Седьмой лимузин

Гривен сел на пассажирское сиденье, потом перебрался на место Этторе — не так-то это было просто в наполовину не собранной машине. Внезапно ему стало хорошо: так на него подействовала окружающая нагота листового металла. Люсинда возвратилась в холл и, отвернувшись ото всех, начала подниматься по лестнице.

Мотор закашлял более чем оглушительно; в отсутствие капота машина походила на огромную, но всего лишь модель; восемь цилиндров мускулисто выстроились в ряд под отшлифованным до блеска алюминием. Перевод на первую скорость. Этторе поднял котелок. «Главное, запомните, не баловаться», — крикнул он, как оказалось, уже вдогонку, затерявшись в выхлопных вихрях.

Королевский «Бугатти» выехал с газона на дорогу, сперва ведя себя более чем спокойно. Затем они повернули налево, в направлении, параллельном задворкам завода, здесь Гривену ездить еще не доводилось.

— Дорога отсюда до Кольмара чертовски трудная! — Элио теперь улыбался. — Но в город мы заезжать не станем. Только дадим ей немного пропотеть — и не более того.

Элио слишком сильно принял на себя огромный рычаг. Машина перешла сразу с первой скорости на четвертую. Из-за столь резкого рывка их поволокло вперед. Ветер засвистел в ушах у Гривена, дубы, растущие вдоль дороги, сперва качнулись вперед, затем распались на два ряда и, казалось, трепет их листвы невольно подчиняется приказам, исходящим от самой машины.

— Мило, правда? — Элио пришлось кричать, чтобы Гривен его услышал. — Может быть, вам с Люсиндой стоило заказать вместо этой машины открытую гоночную.

За поворотом кузов грузовика заблокировал им дорогу. Крутой поворот руля — и огромное шасси вильнуло в сторону, чуть ли не встав на цыпочки. Водитель грузовика ругался и отчаянно жестикулировал им вслед. Деревья зарябили перед глазами.

— На какой скорости мы идем? — проорал Гривен.

— Нет спидометра. — Элио постучал по еще не законченному сборкой щитку. — Мы не знали, захочется ли тебе его поставить. На картине Фольбрехта этого не видать.

Мимо промелькнул дорожный знак: сорок восемь километров до Кольмара.

— Здесь надо развить настоящую скорость. Карл, тебе лучше пристегнуться.

К чему? Гривен огляделся, тщетно ища гнезда для ремней, наконец догадался полезть пальцами под сиденье. Но так ничего и не нашел, пока серебряный слоник не взлетел в воздух на каком-то ухабе. Однако Элио был начеку. Он дико рванул машину в сторону, гравий и галька градом посыпались возле самой головы Гривена.

— О Господи, Элио, ты…

Хочет убить меня? Нет, не спрашивай. Похожий в профиль на коршуна, Элио наверняка был способен на подобный поступок. Он повел машину зигзагами по петляющей дороге, но правое заднее колесо по-прежнему грохотало под самым ухом у Гривена, словно норовя запустить его в космос.

— Вот видишь, Карл. — Элио искоса посмотрел на Гривена, под ветром он сейчас отчаянно моргал. — Нам надо изучить ее, разоблачить, вывести на чистую воду со всеми ее штучками. Чтобы у вас с Люсиндой не возникло никаких проблем. Чтобы у всех у нас не возникло никаких проблем.

Он в курсе дела. Гривена наконец настигли подозрения, одолевавшие его с той минуты, как из коридора донеслись панические шаги Люсинды. Но в разгар этих размышлений он каким-то образом ухитрился увидеть прямо перед ними по дороге яму, огромную, как бомбовая воронка.

Элио нажал было на тормоза, затем передумал, врубив полный газ. Гривен помертвел, загнанный в машину, ставшую для него смертельной ловушкой. Да и сам себя он загнал в ловушку. Ему оставалось только ждать.

Оба колеса с разгону ударились о землю, послышался страшный удар стали о что-то твердое. Лимузин занесло влево. Руки Элио деловито хозяйничали, но по-прежнему запаздывая. Завизжали покрышки, запахло резиной. Шасси задрожало, готовое в любую секунду рухнуть.

Мир унесся вдаль — куда-то за ту черту, до которой доставала кровь Гривена с взыгравшим в ней адреналином. Затем каким-то чудом машина выровнялась и оказалась на дороге. В распаханном и огороженном поле трещали доски ограды, порванной струной гитары пела колючая проволока, тыква взлетела прямо в небо.

