С/С том 26. В этом нет сомнения. Шантаж и флакон духов. Скупщик краденого.

— За пять долларов?! Ты дала этому кретину пять долларов?

— Он запросил десять, но я уговорила его.

Лепски вопросительно посмотрел на жену.

— Послушай, малышка! Может, я забыл о чьем-то дне рождения? Ты тратишь деньги как сумашедшая. У нас нет столько денег.

— Я знаю, что у тебя нет, но у меня появились.

Глаза Тома превратились в щелки.

— Это с каких же пор?

— С сегодняшнего утра. Придется раскрыть тебе один секрет. Помнишь мистера Бена Исакса, одного из моих клиентов, когда я работала в «Америкэн Экспресс»?

— Конечно. Это тот старый олух, который хлопал тебя по заднице всякий раз, когда входил в офис?

— Лепски, не хами. Мистер Исакс никогда не позволял себе такого.

— Возможно, но на уме это у него всегда было… Это одно и то же.

— Послушай, Лепски. Мистер Исакс был приятным старым джентльменом с золотым сердцем.

— Ты хочешь сказать, что он сыграл в ящик?

— Боже мой, какие словечки. Он умер и упомянул меня в своем завещании. Что ты на это скажешь?

Он положил на стол нож и вилку.

— Сколько же?

— Это совсем неважно. Но разве он не был добр? Кто такое сделает? В конце концов, я всего лишь добросовестно работала.

— Сколько? — прорычал Том голосом копа.

— Не кричи так, Лепски. — Кэррол возобновила еду.

— Сколько? — вновь зарычал он.

Кэррол вздохнула, но глаза ее смеялись.

— Ну, хорошо, если уж тебе так хочется знать: тридцать тысяч долларов.

— Тридцать тысяч? — взвыл Лепски, вскакивая из-за стола.

— Разве это не чудесно? Пожалуйста, сядь и заканчивай еду. Веди себя прилично, ты ведь не мальчишка, а теперь к тому же и состоятельный джентльмен.

Лепски уселся за стол, но аппетит пропал. Тридцать тысяч… Огромное состояние. Он подумал о своих долгах. И подумать только… Этот старый хлыщ Бен Исакс оставил им такие деньги. В глазах у него появилась хитрая искорка.

— Послушай, детка. Мы, ведь супруги, а значит, партнеры. Мы все делим пополам, значит, и эти деньги тоже.

— Ничего подобного. — Она управилась со своим бифштексом и откинулась назад. — Послушай меня. Мы уже пять лет женаты, и каждый раз, когда приходит время отпуска, ты начинаешь ворчать о расходах. Убеждаешь меня с карандашом в руках, что мы не можем и чего не можем… и получается, что мы никогда ничего не можем. Хватит, мне это надоело. Теперь я решила провести отпуск по-настоящему. Лепски! Я сама все устрою и буду тратить СВОИ деньги. Если захочу шампанского на завтрак, буду пить шампанское, захочу крабов — куплю крабов. Я поеду в Европу, в Париж, в Монте-Карло, поеду в Швейцарию смотреть Альпы, буду останавливаться в лучших отелях и есть в лучших ресторанах: и все это оплатил мистер Бен Исакс, благослови Бог его добрую душу.

Лепски, вытаращив глаза, окаменел.

— Постой, постой, погоди минуту…

— Замолчи. Я приглашаю тебя с собой. Ты будешь моим гостем. Итак, мажешь либо принять мое предложение, либо остаться дома. Я поеду в любом случае.

— Но, радость моя, не теряй здравого смысла. У нас столько долгов. Мы просадим все деньги.

— Лепски! Долги у тебя. У меня нет никаких долгов. Так ты едешь или нет? Если едешь, то знай, что мы вылетаем в Париж в следующий четверг. Так что же?

Но больше ей уговаривать мужа не пришлось. Он, конечно же, был «за». Встав и обойдя стол, он крепко обнял и поцеловал жену.

— Разве это не чудесно, Том? Мы хоть наговоримся с тобой вдосталь. У нас здесь для этого так мало времени. Я куплю фотоаппарат. Ты представляешь, как разинутся рты наших соседей, когда я покажу им фотографии.

Лепски просиял. Ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем произвести впечатление на соседей.

— Значит, Париж? Монте-Карло? Швейцария? Бог ты мой! Представляю себе завтра физиономию Макса, когда он об этом услышит.

