Живой товар

— Моего шефа тоже убили, вроде бы по запарке…

Я похлопала глазами, он пояснил:

— Ну, ненамеренно. Андрюша, надеюсь, выживет — шофер, хороший парень, я с ним работал.

Чугунный затылок, что мне «пепси» давал, повернул к нам чугунное лицо:

— Промашка вышла, думали, это к тем подмога едет. Неудачно получилось.

— Но разве вы не знали, что ваш начальник должен приехать?

— Наш начальник не должен был приехать, мы сейчас сами к нему едем.

Вмешался Дима:

— Мы едем к человеку, для которого добывали сведения, и это его работники. У нас в СИАМИ вооруженной охраны нет.

— Но ты же сам с оружием!

— Для самозащиты. Только.

— Ну, вы, господин Маугли, неплохо защищались, — уважительно заметил собеседник.

Я недоуменно повернулась к Колесникову, он промолчал, словно ничего не заметил, и у него самого лицо стало если не чугунным, то каменным.

— Выпьете за знакомство?

Колесников кивнул все с тем же каменным лицом.

Собеседник выудил откуда-то фляжку, сделал сам первый глоток, обтер горлышко ладонью и протянул Диме.

Представился:

— Алексей. Бригадир.

Дима поднес фляжку к губам, глотнул и, вытянув губы трубочкой, сказал «хух-х-х». Аккуратно завинтил крышечку и вернул фляжку хозяину. Тот спросил у меня:

— А вы?

Я хотела отказаться, но тут Колесников разлепил губы:

— Выпей глоток. Задержи воздух, выпей, потом выдохни.

Я задержала воздух, глотнула — и остолбенела с выпученными глазами. Димка хлопнул меня по загривку, я еле-еле перевела дух и закашлялась. В глотке жгло огнем, на языке ощущался странный вкус.

— Спирт на семи травах, — пояснил бригадир Алексей с некоторой гордостью в голосе.

Вот уж не ожидала от этого вида позвоночных нормальных человеческих чувств! Точно как Галка, когда хвасталась своим вареньем из кабачков. Но тут он добавил такое, чего от Галки мне слышать не приходилось:

— Снимает пик стресса. Друг в Афгане научил. Помогало. Не были в Афгане?

— Нет, — коротко ответил Дима.

И тут уж я психанула:

— Он в Чернобыле был!

Димка сдавил мне руку — как клещами.

А бригадир сказал:

— Тогда еще глоток?

— Нет, — отрезал Колесников.

В машине стало тихо. Димка отпустил мою руку, я на него надулась и уставилась в окно. Снаружи было темно, фары выхватывали впереди дорогу, но мне между двумя высокими, с подголовниками, спинками передних кресел было мало что видно — кусок асфальта, изредка фары встречной машины. А сбоку — темнота. Не поймешь, то ли частный сектор, то ли мы вообще где-то за городом. Хотела посмотреть на часы, но ничего не разглядела в темноте.

— Двадцать три двадцать семь, — сказал Колесников.

Я промолчала. Не интересует меня его телепатия! Но как он время в темноте узнал? Потом вспомнила — у него часы электронные и с подсветкой. Вот смешно! Я хихикнула. Как-то вдруг стало легко, голова поплыла…

— Попей, Ася.

Он сунул мне в руки металлическую баночку. А-а, «пепси»… Я глотнула. Голова все равно плыла. Подобрала ноги под себя — хорошо, такое свободное сиденье — и положила голову ему на плечо. Одни кости! А Ирка еще меня обзывала…

— Ре-ак-ци-я… — медленно про бухал где-то далеко низкий-низкий колокол.

— Пусть… по-дрем-лет… чет-верть… ча-са… — отозвался второй…

— Ася, проснись.

Я с трудом разлепила глаза и огляделась.

Мы стояли в каком-то частном дворе. Может, недалеко от моего дома, на той же Черной горе. А может — на другом конце города или вообще в соседней области.

Кто-то открыл мою дверцу, я вышла из машины. Снаружи было прохладно, но хоть немного видно: горели две яркие лампы — на столбе у ворот и над крыльцом. Дом — кирпичный, двухэтажный, довольно большой, но ничего особенного.

