Современный чехословацкий детектив (сборник)

— А раньше что вы слышали?

— Сразу же, как только я отошла, залаяла собака. Лаяла долго, почти непрерывно. Умолкла перед тем, как я пошла обратно.

Поручик понимающе кивнул головой.

— За пять минут не пройти и полкилометра, — обратился он ко мне. — А по прямой расстояние и того меньше. Лес здесь редкий. Собачий лай далеко слышно. Собака замолкла, когда потеряла вас из виду. Когда вы завернули за угол и обнаружили эту незапертую дверь. И не уверяйте меня, что вы не сразу поднялись наверх, — угрожающе прибавил он.

— Я не собираюсь говорить вам ничего, кроме правды, — ответил я, совершенно раздавленный его тяжеловесной логикой. — Чего вы хотите? С этой девушкой я не был знаком, увидел ее сегодня впервые в жизни. Оказался тут сбоку припека. А человек этот был мертв наверняка еще до того, как мы сюда приехали. У вас ведь есть врач! Он должен вам все подтвердить.

Поручик выпятил губы под усиками карточного шулера и закивал головой.

— Да. Время смерти удалось установить совершенно точно. Абсолютно точно, минута в минуту.

Я уставился на него во все глаза. Ганка, наоборот, скорбно вздохнув, опустила длинные ресницы.

— У него на рабочем столе стоял будильник. И зазвонил он минуту спустя после того, как мы приехали.

— Ну и что? — буркнул я. Звон этот я тоже слышал, когда ждал внизу у двери. Но никак не связывал его с будильником на столе под окном. С чего-то решил по дурости, что это звук какого-то прибора, которым пользуются при осмотре места происшествия.

— Это он его завел. — И поручик поднял глаза кверху, точно собираясь призвать в свидетели особу, чья душа уже пребывала на небесах.

В голове у меня прояснилось.

— Вполне возможно, — заметил я саркастически. — Он мог это сделать в любое время за последние двенадцать часов.

— Мог, но не сделал, — отрезал поручик все тем же тоном. — Будильник он завел ровно за час до звонка.

— Откуда вы знаете?

— Потому что я тоже занимаюсь моделированием, — ошеломил меня поручик. — И по чистой случайности знаю, что клей, который он использовал для своей последней модели, должен сохнуть ровно час. А если во время работы не хочешь терять ни минуты — заводишь будильник. — Откинувшись в кресле, поручик вытащил серебряный портсигар, бережно извлек из него сигарету и закурил. Все его движения были неторопливы, размеренны и аккуратны. Давненько не приходилось мне видеть человека, который носил бы при себе серебряный портсигар.

Мало-помалу я начал соображать, что стоит за этой его уверенностью. Взглянул на часы — четверть первого. Милиция прибыла сюда в половине двенадцатого, и будильник в самом деле зазвонил тотчас после их приезда. На дорогу сюда у них ушло около получаса. Конечно, еще раньше появился местный участковый, который их и вызвал. Значит, они гнали еще быстрее, чем я, а я до ближайшего милицейского участка мчался как сумасшедший. И сообщение сделал минут через десять после того, как обнаружил труп. Я потряс головой, заморгал и уставился на циферблат часов, словно там мог найти опровержение того, что поручик явно вычислил до минуты.

Так оно и было. Поручик снова полез в карман, вытащил блокнотик и, открыв его передо мной, вежливо предложил:

— Поправьте, если я где-то ошибся.

Там было написано:

11.25 — звонит будильник.

11.22 — прибытие группы на место происшествия.

10.53 — телефонное сообщение о преступлении.

А под всем этим буквами помельче, будто выражающими сомнения поручика в том, что он не мог подтвердить сам:

10.44 — обнаружение трупа (сообщение Петра Мартина).

10.20 — приезд Ганны Дроздовой и Петра Мартина на место происшествия (по сообщению обоих).

И в самом низу, как сумма известных чисел, подчеркнуто:

10.25 — Алоис Эзехиаш заводит будильник.

— А это означает, — тихо сказал я, — что…

— Да. Он умер в то время, когда вы находились здесь. А точнее, когда вы остались здесь один. Потому что пани Дроздова через несколько минут ушла за ключами. Во всяком случае, оба вы это утверждаете.

