Заклятые подруги

— Виталий Александрович?

— Да? — В голосе худого седеющего человека звучала та же вопросительная интонация.

— Уголовный розыск.

— О, как интересно! — обрадовался хозяин и посторонился, впуская Кудряшова. — Опять кого-нибудь ограбили?

— Почему? — вздрогнул сыщик.

— Нет? Странно. Тут у нас в доме каждый день кого-нибудь грабят. Меня тоже пытались. Дверь не сумели только открыть — мальчишки, жалко, жизнь себе поломали. Я следователю говорю: Бог с ними, не взяли же ничего… Так чем обязан?

Кудряшов поудобнее устроился в предложенном кресле.

— Грабят, Виталий Александрович, это когда с насилием над личностью. А когда тайно похищают имущество — это крадут. У вас в доме, как я понял, пока крадут, слава тебе Господи… Виталий Александрович, дело в том, что трагически погибла некая Коляда Алевтина Григорьевна…

— Вот оно что, — удивленно протянул Виталий Александрович, — но тут я вряд ли вам сгожусь на что-то. Я ее почти не знал.

— Да. Я понимаю, — согласился Кудряшов, — но вы занимаетесь астрологией. — Вы — астролог.

— Какой я астролог? — махнул рукой Виталий Александрович и доверчиво посмотрел на Кудряшова. — Это так… Знаете, я ведь кандидат технических наук. Раньше подрабатывал репетиторством. Теперь учу людей астрологии. Современнее получается, выгоднее, да и интереснее. Астрологии ведь можно научить, вы знаете. Это не какая-нибудь экстрасенсорика с ее идеей элитарности и исключительности, с напускными тайнами, с мощнейшим механизмом внушения, которое как бы изначально нацелено на то, чтобы заморочить человеку голову. Это вполне конкретная наука, определенный объем знаний, в принципе доступный каждому, кто захочет его освоить. Но, конечно, как и в любом другом деле, есть талантливые носители этих самых знаний, есть бездарные. Но научиться астрологии может каждый.

Кудряшов наконец понял, кого напоминает ему собеседник. В десятом классе Слава собирался поступать на физфак МГУ и занимался у репетитора, который был точь-в-точь Виталий Александрович: та же манера потирать руки, словно от холода, те же приподнятые плечи, та же посадка головы — будто птица, нахохлившись, по сторонам озирается. Славин репетитор вечно мерз, а потому у его ног обычно горел пучок электрических лампочек, служа наглядным пособием для объяснения многогранных свойств энергии, которая и светит, и греет. Физиком Кудряшову стать не довелось — провалился на экзаменах, а после армии поступил уже на юрфак. И сейчас, глядя на Виталия Александровича, Слава в который раз обрадовался этому обстоятельству. Виталий Александрович был типичным технарем. И типичным учителем-репетитором: человеком, который много знает, но не может сам извлечь ничего конструктивного из своих знаний, а потому ему необходим посредник — ученик.

— Лариса Павловна Верещагина, — Кудряшов пытался сохранить бесстрастный тон, — ваша ученица?

— Да, — гордо сказал Виталий Александрович, — Лариса моя ученица.

— Лариса была подругой Коляды.

— Подругой — не подругой… Это сложнее.

— Расскажите, — попросил Кудряшов и добавил с иронией: — Я пойму.

Учитель астрологии иронии не принял.

— Боюсь, что вам трудно будет понять. Но попробуем. Хотя, честно говоря, мне не хотелось бы касаться этой темы. Я не уверен, что Лариса от этого не пострадает, — быстрый взгляд в сторону Кудряшова.

— Я вам обещаю, — серьезно заверил Кудряшов, — не пострадает. Нам, то есть мне, как занимающемуся этим делом, важно располагать сведениями о той области знаний, которыми владела Коляда.

— Располагать сведениями? — Виталий Александрович усмехнулся.

— Хотя бы ориентироваться в них, — уступил Кудряшов.

— Да, но Коляда занималась совсем не тем, чем занимаемся я и Лариса. Это во-первых. Во-вторых, вас, как я понял, интересует, почему они дружили, то есть почему общались. Видите ли, Лариса — очень способная ученица. Знаю по себе: учить ее — одно удовольствие. Наступает момент, когда она… Когда полученные знания становятся для нее естеством, ее полной и безраздельной собственностью. Тогда она поднимает тебя самого на новый уровень. Она начинает отдавать. Так что Алевтину я могу понять: Лариса трактовала ее примитивные знания на таком уровне, какой деревенской гадалке и не снился. А вот почему Лариса дружила с нею…

— Наверное, чтобы учиться, — подсказал Кудряшов.

