Не забывать никогда

Кокетливая.

Пылкая.

Секси до самых стрингов.

Рассказывали про ее импровизированный приват — вокруг дубового столба, про промокшее платье, облепившее грудь, когда она вышла из туалета, про гибкое, как у угря, тело, про руки, скользившие по бедрам, приподнимая юбку, про плечи, извивавшиеся, раскрывшиеся, летящие. Про взгляд, выцеливавший мужчин, словно сквозь прицел снайпера.

Скромная студентка-медик ушла в отрыв.

А после пяти утра никто Моргану не видел. Никто не видел, как она уходила из Си-Вью. Никто не мог сказать, ушла она одна или с кем-нибудь.

Около 18 часов капитан Грима принял Кармен Аврил, мать Морганы. Он специально заставил ее ждать. Официально потому, что должен был по горячим следам расспросить непосредственных свидетелей трагедии. На самом же деле потому, что у него в голове смешались две картины: застывшее искореженное тело Морганы и это же тело, но живое, желанное для сотен мужчин, каким оно было всего несколько часов назад… И он панически боялся говорить об этом с ее матерью, которая была вряд ли намного старше его собственной матери.

Вошла Кармен Аврил. «Настоящий сейф», — определил капитан Грима.

Сейф, который он обязан вскрыть.

Он оглядел бочкообразный силуэт, стянутый, словно обручами, металлическими пуговицами замшевой куртки, толстые ноги в ботинках на шнуровке. Все части тела Кармен Аврил казались запертыми на замок, вплоть до очков с толстыми стеклами, цепочка от которых болталась у нее на шее; даже кожаная сумка с металлическими накладками. Капитан даже представил себе ключ, висящий у нее на шее и спрятанный под одеждой.

Ключ, отпиравший замок ее сердца.

«Ключ, утерянный навсегда», — быстро решил Грима. Сегодня утром его бросили на дно самого глубокого колодца.

Человек, сопровождавший Кармен Аврил, казалось, с незапамятных времен считал тяжким бременем выпавшую на его долю участь. У него было узкое лицо, завершавшееся острым подбородком, и словно сделанные из каучука руки, безвольно висевшие вдоль тела. Он напомнил ему резинового Месье Щекотку, но решил, что в такую минуту подобное сравнение неуместно.

«Они вместе не живут», — сказал себе капитан.

Он указал на два стула перед своим столом.

— Месье и мадам Аврил?

— Мадам, — ответил «сейф». — Жильбер — дядя Морганы. Он приехал со мной.

— А отец Морганы?

— У Морганы нет отца.

— Он…

Капитан судорожно подбирал слова. Умер. Пропал без вести. Уехал…

Кармен Аврил его опередила:

— У Морганы никогда не было отца.

— Вы хотите сказать, что…

У капитана не было никаких соображений, но он сумел настолько затянуть фразу, что Кармен Аврил вновь оборвала его:

— Я воспитывала ее одна. Я держу небольшой гостевой дом «Горная долина» в Нефшатель-ан-Брэ вот уже двадцать пять лет. И тоже одна.

Она повернулась к брату. Ее сумочка издала металлический звон, напомнивший звон кандалов каторжника.

— Я настояла, чтобы сегодня Жильбер поехал вместе со мной. Хотя обычно…

На этот раз Грима пришел на помощь Кармен:

— Понимаю. Вы привыкли в одиночку встречать ниспосланные вам испытания.

Он не лгал. Кармен Аврил являла собой неколебимую скалу, он прекрасно это понял из тех реплик, которыми они успели обменяться; в последующие дни расследование это подтвердило. Кармен являлась настоящим столпом Нефшатель-ан-Брэ. Хозяйка известного домашнего ресторанчика и гостевого дома с тремя колосьями, [4] вице-президент Общества по развитию края Бре, ответственная за культурные программы и туризм; пятнадцать лет назад избрана главой местного муниципального совета. Женщина сильная, активная, целеустремленная. В ее жизни никаких мужчин. Ее брат, Жильбер Аврил, шофер-дальнобойщик, работавший в компании «Гурнэ-ан-Брэ», полжизни проводил на железнодорожном пароме Дьепп — Ньюхэйвен, перевозя в своем грузовике-холодильнике молочные продукты в Англию.

Капитан не отступал и пристально взирал на Кармен. Петли ее куртки, пересеченные металлическими пуговицами-стерженьками, напоминали бойницы.

— И все же мне надо знать, что произошло с отцом Морганы.

Лицо ее приняло удрученное выражение, столь нелюбимое капитаном Грима.

— Мне надо снова повторить, капитан? У нее нет отца.

