Чужие деньги

— А вот э-это что? — Раздвинув полы плаща, академик Бланк присел на корточки возле какого-то малопримечательного с виду предмета. Форма, хотя и пострадавшая от взрыва, указывала на то, что недавно этот предмет имел право называться пассатижами. На ручках сохранились оплавленные следы красной пластмассы.

— Плоскогубцы, — присоединился к созерцанию исковерканных пассатижей эксперт, который громогласнее всех настаивал на том, чтобы пригласить Бланка.

— И откуда они здесь взялись? — с интонацией, не предвещавшей ничего доброго, вопросил Корней Моисеевич.

— Зернов что-нибудь чинил и оставил, — вслух предположил Турецкий. В такой логике не было ничего сверхъестественного: у себя дома Саша так и поступал. Если бы не Ирина Генриховна с ее стремлением к чистоте, у него эти пассатижи годами валялись бы на видном месте. Эксперты кивками подтвердили, что версию готовы принять.

— Нет, вы их только послушайте! — рыдающим голосом воззвал Корней Моисеевич. — Вам, генерал, простительно, ваше дело — не ремесло, а умствование, но они! Мои дорогие дети! Зачем я с вами возился? Чему я столько лет вас учил? Лешенька, хоть ты порадуй старого деда Корнея. Посмотри внимательно и скажи: что это за фрукт и с чем его едят?

Михайлов, несмотря на огромный живот, наклонился легко и изящно. Пальцами в резиновых, как у хирурга, перчатках взялся за оплавленные рукоятки, раздвинул железный зев пассатижей, оснащенный мелкими и крупными зубцами. Турецкий также нагнулся, любопытствуя. Даже на его неискушенный в технических тонкостях взгляд, пассатижи выглядели не совсем обычно, они напоминали пасть хищного животного: в передней части — плотно смыкающиеся, заходящие друг на друга «клыки», сзади — частые и короткие «коренные зубы». Демонстрируя возможности инструмента, Михайлов поднял с пола обрывок электрического провода и сомкнул на нем «клыки» пассатижей, которые, как оказалось, с легкостью могли его удержать или перекусить.

— Похоже, что это наши, — пробубнил Михайлов. В его голосе звенела досада, что сам он пассатижей не заметил, и торжество, что они все-таки обнаружились.

— Что значит «наши»? — уточнил Турецкий.

— То и значит, — громко, для всех, произнес Михайлов, — что такими пассатижами пользуются только эксперты и саперы из элитного подразделения московской ФСБ. Больше ни у кого их нет и быть не может.

— Что же получается: работал профессионал?

— При этом настолько непрофессиональный, что забыл важную улику на месте преступления.

Корней Моисеевич Бланк, задрав пальто, исполнил несколько па какого-то французского народного танца. Ему это простили.

5

Телефоны, телефоны, телефоны. Звонки, звонки, звонки… Мир одержим демоном связи. Связаться — всем со всеми. Немедленно. Отложенно. В любую точку пространства. Ночью. С утра пораньше. На совещании. На экзамене. На прогулке с собакой. Идея, комфортной связи требует, чтобы телефоны становились все мобильнее и все миниатюрнее. Если телефон нельзя упрятать в кармашек или носить на цепочке в целях всеобщего обозрения, это для нас теперь вроде бы и не техника.

При этом мы упускаем из виду такой надежный, имеющийся практически в каждом московском доме аппарат, как стационарный телефон. Он громоздок и немобилен, он давно уже не служит предметом гордости своего обладателя. Однако в каждом предмете можно открыть его неочевидную благую сторону. Раскрыть тайну убийства поможет обычная АТС.

Рюрик Елагин, которого оставшаяся в прошлом специальность историка приучила бережно относиться к документам, послал на Московскую городскую телефонную станцию запрос, суть которого, если опустить служебные реверансы, состояла в следующем: сообщите, плиз, с какого номера позвонили шестого ноября сего года, примерно в восемь вечера, на домашний номер квартиры гражданки Лосевой (такую фамилию носила квартиросдатчица, которая сейчас наверняка горевала над разрушениями или подсчитывала смету ремонта). Самого же Рюрика, рожденного от любви, зародившейся в Библиотеке имени Ленина, снова увлекли исторически-литературные ассоциации. Точнее даже было бы сказать, просто исторические, поскольку он, разочаровавшись в официальной хронологии античности и Средних веков, считал добрую половину вписанных в учебники фактов таким же вымыслом, как выдумки писателей. А если так, стоит ли жестко проводить водораздел между одним и другим?