— Какая пани? — Я наморщил лоб, пытаясь понять, о ком он говорит.

— Да, — печально подтвердила красавица Ганка, она же пани Дроздова. И уголком платка промокнула глаза.

Поручик захлопнул блокнотик перед моим носом.

— Все укладывается один к одному. А ведь я вас на слове не ловил, — дружелюбно добавил он.

Протестовать не было смысла. Я воскрешал в памяти каждую секунду из тех приблизительно двадцати минут, которые, по подсчетам поручика, я пробыл здесь в одиночестве, а вернее, с покойником, то есть с будущим покойником… Нет, ничего подозрительного не вспомнилось. Ни малейшего намека на то, что кроме меня тут находился еще кто-то. А ведь, если поручик не ошибается, кто-то тут был.

— А если это самоубийство? — безнадежно спросил я. Поручик покачал головой:

— Оружия мы не нашли. Вы ведь его не взяли?

— Нет. — Я открыто посмотрел ему в глаза. — Понятно, чего вы от меня хотите услышать. Но я и вправду выстрела не слышал. Давайте отвлечемся от этих минут. Ведь смотреть на часы я стал только тогда, когда понял, что следствию понадобится точное время. Уже после того, как мы его нашли.

Пани Дроздова приняла оскорбленный вид. Поручик кивнул в знак согласия.

— Ну ладно, пусть я один его нашел. Хотя вы пришли в ту же минуту.

Она дернулась, обиженно скривив рот. Поручик взглядом заставил ее молчать.

— Время до этого я могу назвать только приблизительно. Если его и впрямь застрелили, когда я был здесь, то выстрел мог прозвучать в тот момент, когда я стоял у противоположной стороны дома. Там, где собака. Она почти непрерывно лаяла, как осатанелая. Вы это тоже подтверждаете. — Я вопросительно взглянул на пани Дроздову. И тут вдруг до меня дошли кое-какие неувязки в ее рассказе, на которые поручик почему-то не обратил внимания.

— Мы проверим, слышен ли выстрел в помещении при таких условиях, — снисходительно кивнул поручик. — Здесь ведь проезжают грузовики. Припомните, не слышали ли вы чего-нибудь вроде выхлопа? — великодушно подсказал он.

— Нет, — стоял я на своем. — Выстрел я бы ни с чем не спутал. Не слышал ничего похожего.

Поручик задумчиво глядел на меня. Он был похож на умного, повидавшего виды бычка, который привык преграды пробивать лбом. И не напоминал человека, которого легко сбить с толку, но все же…

— А вы где были так долго? — не долго думая накинулся я на пани Дроздову. — Пять минут туда, три минуты накинем на то, чтобы взять ключи… Остается еще самое малое семь минут.

В серых глазах поручика промелькнул огонек удовлетворения. А на белом лице пани Дроздовой запылали два уголька.

— У Маласковых никого не было дома, — холодно ответила она.

— И вам понадобилось десять минут, чтобы в этом удостовериться?

— Да, — отрезала она. — Не знаю, десять или сколько… Я там задержалась, соображала, как мне быть. Вернуться за вами и поехать в деревню, ведь пани Маласкова могла пойти в магазин, или наведаться туда самой.

— А где этот магазин? Что, лай вашего пса и там слышен?

— Нет, я решила туда не ходить. Пани Маласкова так и не появилась, а…

— А ключи висели у них на заборе? — с интересом спросил я.

Она покраснела, брызнувшие слезы угасили полыхание ее глаз. Поручик взял в руки связку ключей, лежавших на столе.

— Эти самые ключи были в кармане у Алоиса Эзехиаша, — примирительно сказал он. — Пани Дроздова об этом не знала. И у нас есть свидетель, что она действительно ходила к Маласковым. Внук пани Маласковой, — предупредил поручик очередное мое подозрение.

Мне стало стыдно. Но тут в голову пришла еще одна провокационная мысль.

— Как так получилось, что старик — а он, по вашим предположениям, был еще жив, — не вышел взглянуть, отчего собака беснуется? Ясно же было, что кто-то пришел.

— Конечно, — снисходительно согласилась пани Дроздова. — Случайный прохожий. Кто-нибудь время от времени идет мимо. И некоторые развлекаются тем, что дразнят бедного старого Амиго.