На исходе последнего часа

– Всех, – театрально развел руками помощник.

– Брешешь! – улыбнулся Турецкий.

– Не-а!

– Такого не бывает!

– Не бывает. Но они как раз возле эшелона с эмвэдэшниками ломанулись. Те тоже на войну ехали.

– Врешь!

– Это уже помягче, – сказал следователь Чипига. – Четверо смылись.

Турецкий Чипигу обнял. Так просто, по-мужски. Как вестника с доброй вестью.

– Допрашивают?

– Ага.

– Ну?

– Ничего, – сбавил градус веселья Чипига. – Нет, не потому что не колются. Просто мало что знают. Вызвали их из Сочи, устроили какой-то парад... Догадайтесь, кстати, где?

Турецкий понял, что вопрос этот для него не такой уж праздный. Где бы мог устроить парад Принц-Акпер? С его-то амбициями?

На Красной площади? Нет. Слишком рискованно. На Поклонной? Нет, новодел ему не «по рангу». А вот что-нибудь такое романтическое, с историческим уклоном...

– Бородинское поле, – осторожно сказал Турецкий.

Следователь Чипига некоторое время молчал.

– Хватит издеваться, – сказал наконец обиженно. – Вы знали, да?...

Сыновья

Воинов-интернационалистов допрашивали в следственной части Генеральной прокуратуры поточным методом. Сразу несколько следственно-оперативных бригад. Сносили все более или менее важные показания Турецкому, а тот вороном залетал в кабинеты коллег, чтобы услышать, например:

– Я че, козел, на войне махаться? Мне моя жизнь дороже...

Или:

– Он ну прямо как генерал какой-нибудь: «Вами будут гордиться!..» На хрен мне эта гордость...

И еще:

– Сразу бы допетрить... Я бы никогда не стал, гражданин начальник, воевать на стороне этих черных...

Действительно, знали эти горе-«афганцы» совсем мало, считай, ничего. Командиры взводов – а вся «армия» делилась по военному принципу, – получали приказ от своих «офицеров», а тем приказ отдавал какой-то жлоб с железным зубом.

Жлоб этот объехал все места проживания сочинских боевиков сам. Откуда появился, куда уехал – загадка.

Точно так же приехал на Бородинское поле Принц. Никто раньше в глаза его не видел.

Вдруг мелькнуло, что рядом с Принцем был какой-то пацан.

– Девка, может быть? – насторожился Турецкий. Он все думал об этой странной Нюре.

– Не, гражданини начальник, пацан. Че я, девку от пацана не отличу?

Владивостокские сыщики по телефону о Нюре сообщили мало. Да, была там какая-то массажистка, но потом пропала из города напрочь.

Турецкий понимал, что это слабая ниточка. С какой стати Нюре-массажистке катить в Москву к Принцу. Если уж она помогала кончать Гиббона, то явно хочет прибрать к своим крепеньким рукам и все дело.

Владивостокские сообщили, правда, еще о трупе неизвестного, появившемся на развалинах дома Гиббона в ночь после взрыва. Личность пока что не установлена. Очевидно, незнакомец пытался вскрыть сейф вора в законе, но кто-то пресек его попытку. Сейф оказался пустым.

– А что там было? – спросил на всякий случай Турецкий собеседника – замнача городского угро.

Как ни странно, ему ответили на этот почти абсурдный вопрос:

– По всему выходит, что там было золото. Кое-какую мы тут экспертизку провели, – с провинциальной гордостью сказал собеседник.

– Слушай, – сказал Турецкий Грязнову, – что вообще творится? Банда в две тысячи человек мотается по стране. Добирается почти до Кавказа, а мы как слепые котята.

– Натурально, – согласился Грязнов.

– Ведь Принц с такой армией мог и Кремль взять.

– А может, он его и без армии взял? – хитро улыбнулся Грязнов.

Так они перекидывались околоделовыми шуточками, а у Турецкого даже кожа на руках стала чесаться.

«Вата, вата, вата... – зло и лихорадочно думал он. – Никаких концов. Знаю только одно – Эдуард Николаевич Владимиров, если это настоящее имя, именует себя Принцем, а также Акпером, гребет огромные, агромаднейшие деньги и все их пускает в кавказскую войну. Вот так бесцельно, бесстыже немотивированно бросает на ветер огромные миллионы».