— Это всего лишь оборот речи, мадам Аврил. Разумеется, отец не воспитывал ее. Но с точки зрения генетики, мне надо знать, кто…

— Я сделала ЭКО девятнадцать лет назад…

Грима лихорадочно соображал. Он знал закон. Оплодотворение в пробирке делали только супружеским парам или, по крайней мере, парам, которые могли доказать, что живут семейной жизнью не менее двух лет.

— Но для этого надо быть семейной парой, разве не так?

— Не в Бельгии!

«Бог мой, — подумал Грима. — Кармен Аврил одна родила своих двух дочек…» При иных обстоятельствах он бы, без сомнения, сказал ей, что считает ее поступок в высшей мере эгоистичным. Уже четыре месяца он просыпался по ночам каждые три часа, чтобы дать бутылочку малютке Лоле, и, прижимая к обнаженной груди пять килограммов теплого тельца, каждый раз благословлял небо за то, что его подружка Сара не захотела сама кормить малютку.

Кармен Аврил отцепила очки от цепочки и протерла их бумажным платком. «Немножечко конденсата», — подумал Грима. Почти слезы. В конце концов, частная жизнь Кармен Аврил и ее способ воспитывать дочь не имеют никакого отношения к насилию, которому подверглась Моргана, и к ее убийству. Психология матери лишь усложняет его задачу, он это предчувствовал.

— Мадам Аврил, я должен задать вам несколько вопросов, относящихся к Моргане. Вопросов интимного характера.

Внезапно он почувствовал себя беспомощным и таким же некомпетентным, как и его стажер Максим. Кармен старше его лет на двадцать. Он стал отцом всего несколько месяцев назад, и его недолгий опыт дарил ему только радость.

— Задавайте.

— Моргане было девятнадцать. Это ее первый поход на дискотеку. Множество свидетелей, видевших ее в тот вечер, описывают ее поведение, как бы это сказать…

Он с трепетом искал слова, чтобы облегчить тот груз, который им предстояло нести.

— Вызывающее, — наконец сформулировал он.

— Вызывающее?

В судорожно сжатых руках Кармен бронированная сумочка искривилась, словно стала мягкой, как раскаленный металл. Грудь мадам Аврил высоко вздымалась, однако металлические застежки выдержали. Цепочка, закрепленная на дужках, удержала стеклянную дамбу очков, преграждавших путь к глазам Кармен. Казалось, за увлажнившимися стеклами сосредоточилась боль, изнутри затопившая Кармен.

— Что вы называете вызывающим, капитан?

Грима плыл к цели. Он видел мыс, куда намеревался причалить, но никак не мог рассчитать, сколько гребков надо сделать, чтобы доплыть до цели.

— Желанной, мадам Аврил. Привлекательной. Притягивавшей взгляды мужчин. Не только взгляды. Она это понимала, и вы не хуже меня это знаете, мадам Аврил.

Замок не выдержал. Желая успокоить сестру, шофер-дальнобойщик погладил ее своей каучуковой рукой. Кармен бушевала, словно взорвавшаяся скороварка:

— Что вы такое говорите, капитан? Что Моргана сама искала на свою голову приключений? Ее изнасиловали, капитан. Изнасиловали, задушили и сбросили с обрыва. А вы меня спрашиваете, было ли ее поведение вызывающим!

Грима сдержался. Он подумал о Лоле. В свои четыре месяца она уже была очаровательна. Вызывающе хороша — в своем, конечно, роде. Он стал оправдываться:

— Мы с вами на одной стороне, мадам Аврил. Мы стараемся найти убийцу вашей дочери. Дорога каждая минута. Моргана стала жертвой самого жестокого преступления, никто с этим не спорит. Но чтобы поймать убийцу, мне надо собрать показания всех свидетелей.

— Свидетелей, которые рассказывают, что моя дочь сама его искала?

Сам не зная почему, капитан Грима встал.

— Мадам Аврил… Я постараюсь говорить как можно яснее. У нас только две версии. Либо убийца вашей дочери — извращенец, психически больной, встретивший Моргану ночью на улице, возможно, на парковке возле казино, или на пляже, при свете фонаря. В этом случае у нас практически нет возможности установить его личность, ибо его никто не видел. Вторая версия заключается в том, что убийца Морганы вчера вечером был на дискотеке в казино, где увидел Моргану, танцевал с ней, возможно, даже разговаривал. Они могли вместе покинуть дискотеку, Моргана могла пойти с ним совершенно добровольно. Да, согласен, потом все обернулось кошмаром, тип оказался настоящим чудовищем, а Моргана его невинной жертвой. Но поймите меня правильно, мадам Аврил, вторая гипотеза существенно сокращает круг возможных подозреваемых.