кровь на Катьке-то была?