— Да, дорогой, но у меня куча дел. Сначала я поговорю с Мирандой. Попробую склонить ее к путешествию. Мы с ней вместе работали в компании, и она очень толковая. Затем надо будет заняться туалетом. У меня нет ничего приличного.

Лепски снова заканючил:

— Но, детка, только ничего из ряда вон выходящего. Мы ведь скромные люди. Не нужно слишком больших расходов.

— Замолчи, Лепски, и слушай меня. Тебе я тоже собираюсь многое купить. С твоим гардеробом можно ходить только к старьевщику. Если ты хочешь выглядеть как биндюжник, я с тобой не поеду.

— Ты называешь меня биндюжником? А чем же я плохо выгляжу? Вполне нормально. Себе как хочешь, а мне ничего не надо.

Кэррол покачала головой и вздохнула.

— Помолчи! Ты поедешь и будешь выглядеть как преуспевающий красивый муж, а не как поганый коп.

Глаза Легюки заострились.

— Ах, красивый?

— Да, в высшей степени красивый… и если хочешь… немного сексуальный, Том.

Лепски с шумом выпустил воздух из груди.

— Значит, я занюханный коп, некрасивый и несексуальный… Ну, да ладно, пусть будет по-твоему… истратим немного денег. — Затем помолчав и принюхавшись, он воскликнул: — У тебя что-то пригорело?

Кэррол сдавленно вскрикнула и рванулась к плите.

— Мой яблочный пирог!

Взрыв отчаяния, к которому Лепски давно привык, заставил его схватить со стола салфетку и разразиться громким смехом.

Глава 2

Герман Радниц сидел под тентом на балконе своего роскошного номера в отеле «Бельведер» и изучал какой-то юридический документ. Своими полузакрытыми глазами, хищным птичьим носом, почти беззубым ртом, испещренной морщинками кожей и расплывшимся приземистым телом он напоминал какую-то отвратительную жабу. Но наружность мало беспокоила его. Деньги и власть, которыми обладал этот человек с такой отталкивающей внешностью, делали его всесильным.

Этим ранним утром он занимался делом, сулившим новые барыши. Нужно было навести респектабельный юридический лоск на некоторые темные делишки, а здесь Радниц чувствовал себя как рыба в воде.

Беззвучно вошедший секретарь Густав Хольц заставил его оторваться от дел и недовольно поднять голову. Хольцу было около 50, он был высок, худощав, лыс, с глубоко посаженными глазами и жестким ртом. Поистине математический гений, владевший восемью языками, тонко разбирающийся в политической обстановке, в делах был бессовестен и беспощаден. Без него Радниц не делал ни шага.

— В чем дело? — отрезал Радниц. — Я занят.

— Пожаловал Клод Кендрик, сэр. Вы его примете? Ему назначено на утро.

Радниц отложил документ.

— Хорошо, пусть войдет. Просмотри это, Хольц, особенно пункт 10. Что-то он мне не нравится.

Секретарь взял документ и исчез в приемной. За ним сразу же вошел Кендрик в безукоризненном костюме и голубой рубашке. Его парик на этот раз был тщательно расчесан и взбит, в руке у него была папка.

Радниц недовольно взметнул брови.

— Что вы хотели? Я занят.

Кендрик трепетал перед Радницем, но у этого человека были так необходимые ему деньги. Лицо Кендрика расплылось в елейной улыбке.

— Вы, по-моему, никогда не бываете свободным, мистер Радниц, — промурлыкал он, приближаясь к письменному столу. — Извините за вторжение, но у меня есть кое-что, что может вас заинтересовать.

Радниц пожал плевали и затем небрежно указал на стул.

— Садитесь. С чем вы на этот раз?

— Вы так любезны, что приняли меня. Считаю это большой честью…

— Я слушаю вас, — буркнул Радниц.

Кендрик заморгал глазами. Этот ужасный человек, как он и предполагал, был в плохом расположении духа. Нежность и вкрадчивость тона только раздражали Радница. И Кендрик выпалил напрямик:

— Коллекция Эрмитажа в Вашингтоне.

— Ну и что же?

— Вы, возможно, не видели каталога. Великолепные вещи… бесценные.

— Я просматривал его. Так что же дальше?

Кендрик вынул из папки иллюстрированный каталог выставки. Он открыл его на 54 странице, а затем услужливо положил на стол перед Радницем.

— Вот этот пункт, — указал он своим жирным пальцем на страницу.