Король мошенников

Подрастая, Бино обнаруживал недюжинные способности. Он быстро научился проворачивать крупные мошенничества со своим дядей Джоном Бейтсом по прозвищу Бумажный Воротничок. Они открывали внебиржевые маклерские конторы по продаже по телефону незарегистрированных ценных бумаг, занимались жульническими махинациями с недвижимостью и фальшивыми бумажными деньгами, мошенническими операциями с товарами. На счету у Бино было три крупных дела с «универмагами». Он в совершенстве владел искусством переодевания, изменения внешности и мог стать кем угодно. У него был чуткий слух, он мог подделать почти любой акцент и диалект. Он прекрасно играл в гольф, еще лучше в карты и почти никогда не проигрывал.

И вот теперь, в тридцать четыре года, когда Бино достиг вершины славы в избранной профессии (все слышали, как сам Джон Уолш по национальному телевидению даровал ему титул короля мошенников), он вдруг насмерть перепугался. В это трудно было поверить, это казалось невозможным, но Бино Бейтсу изменило мужество.

– Перестань на меня пялиться, – строго заметил он темно-коричневому терьеру, который внимательно смотрел на него, сидя на переднем сиденье «эскорта». – По крайней мере, если я завяжу, тебе больше не придется срать по моей команде, – с жаром продолжил Бино. – И не надо будет выдавать себя за баунчатрейнского терьера стоимостью в пять тысяч долларов.

Роджер был явно разочарован. Он бросил взгляд в окно на светящуюся арку «Макдональдса», без интереса понюхал свое пиво, после чего, прежде чем положить морду на лапы, трижды покрутился на одном месте. Теперь он лежал, не сводя глаз с Бино, наблюдая за ним, как встревоженный родитель за непутевым отпрыском.

Глава 3

Села в лужу

– Подождем экспертов, но я думаю, мы здесь крупно влипли, – мрачно проговорил чернокожий детектив из отдела по расследованию убийств, обращаясь к двум стоящим у двери полицейским в форме. – Ванная комната тщательно вымыта. Обычно здешние уборщики применяют лизол, но тут пахнет чем-то похожим на хлорную известь. Так что найти какие-то улики надежды нет. По коврам прошлись портативным пылесосом. Видите его отметины на ворсинках?

Это происходило во вторник утром, и детектива звали Рон Джонсон. Когда позвонили в управление, он оказался на месте и потому был вынужден первым начать расследование дела номер Н32-35-497. Формально оно было возбуждено в связи с пропажей людей, но ему сразу же присвоили номер отдела по расследованию убийств и передали туда. Убийства пока еще зафиксировано не было, но все знали, что это вопрос времени. Из «спецквартиры» на четырнадцатом этаже «Трентонской башни» исчезли двое полицейских из управления штата и очень важная свидетельница. Прибывшие технические эксперты возились здесь уже примерно час, искали следы крови или спинномозговой жидкости, отпечатки пальцев и вообще хотя бы какие-нибудь улики. Квартира была чиста, как внутренняя поверхность яичной скорлупы. Место преступления подвергли тщательной санитарной обработке.

Ни на один вопрос ответа пока найти не удавалось. Как сюда проникли убийцы? Как им удалось избавиться от трупов? Как случилось, что ни Маннинг, ни Королло не произвели ни единого выстрела? Никто не говорил, что эти два копа погубили дело и потеряли важную свидетельницу процесса против крупного мафиози, а заодно и свою жизнь, но именно так все и думали.

Виктория Харт прибыла в восемь сорок. Она совершала утреннюю пробежку по выложенному красным кирпичом бульвару Милл-Хилл с его декоративными газовыми фонарями, когда рядом остановился светло-голубой автомобиль и из него вылезли двое полицейских в форме. Ей сказали, что охранники, явившиеся в восемь утра сменить Маннинга и Королло, застали «спецквартиру» на четырнадцатом этаже «Трентонской башни» пустой. Кэрол Сесник и двое полицейских исчезли. Виктория стояла в шортах и ежилась. Ее жутко знобило – то ли от холодной не по сезону погоды, то ли это была нервная реакция на ужасную новость. Ошеломленная, Виктория думала только об одном: как бы поскорее добраться до места. Потом она поняла, что зря не переоделась, потому что перед зданием уже собрались журналисты, ведущие в газетах и на телевидении полицейскую хронику. Взбегая по ступенькам – кроссовки «Найк» противно скрипели по бетону, – она услышала щелчки затворов фотокамер. Теперь в шестичасовых «Новостях» ее покажут явившейся на место возможной гибели свидетельницы и двух полицейских в костюме инструктора фитнес-клуба.

