Умирать подано

ката десять тонн и спокойно вышел на подписку о невыезде без всякого угля. Вышел и не вернулся. До сих пор где-то ходит. Так и твой Линне, наверное. А картинка на стене – так, предлог, для блезиру…

– Ты законченный циник, – обиделась Настя.

– Можно поспорить, – возразил Плахов, – но не хочу. Был бы я циником, плыла бы сейчас твоя сестрица где-нибудь в низовьях Блуды, а Вентилятор вместо камеры сидел бы в кабаке и жрал судака в тесте, вместо макарон с тараканами.

Настя помолчала немного, допила вино, а потом серьезно спросила:

– Ты уверен, что все в порядке? С Вентилятором? Того-то за десять тысяч отпустили…

– Не терзайся, Анастасия, прорвемся. – Игорь разлил остатки вина по фужерам и убрал бутылку со стола. – Скотланд-Ярд всегда стоял на защите семьи Баскервилей. Никуда наш дружок не денется. Будь он трижды Пикассо и четырежды Лючано Паваротти. За любовь!

Вино, купленное в ларьке, слегка отдавало марганцовкой, несмотря на многочисленные нашлепки, голограммы и печати на бутылке.

– «Шанель номер пять». С элементами жидкости для снятия лака. Закусывай, – Плахов кивнул на тарелку с нарезанными огурцами.

– По-моему, нормальное вино.

– Вскрытие покажет. Ты чего какая-то утомленная? Да не переживай, говорю. Верку охраняют, я договорился с шефом – даже если художник через адвоката весточку корешам залет, чтобы те сестру твою обработали, не беда. Их самих так обработают, в соседней палате лягут.

– Игорь, а ты бьешь людей? Ну, я имею в виду, на работе?

– Опца-дрица…– Плахов удивленно посмотрел на Настю. – Это мы к чему?

– Сама не знаю. Не представляю тебя…

– В роли инквизитора, – закончил Игорь.

– В общем, да.

– И напрасно! Допрос без пытки, что игла без нитки.

– Да я серьезно спрашиваю…

– Бить или не бить, вот в чем вопрос. Я серьезно и отвечаю. У меня даже книга в кабинете есть – каталог пыток и казней. С картинками. Я строго по ней работаю, а ты что хотела? Чтобы я личным обаянием бандюг раскалывал? Так обаяния моего минут на десять хватает, потом лезет гнилая сущность.

– Меня только не бей, если попадусь.

– Тебя – не буду! Мне с тобой еще жить. К слову, был у нас опер один, Ленька Косорот. Такой же, как я, отмороженный, даже еще покруче. Любил он дубиной где надо и где не надо помахать. Прозвище у него было Великий Немой. Жутким косноязычием страдал, двух предложений связать не мог. Поэтому говорил он мало, предпочитал, когда люди сами рассказывали, а еще лучше – писали. Одну фразу, правда, он постоянно бубнил: «Что нужно сделать, когда не помогает паяльник? Нужно взять еще один паяльник». Ногти, конечно, не вырывал и зубы напильником не стачивал, но допрашивал с пристрастием регулярно. На чем и спалился.

Припечатал как-то гражданина к стене, а стена хлипкая оказалась, давно на ремонт напрашивалась, не выдержала… Прямо контур в ней и остался. Гражданин потом с претензиями в контрольные органы помчался, Леньку быстренько на гражданку списали, а отпечаток закрыли сейфом. Кстати, ту стену до сих пор