– Слышал ведь небось, что Президент недавно своих хлопцев почти всех сдал, – говорил Грязнов, не обращая внимания на то, что Турецкий смотрит в пустоту и шевелит губами. – Я же с ними, с главными ребятами то есть, общнулся в Атланте – в одной гостинице несколько дней жили.

«Нет-нет, не так уж мало я знаю. Я знаю, что человек этот беспощадный, сверхамбициозный, неглупый, кажется, даже сентиментальный...»

– Славка, родимый, не помнишь, куда подевались дети Полякова? – вдруг встрепенулся он.

Через час они уже ждали звонка медународной.

– Ты уверен? – снова приставал Грязнов. – А если этот Менжега пацана где-нибудь в отвлеченном местечке пытал?

– Не поверю! Принц должен был видеть! Он любит такие зрелища. Он еще и сказал что-то пацану, – упрямо твердил Турецкий. – Что-то злое и мстительное.

Грязнов уставился на друга. Он знал такие моменты в следствии. Когда следователь или сыщик сживается со своим неизвестным противником настолько, что даже его мыслями мыслить хочет. Чаще всего оказывается – полная ерунда. Но иногда...

Поляковых-младших нашли через Европол (новая организация европейской полиции). Для них эта работенка оказалась довольно простым делом. Там ребята свое дело туго знали. В гаагской штаб-квартире Европола были получены подробные сведения о преступниках и их родственниках. Вся эта конфиденциальная информация хранится в неиссякаемой компьютерной памяти Европола. Через двадцать минут уже был известен и городок в Швейцарии, и клиника, и даже номер телефона.

Остальное время ждали, пока наша телефонистка соединит.

«Нет, Слава прав, это дорога в никуда, – мысленно соглашался с другом Турецкий. – Но чем черт не шутит».

Когда телефон зазвонил, оба даже вздрогнули.

– А как ты ему скажешь? – в самый последний момент задал самый главный вопрос Грязнов.

– Не знаю, – буркнул Турецкий.

«А сказать придется, – подумал он почти панически. – Сказать надо».

– Алло, Степан Поляков?

– Да... – В голосе растерянность. – А кто спрашивает?

– Это знакомый вашего отца. Турецкий моя фамилия.

– Что-то случилось? Какой Турецкий? Как вы меня нашли?... – заторопился с вопросами голос. Что-то почувствовал.

– Я следователь...

Турецкий помолчал, давая голосу минутку передышки.

– Где отец? – тихо спросил голос.

«Как будто из соседней комнаты говорит, – подумал Турецкий. – Нет, из соседней так хорошо слышно не было бы...»

– Вы нам поможете, Степан? – вопросом ответил Турецкий. – Вас ведь похитили из больницы и пытали?

– Я не смогу вам помочь – это навредит отцу, – с надеждой сказал голос.

– Ваш отец погиб, – выговорил Турецкий ровно. – Мне очень жаль.

«Только бы не бросил трубку! Только бы не бросил...»

Через минуту ответил другой голос. Это был брат Степана.

– Что вас интересует?

«Оказывается, у Поляка два сына, – удивился Турецкий. – Что ж он, дурак, хлопцев родил, а как им без него жить теперь?»

– Мне надо знать, куда возили Степана, когда выкрали из больницы.

Там помолчали. Снова голос Степана:

– Я не помню. Меня вырубили. Но, кажется, какой-то подвал там был.

– Кто вас пытал? Менжега, то есть старик?

– Нет, старик не пытал. Там здоровила такой был с железным зубом и...

– И?

– Парень со мной учился во ВГИКе, мне кажется, там был его отец...

– Учился?

– Он умер от наркотиков...

...На Николину гору выехали уже часов в пять утра. И это еще хорошо, что в пять. Запросто могли и до следующего вечера прокопаться. Пока нашли вгиковскую секретаршу, пока разбудили ее и притащили в институт, пока она сонно копалась в личных делах студентов, пока нашла папку студента Максима Эдуардовича Кторова, проживающего по адресу: проспект Вернадского, дом двадцать три, квартира четыреста восемьдесят два, пока организовывали понятых и обыскивали пустую квартиру, пока опросили всех соседей и кто-то из них – тоже сонный и испуганный – не припомнил, что сосед как-то любезно подвозил его по дороге на дачу. А дача, кажется, была на Николиной горе.