Тень жары

"Даже в те времена, когда по земле бродили странствующие рыцари и поэты, людям очень и очень хотелось кушать".

"Батончик из молочного шоколада, жареный арахис и сладкая карамель..."

И любой алкоголь на выбор – "Ощутите разницу сами", "Если я дважды изображен на бутилка" – или что-то в этом духе.

Но все это упирается в деньги.

"Трастовая компания "Джи-Эм-Эм" – ваши деньги будут работать на вас круглосуточно"?.. Нет, кажется, эти "трастера" оперируют с валютой.

Я выплеснула тазик в туалет, сполоснула его в ванной и сама залезла под душ; минут двадцать принимала его горячие ласки, потом включила холодную воду, чтобы окончательно прийти в себя. От переохлаждения меня спас телефон: мой черный эбонитовый спаниель протяжно вякал; клацая зубами и оставляя на паркете влажные следы, я побежала в комнату.

Зина, заметив предварительно, что я замечательно отстукиваю зубами чечетку и с такими талантами мне надо бы выступать на эстраде, наказал одеваться "по-походному". Я натянула старые джинсы, легкий свитер, лыжную куртку и выбежала на улицу. Глянула на крышу противоположного дома – камнеметателя на месте не оказалось.

Напротив нашего подъезда стоял совершенно роскошный джип с широченными колесами, под лобовым стеклом его была укреплена внушительных размеров табличка.

Когда Зина прибудет, я поделюсь с ним одной коммерческой идеей относительно такого рода табличек.

– А-а, это,  – сказал он, когда я уселась в машину и показала на джип.  – Глупо. У нас джип почему-то в большом почете: некий признак хорошего тона и состоятельности, да? Хотя в Штатах, например, это в первую очередь профессиональный транспорт проституток– им на своих вездеходах удобней объезжать клиентов. Что касается широких колес, то это идиотизм вдвойне. Это пляжный вариант машины – чтобы ездить по песку.

– Как думаешь: если наладить серийное производство таких автомобильных плакатиков – мы не прогорим?

Зина достал из кармана куртки микрокалькулятор и разыграл на клавиатуре какую-то простенькую мелодию.

– Ни в коем случае. Даже если продавать продукцию по ценам ниже рыночных, нам гарантирована прибыль – спрос превысит предложение.

Я подумала, что, скорее всего, он прав в расчетах – так или иначе подобными табличками придется оснастить все "иномарки", бегающие по просторам Огненной Земли.

Текст таблички был короток и красноречив:

Опять мы пробирались какими-то окольными путями, пока не выехали на Ярославское шоссе.

Наверное, меня укачало или сказывалась слабость – творческий процесс тошноты отнимает много сил; выплыла я из легкого забытья только тогда, когда мы остановились на паркинге поблизости от какого-то лесного массива.

Опять пикник? Или просто побродим по опавшей листве? – прикидывала я про себя, осматривая автомобили. Один из них показался мне знакомым.

Мы двинулись к домикам на опушке. У одного из них нас встретил приятной наружности человек и вежливо осведомился, не желаем ли мы что-то вроде легкого брекфеста? Если не желаем, то можно сразу экипироваться, скоро начало.

– Начало чего?  – тронула я Зину за рукав.

– Тебе понравится... Ты в детстве не играла в "Зарницу"?

Еще как играла! Дети под нашим старым добрым небом очень уважали эту свирепую военно-пионерскую игру: они азартно бились друг с другом в подмосковных лесах, отыскивая и захватывая "знамя противника". Я всегда выступала за "красных", а не за "синих". Красный - не только цвет секса, но и цвет равенства, труда и братства.

– Вот и теперь будем охотиться,  – сказал Зина, пропуская меня в дом.  – Только немного при этом постреляем.

Результаты экипировки превзошли все мои ожидания.

– Куда мы опять с тобой влипли!  – воскликнула я, присматриваясь к участникам военно-пионерской игры, которые сосредоточились на полянке.  – Что это вообще за камуфляж?!