Зато внутри… Короткий коридор, а дальше — холл. Евроремонт. Облицовочные панели на стенах, турецкая плитка под старину на полу. Изящная мебель, мягкое приглушенное освещение и настоящий камин с настоящими дровами и огнем. Не хватало только старинного портрета сэра Хьюго Баскервиля в исполнении Янковского. И во мне шевельнулась врожденная вредность. Очень уж богато, но не очень гармонично. И я начала преисполняться предубеждения к хозяину этой роскоши.

А он не замедлил появиться.

Со второго этажа спускался мужчина — высокий, отнюдь не худой, холеный. По-домашнему демократичный спортивный костюм, большие очки в темной оправе, прямая трубка в зубах и массивный золотой перстень. По-моему, он подражал Ширвиндту.

У Колесникова чуть сощурился глаз и шевельнулась щека. Он что, знает его? Я оглянулась. Бригадир Алексей, приведший нас сюда, испарился незаметно и неслышно.

Хозяин сошел с небес и с последней ступеньки и двинулся к нам.

— Добрый вечер…

— Здравствуйте, Борис Олегович, — отозвался Колесников.

— О, вы меня знаете?

— Вы у нас в училище читали физхимию по совместительству. Я вам ее три раза сдавал, хотя вы меня вряд ли вспомните…

— В каком году?

— В восьмидесятом.

— О-о! Не обессудьте, вас каждый год столько проходило. Впрочем, надеюсь, это не помешает нашему новому знакомству.

Колесников без приглашения сел в кресло, положив ногу на ногу. Хозяин, едва заметно улыбнувшись, предложил кресло и мне. Вовремя, надо сказать, потому что колени у меня вдруг подогнулись и по телу пошла дрожь.

Они сидели друг против друга, я — чуть в стороне.

Первым заговорил хозяин:

— Я знаю, что у вас есть материалы, которые я заказывал. Владимир Ильич мне это сообщил перед выездом.

— Владимир Ильич?

— Вы его знали, должно быть, как Ивана Иваныча.

— Вот как, оказывается, его звали…

Он чуть подчеркнул последнее слово.

Хозяин вздохнул:

— Нелепый и прискорбный случай. Мне будет его не хватать. С ним можно было работать, господин Маугли.

— Ну зачем эти формальности между такими давними знакомыми? Меня зовут Вадим Андреич.

— А наша очаровательная дама?

— Это моя жена, Анна Георгиевна.

Интересное кино… Я, конечно, не пропустила мимо ушей слово «жена», и все смешанные чувства во мне промелькнули быстро и ярко, но все же остальной разговор был сию минуту важнее.

Не знаю, сколько я там проспала в машине, однако теперь у меня в голове прояснилось и кое-что становилось на свои места.

Мы у заказчика! Это он заказывал материалы СИАМИ, и конечно он не милиция, и Димка это давно понял, давно, то-то он мне по дороге все твердил, чтобы я помалкивала. Ну да, а если он не милиция и если у него такие бандиты вооруженные, то кто же он такой?!

И сейчас Димка как-то старается его обыграть, а он постарается Димку прижать… Димку? А я что, сбоку припеку, меня он с этой своей масленой улыбочкой отправит домой на «мерседесе» и пришлет розы для успокоения нервов?..

Но Димка, похоже, что-то задумал: держится уверенно, даже нахально:

— Да, вы правы, очень жаль Ивана Иваныча — вы уж простите, я к нему под этим именем-отчеством привык — действительно, с ним можно было работать. Но что поделаешь? Человек умирает, а жизнь продолжается. Нет с нами больше Ивана Иваныча, но есть еще Петр Петрович, и, полагаю, когда я напишу отчет по расследованию и представлю ему, он, в свою очередь, отберет оттуда сведения, которые вы заказывали, и передаст вам в полном соответствии с договоренностью…

— А отчет еще не написан?

— Решающие сведения, я бы сказал, ключ от замка, нам с Анной Георгиевной удалось добыть буквально сегодня… не без риска, в определенной мере именно этим мы и привлекли внимание господина Кононенко… простите, покойного господина Кононенко.

— Мне доложили. Поздравляю вас, Вадим Андреич. Это был серьезный человек.

Минутку, о чем это он?.. Неужели Димка сам?..

— И вы говорите, — продолжал хозяин, — там будут не только те сведения, которые я заказывал?

— Естественно, в такой работе постоянно натыкаешься на что-нибудь совершенно неожиданное. Иван Иваныч это понимал и был достаточно щедр на премиальные.