Невероятные приключения Шарлотты Бронте

— Вы можете найти моего ребенка? — спросила она. — И сказать ему, что я скоро к нему вернусь?

Что я могла ей ответить? Пообещала, что постараюсь. Мне было жалко ее, и я возблагодарила Бога за то, что Анна пребывала теперь в вечном покое. Попрощавшись с Джулией, я вышла к Слейду в коридор.

— Ты уверена, что хочешь это сделать? — спросил он.

— Да.

Я породила эту цепь событий и чувствовала себя обязанной увидеть последствия.

Медсестра проводила нас к другой палате. Мы заглянули в дверное окошко. Найал Кавана лежал, скорчившись, на полу, одетый в пижаму, со всклокоченными волосами, в очках, съехавших на кончик носа. В руке у него было перо, и он лихорадочно строчил что-то на разбросанных листах бумаги. Его записи и чертежи производили впечатление полного бреда.

— Он занимается этим все дни напролет, — сказала медсестра.

Солдаты привезли Кавана в Бедлам прямо из Хрустального дворца. Врачи удалили пулю из плеча, куда ранил его Слейд, и зашили рану. Они также определили, что он страдает тяжелой формой пневмонии, а вовсе не болезнью сортировщиков шерсти. Он отнюдь не умирал.

— Вчера его навещали отец и мать, — сообщила медсестра. — И он так разбушевался, увидев их, что пришлось надеть на него смирительную рубашку.

Я мысленно посочувствовала сэру Уильяму и леди Кавана. Интересно, какие новые ужасные идеи он разрабатывает? В тот момент, когда я подумала об этом, Кавана поднял голову. Лицо у него было опухшим, взгляд затуманенным. Похоже, он меня даже не увидел. И тут же, склонившись над бумагами, застрочил снова. У меня сжалось сердце — я увидела в нем Бренуэлла. Утешением служило мне то, что мой брат перед смертью пришел в себя и покаялся в своих грехах, а вот Кавана — нет.

— Что с ним будет? — спросила я Слейда.

— Вероятно, он проведет остаток жизни здесь.

— Но разве его не будут судить и не накажут за то, что он сотворил? — В конце концов, он убил трех женщин в Уайтчепеле и чуть не убил королеву, не говоря уж о том, что он намеревался погубить миллионы людей.

— Заключение в Бедламе — уже достаточное наказание, — сказал Слейд. — Кавана нельзя судить. Его вообще нельзя показывать публике, даже на эшафоте. Одному Богу известно, что он может наговорить. Ему придется оставаться в Бедламе, где его бред никто не станет воспринимать всерьез и доктора могут регулировать его поведение с помощью наркотиков. Иначе вся эта история может выйти наружу. А правительство этого не желает.

*

Королева Виктория с восхитительной, пусть не слишком деликатной эффективностью навела порядок после бурных событий в Хрустальном дворце. Она вызвала солдат, чтобы восстановить мир на Великой выставке, а Слейду, Джорджу Смиту, мистеру Теккерею и мне приказала следовать за ней, принцем Альбертом и всей королевской свитой в Букингемский дворец. По прибытии нам были предоставлены гостевые комнаты. Личный врач королевы удалил пулю из бедра Слейда и наложил повязку на рану. Все то время, что Слейд спал после операции, я дежурила у его постели.

Наутро, после завтрака, слуга препроводил меня в комнату, где за огромным, до блеска отполированным столом под хрустальной люстрой уже сидели Джордж и мистер Теккерей. По темным кругам под глазами можно было догадаться, что они спали не больше моего. У них был ошеломленный вид людей, забредших на незнакомую территорию и не уверенных в том, что удастся вернуться домой. Когда я вошла, они встали. Так мы и стояли втроем, пока не появились королева и лорд Пальмерстон.

Мы поклонились; королева ответила едва заметным кивком, села за стол напротив нас, жестом пригласила нас тоже садиться и сказала:

— Я собрала вас здесь, чтобы поговорить о достойном сожаления происшествии на Великой выставке.

Лорд Пальмерстон, стоявший возле нее, улыбнулся, однако не так радушно, как всегда.

— Мы вынуждены просить вас не обсуждать его ни с кем посторонним и даже между собой, — сказал он.