Идея убийства на расстоянии издревле занимала лучшие умы преступного мира… Нет, речь идет не о магии вуду, а о самых простых, так сказать, подручных средствах, действующих дистанционно. Злая мачеха под видом старухи-нищенки приносит отравленное яблоко Белоснежке… Нет, пример не в тему: сама принесла, собственноручно всучила. Ближе другая литературная ассоциация: преступный врач присылает Шерлоку Холмсу шкатулку с секретом: открывая ее, невозможно не напороться на шип, инфицированный бациллами — возбудителями экзотической болезни. В наши дни: письма с белым порошком, вызывающим сибирскую язву. В чем преимущество этого дивного способа? Трудно вычислить отправителя: его спасает секретность, насколько она свойственна почтовой связи. Недостатки? Письмо может не дойти до адресата, если же дойдет, его способен вскрыть кто-нибудь другой. Письма с сибирской язвой подходили для раздувания массовой паники: чтобы убрать конкретное лицо, этот способ ненадежен. В случае, когда убить намереваются особо важную персону, коей стал в России Питер Зернов, выбирают нечто более весомое…

Примеры с телефоном? Тоже имеем, причем в ближайшее время, так что за достоверность можно ручаться. Крупный предприниматель Иван Кивелиди был убит на весьма экзотический манер: трубку его телефона намазали сильным ядом, испарения которого смертельны. Во время разговора дыхание Кивелиди оседало микроскопическими каплями на трубке, смешиваясь с ядом, И вот результат — жертва падает и умирает. Чистое тебе вуду. Способ смерти эксперты смогли раскусить не вдруг…

И что это нам дает в данном случае? Избирая такой сложный и громоздкий способ убийства на расстоянии, убийца наверняка должен был подстраховаться: приложить усилия, чтобы вместо Питера трубку не сняло постороннее лицо, коим могла оказаться гражданка Лосева, приходящая домработница или (смутился романтичный Елагин) какая-нибудь другая женщина — не требовать же от иностранного журналиста, чья жена осталась в Америке, чтобы он себе кое-что веревочкой завязал! Значит, убийца должен был позвонить по телефону. Или подговорить своего сообщника. В любом случае этот след ведет к нему.

Если Елагин, прославившийся среди друзей и коллег приступами ясновидения, окажется прав, для этих целей было бы проще всего воспользоваться мобильным телефоном.

Воспаленное воображение не позволяло Елагину усидеть на месте, и, вослед своему запросу, он сам отправился на МГТС.

К представителю прокуратуры там отнеслись не сказать чтобы ласково. Там ни к кому не относятся ласково. На заветный телефон тем не менее раскололись. Не удержавшись, Елагин сразу бросил взгляд на официальный бланк. Предчувствия его обманули: телефон, с которого позвонили Питеру ровно (обратите внимание, ровно!) в восемь вечера, был не мобильным и даже московским! Обманутые предчувствия вселили в Елагина радость: если бы телефон оказался мобильным, следователю пришлось бы попотеть. А убийца не слишком востер… Тьфу, тьфу, тьфу! Первая удача ничего не значит.

Ну-с, играем с интуицией дальше. Если она поклялась сегодня обманывать Рюрика (возможно, за то, что он изменил ей с литературно-историческими ассоциациями), заключим с ней пари, так сказать, от обратного. Вот спорим, что телефон принадлежит какой-нибудь конторе на сто тысяч человек или полуподпольной «нехорошей квартире», где постоянно сменяется население, где невозможно установить, кто именно и за каким чертом звонил по телефону ровно в восемь вечера шестого числа!

Рюрику едва удалось справиться с ликованием, когда, потратив совсем немного времени на московскую базу данных, он удостоверился, что вычисляемая по номеру квартира зарегистрирована на Князеву В., а с нею там проживают Князев В., Князев Г. и Князев Д. — не хватало только Князевых Е., Ж. и далее по алфавиту. Нормальная, по-видимому, московская семья, свившая себе гнездо на улице Ивана Сусанина: это неподалеку от метро «Петровско-Разумовская».