Виталий Александрович хмыкнул.

— Дело в том, что Лариса — немножко вампирчик. Она перенимает у человека, с которым общается, очень многое, пожалуй, слишком многое: сущность, естество, энергию. Перенимает, может быть, не желая этого. Потому она очень осторожна в дружбе и знакомствах.

— Вы хотите сказать, что Коляда была не очень хорошим человеком?

— Упаси Бог так говорить. Тем более о покойной. Но в Алевтине была… была некая дурная кровь. Даже я это чувствовал. И Лариса должна была чувствовать — интуиция у нее потрясающая. Вы с ней говорили уже? Будьте поосторожнее — она ведь мысли читает, знаете? Только не распространяется об этом, хотя, казалось бы, зачем скрывать? Другие вон, — Виталий Александрович глобально указал рукой за окно, — только тем и занимаются, что бесстыдно лгут, внушая окружающим, будто в состоянии читать чужие мысли. А что, собственно, случилось с Алевтиной Григорьевной?

Кудряшов отметил про себя, что учитель астрологии слишком долго не задавал этот вопрос.

— А вы не знаете? — изобразил удивление Слава, подумав, что Виталий Александрович не так прост, как хочет казаться. — Алевтина Григорьевна Коляда выбросилась из окна. Но есть подозрение, что это убийство.

Виталий Александрович деланно опечалился, Кудряшов ждал, что сейчас прозвучит вопрос: «Когда это случилось?» Но вместо этого услышал:

— Кому же это было выгодно?

— Вот и мне хотелось бы вас об этом спросить. Вы один из немногих людей, которые могут нам помочь разобраться в жизни Коляды.

— А что же, Лариса не снизошла?

«Они все похожи, репетиторы, — подумал Кудряшов. — Ревнуют своих учеников к тем знаниям, которые сами же им и передали. Радуются успехам своих воспитанников, но одновременно им приятны и их неудачи».

— У Ларисы Павловны свой взгляд на вещи, у вас — свой. Вы все-таки человек науки, — польстил Кудряшов.

— Да, но с научной точки зрения я вряд ли смогу что-то объяснить. Знаете, на Западе, например, богатые фирмы платят ученым деньги — просто так, чтобы те имели возможность удовлетворять свое научное любопытство. Однажды такая фирма взяла как бы на содержание одного биолога. Он сидел себе, изучал нервную деятельность какого-то насекомого, не имеющего отношения, как вы понимаете, к сфере деятельности фирмы. И вдруг изобрел принцип нового способа наведения ракет средней дальности, который фирма, разумеется, запатентовала на пару с изобретателем. Все, что касается науки, иррационально. Чудеса — и те укладываются в некую закономерность. Например, их можно объяснить божественным провидением. Наука не может себе позволить такую роскошь, она находится в иной системе координат, она плод человеческого разума. Ну а Коляда… Она просто очень хорошо знала древние способы гадания, чувствовала знаковую систему судьбы. Знаете, это ведь именно система. Медицина — система. Психология — система. Астрология — система. То, что мы называем ворожбой, — тоже система освоения мироздания окружающей действительности, и у этой системы свои законы и закономерности, свои «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Например, вы замечали когда-нибудь, как много в нашей жизни совпадений? Идете вы по улице, встречаете вдруг, предположим, своего одноклассника. Вы думаете, что это случайность, потому что не умеете ее прочесть, понять, что за ней стоит. У вас нет системы — цельной картины мира, где все не просто так, где каждая ситуация на своем месте и — в динамике. Коляда этой системой владела. С блеском. Муха пролетит над человеком — Алевтина и ее полет увяжет с судьбой и с общим порядком вещей. И концы с концами у нее всегда сходились. И что бы там ни говорили, я считаю, что Коляда была сильнее Ларисы как предсказательница. У Ларисы просто общий уровень выше. Поэтому она боится быть злой. Она никогда не скажет человеку, какой он плохой. Постарается поддержать, направить, остеречь. Алевтина — нет, она добивала. У нее была метода такая: сказать человеку о чем-то тайном, гнетущем его, о мелочи, может быть, какой-то. Ну, что он в детстве две копейки украл или о том, что когда-то завел поганенький романчик, о котором стыдно вспоминать. Человек терялся, расстраивался, считал уже, что Алевтина видит его как голенького. А она тогда и начинала работать…