Я подозревала, что он сожалеет о пропущенном развлечении. Вероятно, он полагал к тому же, что смог бы удачнее уладить ситуацию, чем это сделали мы.

— Нечего жеманничать, — нетерпеливо перебила его королева. — Мы не просим. Это приказ.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — извинился лорд Пальмерстон.

— Если народ Британии узнает, что чуть было не случилось, ничего хорошего это ему не принесет, — продолжила королева. — Это только напугает людей и подорвет их веру в правительство.

Ни Джордж, ни мистер Теккерей, ни я не рискнули высказать предположение, что, поскольку угроза безопасности Британии возникла по вине одного из высокопоставленных лиц страны, быть может, правительство и заслуживает утраты доверия граждан. И когда королева потребовала ответа на вопрос, клянемся ли мы держать события минувшего вечера в секрете, мы все торжественно произнесли: «Клянусь».

— Тогда вы свободны, — сказал лорд Пальмерстон, — если у вас нет вопросов.

— Надеюсь, у доктора Крика не будет неприятностей? — спросила я.

— К счастью для него, никто не пострадал от взрыва аэростата, — ответил Пальмерстон. — Я отправил его домой. Он не понесет никакого наказания.

— Единственная его вина состоит в том, что он принял неверное решение, связавшись с вами, мисс Бронте, — добавила королева, полоснув меня взглядом.

В разговор вступил мистер Теккерей:

— А что будет с доктором Кавана?

— Это еще предстоит решить, — ответила королева.

— А как насчет его исследований? — спросил Джордж.

— Ее Величество объявила их государственной тайной, — сказал Пальмерстон. Я догадалась, что это была его идея. — Мы соберем все бумаги и оборудование доктора Кавана и поместим их в надежное место.

— Его работа не будет продолжена? — поинтересовался мистер Теккерей.

— Ведь ее результаты могли бы послужить на благо человечеству, — подхватил Джордж. — Более того, они могли бы произвести революцию в науке.

— Может быть, — сказала королева, — но его теория происхождения болезней слишком радикальна, чтобы вывалить ее на человечество вдруг.

— А его технология выращивания микроорганизмов слишком опасна, чтобы позволить ей попасть в руки наших врагов в столь тревожное время, — добавил Пальмерстон. — Его работа должна быть законсервирована до тех пор, пока не наступит подходящее время для ее обнародования.

Мне трудно было представить себе, когда такое время может наступить.

— Но Вильгельм Штайбер знает об исследованиях доктора Кавана, и он расскажет о них царю, — сказала я.

Улыбка Пальмерстона стала жесткой:

— Только в том случае, если мы ему это позволим.

— Ваше Величество, могу ли я поинтересоваться состоянием здоровья мистера Слейда? — глядя на меня, спросил Джордж.

— Мой врач утверждает, что мистер Слейд полностью оправится. Но об этом лучше спросить мисс Бронте. — Королева одарила меня многозначительно-неприязненным взглядом. — Позволю себе предположить, что она знает о мистере Слейде больше, чем кто бы то ни было.

Чтобы скрыть смущение, я поспешно спросила:

— А что слышно о лорде Истбурне?

— Его арестовали сегодня утром в его доме, где он собирал вещи и деньги, чтобы покинуть страну, — просветил меня Пальмерстон.

— И что с ним будет? — спросил мистер Теккерей.

— Он получит по заслугам. Можете не сомневаться, — заверила королева.

— А пока мы хотели бы поблагодарить вас за службу, которую вы сослужили короне, — сказал Пальмерстон, обращаясь к Джорджу, мистеру Теккерею и ко мне. — Мне очень жаль, что из соображений секретности мы не можем наградить вас медалями, но будьте уверены, что вы числитесь среди самых почетных граждан страны.

— Да, — подтвердила королева. — Мистер Смит и мистер Теккерей, вы — истинные герои. А вы, мисс Бронте, — героиня. — Последние слова она произнесла так, что было ясно: думает-то она совсем другое.

Мы поблагодарили королеву и лорда Пальмерстона, после чего всех нас вывели из дворца к каретам, ожидавшим, чтобы развезти нас по домам.