Смертоносная чаша

о вы кривляетесь, развлекая толпу, а я эту самую толпу избавляю от неприятностей.

– Или прибавляете их.

– Вы все за старое, милый Никита Андреевич. Я думаю, раз так распорядилась судьба, то, ради Бога, не суйтесь в это дело. Идите на сцену, артист! – с пафосом заключил он. И показал пухлой розовой ладошкой на дверь.

– Хорошо, я уйду, только с одним условием. Я хочу спросить лично вас. Допустим, к убийству это не относится, дело в другом. Я являюсь членом клуба «КОСА». За время пребывания в этом заведении многие вещи там мне показались подозрительными. В частности, то, что его постоянные посетители кончают жизнь самоубийством. Насколько я понимаю, цель клуба – не просто отправить людей на тот свет, иначе он был бы просто запрещен законом. Во-вторых, на какие деньги бесплатно обслуживают членов «КОСА»? В-третьих, в клубе недавно было совершено убийство некоего Стаса Борщевского, который незадолго до смерти заявлял, что хочет покинуть клуб, дабы радоваться жизни, а не слушать бредни про радость смерти. В-четвертых, пострадавший лично мне сказал, что этот клуб вызывает подозрения и он про это кое-что узнал. Но все хотел объяснить после спектакля, а до конца представления не дожил. Не за это ли открытие его убили? В-пятых, управляющий клубом Толмачевский оказался ближайшим соседом девушки, подозреваемой в убийстве, в квартире которой на меня было совершено покушение. И, наконец, в-шестых, я как гражданское лицо обращаюсь в следственные органы с просьбой разобраться в действиях клуба «КОСА», потому что собираюсь порвать с ним окончательно, всерьез опасаясь за свою жизнь.

Мой расчет оказался верным. Я знал, что Порфирий не обязан мне выкладывать информацию и имеет право в любую минуту послать меня подальше. И в чем-то он прав. Кто я такой, в конце концов? Путаюсь под ногами, мешаю вести следствие в нужном направлении. Но теперь, когда я как гражданское лицо обращаюсь в правоохранительные органы с официальной жалобой, Порфирий отвертеться не может. Он обязан помочь. А мне теперь, ох, как нужна дельная помощь.

Порфирий маленькими глоточками пил из стакана водичку, его глазки лукаво светились, не отрываясь от меня. Вообще меня раздражала эта привычка молчать, глядя при этом в упор. Но я готов был и с этим смириться, главное – это побольше разнюхать о «КОСА».

После затянувшейся театральной паузы, которую я успешно выдержал, Порфирий еще минутку откашливался в кулачок, после чего заявил:

– Ну, что ж, Никита Андреевич, я готов с вами поговорить. И более того, ответить на ваши вопросы. Конечно, я могу вас направить и в отдел по работе с гражданскими лицами – там рассмотрят вашу жалобу, которую по всем правилам вы обязаны изложить в письменном виде. Но я не стану этого делать. Я сам постараюсь удовлетворить ваше любопытство.

– И за что я удостоился такой чести?

– За красивые глазки, если хотите.

Я, конечно, не поверил, что ему понравились мои глаза. Хотя они – ничего себе, только не во вкусе Порфирия. Я ему был приятен ровно настолько,