Сколько они после этого инцидента просидели не шевелясь? Казалось, все было объято болью: костяшки пальцев, в которые врезалась сталь, руки, которым в лучшем случае предстояло отделаться вывихами, — помогала разве что мысль о том, что если тело болит, значит, оно по-прежнему остается живым. О королевском лимузине сказать такое было бы сейчас трудновато.

Радиатор шипел. Металл гудел, едва почувствовав на своей поверхности малейшую тяжесть. Элио сидел неподвижно, в прическе у него не растрепался ни один волосок, затем он вдруг беспомощно рассмеялся, — рассмеялся, как человек, которому объявили, что на рассвете его расстреляют.

— Вот оно как кончается. — Он выкинул тыкву за борт. — Признаться, не этого я ожидал.

— Вы с Люсиндой, должно быть, провели недурную ночь.

— Скажи спасибо, что тебя там не было. — Элио смотрел на него так, будто видел впервые в жизни. — И кроме того, твое присутствие ощущалось.

— Так она тебе, значит, сказала.

— Честно говоря, да. И только ради того, чтобы досадить мне, — с невольным удивлением пояснил Элио. — Ночь вдвоем, всего одна ночь, — и Люсинда повернулась ко мне своей скверной стороной. Как ты такое выдерживаешь?

Еще один вопрос из великого множества тех, на которые сам Гривен не знал ответа. И все же он начал:

— Насчет Гитлера. Можешь мне поверить, я не его приверженец или вроде того…

— Заткнись, Карл! Я не желаю этого слушать! — Элио покачал головой — и, начав, уже не смог остановиться. — Вы с Люсиндой недурная парочка. Я сделал для вас нечто, даже не подозревая, что на такое способен.

Вдали, на тыквенном поле, из своего домика вышла крестьянская пара. Мужчина приставил руки трубками к глазам, затем помахал.

Элио с недовольным видом следил за тем, как они приближаются.

— Что ж, давай поглядим, велик ли нанесенный мною ущерб.

Встав на четвереньки, он подлез под шасси.

— О Господи! Вал сломан. И передняя ось. — Встав на ноги, он захлопал в ладоши. — Я это, знаешь ли, спланировал заранее. Раз у тебя не будет этой машины, то ее не будет ни у кого. Так сказать, жертвенная овечка, не правда ли? Но с тем же успехом я мог бы перерезать собственное горло.

Крестьянин подошел поближе, издали проорав приветствие. Типичный самодовольный эльзасец, пахнущий чесноком и плодами собственного урожая. Его жена, которая была даже толще мужа, вид имела цветущий и удовлетворенный, словно муж обрабатывал ее с неменьшим рвением, чем свою пашню.

— У вас есть телефон? — спросил Элио.

— Да нет, откуда же, — рассмеялся крестьянин. — Но у меня есть то, что вам нужно.

Он отошел и вернулся с двумя тягловыми лошадьми гигантских размеров, конем и кобылой. Выпряг их из плуга и привязал к передней оси «Бугатти». Тронул вожжи — и они двинулись с места, сперва малость поднапрягшись, когда лимузин выходил из вдавленных в землю следов, но потом перейдя на спокойный шаг — примерно пять миль в час — на ровной дороге. Колеса проворачивались с великим трудом, и вместе с ними, казалось, выворачивает наизнанку самого Гривена; лимузин заносило из стороны в сторону. Гривену оставалось задать один-единственный вопрос.

— Выходит, ты собираешься ввести Этторе в курс дела?

Глава тридцать седьмая

Еще не дотянув до главных ворот, они уже увидели, как он мчится навстречу из замковой гостиницы. Придерживая рукой котелок и словно бы не давая тем самым отвалиться и голове.

На сцене появились и зеваки — рабочие с завода, Топорков со своими людьми, примчавшиеся вслед за Патроном. Сперва Этторе заговорил, едва разжимая губы и спрашивая только о самом необходимом. Не ранены ли вы двое? Торжественно поблагодарил крестьянина, затем, побагровев, дождался, пока тот со своими лошадьми не отправится в обратный путь.

— Ну вот, — усталым голосом произнес он, обращаясь к Элио. — Выглядит все так, словно вы с дорогой не сумели поладить.