Я как-то не сразу сообразила, что выгляжу точно так же, как и остальная публика.

В ту пору, когда мой Заслуженный деятель телевизионных искусств еще дышал, я многократно видела на экране подобные персонажи в репортажах о разборе американских рэйнджеров, вторгающихся на земли, населенные различными туземцами и другими свободолюбивыми народами... Во всяком случае, это сборище людей, одетых в маскировочные костюмы и попрятавших лица в широкие - чем-то напоминающие горнолыжные – маски, да еще снабженные забралом, прикрывающим нижнюю часть лица, – эта компания производила довольно жуткое впечатление.

К тому же все они были вооружены какими-то короткоствольными пистолетами.

– Мы будем охотиться на людей? – спросила я.

– Что-то в этом роде,  – Зина помогал мне натянуть и приладить защитную маску.  – Сейчас разделимся на две команды, разбредемся по лесам и будем друг друга отстреливать. Не бойся, эта пушка,  – он вставил мне в руку пистолет или автомат или еще что-то огнестрельное,  – палит безвредными шариками с краской. У кого на комбинезоне появится цветное пятно, тот "убит". Совсем как в "Зарнице". Тебе понравится. Только не стреляй, ради бога, в людей, одетых в желтую форму, это судьи.

После короткого инструктажа мы разбрелись по лесу... Чем дальше, тем больше эта охота на людей начинала меня увлекать: должно быть, во мне проснулся природный инстинкт игрока, мы лежали в засадах и совершали короткие перебежки, прятались за деревьями и падали в траву под обстрелом противника; я так увлеклась, что совершенно забыла обо всем на свете и потеряла ощущение времени; все отголоски внешнего мира и его оттиски – все шопены, брамсы и гершвины, все рембранты, сезанны и фальки – распались, растворились без остатка в инстинкте охотника, отлично понимающего, что в этой жизни ценен лишь один отголосок: шорох в кустах, и один оттиск: чей-то промельк меж деревьев... И обладатель этих ценностей прекрасно знает истину: главное – вовремя нажать на курок... И все-таки я старалась держаться поблизости от Зины.

Я отметила, что ведет он себя немного странно. Я палила направо и налево, успела подстрелить двух противников; оба, судя по характеру пластики и движений, были женского пола. Возможностей для точного выстрела хватало и у Зины.

Но его оружие молчало.

Так продолжалось до тех пор, пока в поле нашего зрения не попал какой-то плотный, спортивного вида человек.

Мы лежали в засаде в небольшой канавке, подкарауливая неосторожного игрока из враждебного воинства.

Перед нами простиралась достаточно обширная поляна, по которой были разбросаны островки чахлого кустарника; помеху он нам составить не мог – позицию мы выбрали очень удачно и могли простреливать практически все открытое пространство.

Я заметила шевеление высокой травы и тронула Зину за локоть.

Он не отреагировал: он и сам видел.

Над травой возникли голова и плечи. Игрок стоял на коленях и осматривался. До него было далеко, очень далеко.

Наше оружие, насколько я успела к нему "пристреляться", бьет от силы метров на пятьдесят. Сейчас между нами было метров сорок-сорок пять.

Зина отполз к кустарнику и медленно поднялся. Противник его не видел – зато сам был открыт.

Меня поразила поза Зины.

Он стоял, несколько ссутулившись, опустив дуло в землю и как будто глядя себе под ноги, точно дожидался сигнала. Не знаю, сколько времени это продлилось – наверное, довольно долго.

Боковым зрением я отметила: человек резко, пружинисто вскочил на ноги.

Мне трудно разложить во времени движения Зины; я видела их будто бы в старом, "скорострельном" кино, где кадры слишком спешат нестись друг за другом; резкий подскок человека и послужил сигналом, которого Зина дожидался, тупо глядя в землю.

Потом был взлет ствола и моментальный выстрел.

Человек вздрогнул и присел на корточки.

Зина вышел из укрытия и помахал ему своим ружьем.