Черт побери, тактическая ошибка!

Виктория уныло слонялась по небольшой квартире. Ее сознание уже примирилось с самым худшим, но не сердце, «Неужели это я убила Кэрол?» – спрашивала она себя, прекрасно понимая, что ее роль в случившемся ключевая. Она была ответственна за все. Выбрала именно эту «спецквартиру» как самую надежную, фактически руководила охраной и прочее. А то, что трупы пока не были обнаружены, не имело никакого значения. Достаточно того, что из ванной комнаты разило хлорной известью. Она ненадолго задержалась у столика в коридоре: журналы, газеты, недоеденные булочки, которые она накануне принесла Тони и Бобби, – и почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. «Держи себя в руках, Виктория, – приказала она себе. – Помни, ты здесь на службе. У тебя еще будет время оплакать этих ребят».

Виктория предупредила одного из экспертов, что на многих предметах здесь могут быть отпечатки ее пальцев, и обещала прислать образцы сразу же, как только придет к себе в кабинет. Она зашла в ванную комнату – чистую, без единого пятнышка, воняющую хлоркой. Рядом с раковиной на полу валялось золотисто-коричневое платье с подколотым булавками низом. Как кукла, которую обронил ребенок на месте трагического несчастного случая, подумалось ей. Это платье наверняка знало правду о случившемся, потому что в момент гибели Кэрол держала его в руках.

В девять тридцать позвонил ее начальник Гил Грин. Она по-прежнему бесцельно бродила по комнатам, обмениваясь натянутыми улыбками с озабоченными детективами. В голове все время крутилось: «Прости меня, Кэрол, прости». Эту фразу Виктория мысленно повторила уже столько раз, что она потеряла свой смысл и превратилась в мантру, немного успокаивающую совесть и нервы.

Все собрались в кабинете судьи Марри Гоулдстона. Кабинет этот был обставлен с большим вкусом и располагался на Стейт-стрит, в викторианской части города, в солидном здании суда, построенном в колониальном стиле. Его окружали обсаженные кленами жилые дома.

Виктории едва хватило времени на то, чтобы добежать домой и переодеться в темно-синий деловой костюм и туфли на низком каблуке. Она знала, что ее дело разваливается. Судья Гоулдстон назначил экстренную встречу по предложению защиты. Адвоката Джералда Коэна, как обычно, окружала группа помощников, выпускников Йельской школы права. [11] Они следовали за ним повсюду, как фанаты за рок-звездой. Это были молодые юристы, окончившие один из университетов «Лиги плюща», [12] носящие высокие звания соадвокатов. Они столпились в одной части кабинета, похожие на уверенных в победе футболистов перед началом матча. Причем их команда имела явное численное преимущество. В другой части кабинета стояла Виктория с молодым Дэвидом Франфурктером. Обе команды ждали, когда вбросят мяч.

Судья Марри Гоулдстон, одетый в розовую спортивную рубашку с короткими рукавами и рыжеватые брюки, вошел в боковую дверь в сопровождении судебного секретаря Бет Лидз и устроился за своим столом. Он выглядел отдохнувшим и, как обычно по утрам, распространял вокруг себя аромат дорогой туалетной воды. Лысую голову обрамляла кайма седых волос, напоминающая лавровый венок греческого атлета. Бет села на стул в противоположном конце кабинета, установив перед собой стенографический аппарат.

– Где ваш клиент? – спросил судья, повернувшись к Джералду Коэну.

– Он должен быть здесь, ваша честь. Вчерашнюю ночь я провел в его номере в отеле «Хилтон». Мы допоздна готовились к судебному заседанию. Я ушел в восемь утра, Джо еще был там. Потом позвонил ему, когда узнал, что назначено совещание. Он собирался принять душ и, видимо, прибудет сюда к одиннадцати. – Коэн посмотрел на часы. – Может быть, дадим ему еще десять минут?