Приговоренный к власти

— Рыбой?! Ох, ты черт, я об этой рыбе слышу сегодня уже второй раз. Мой бывший командир, лейтенант Охлопьев торгует в Каменске рыбой.

— Не то, — качнул головой Феоктистов. — Эти только числятся в Каменске, а магазинов не имеют. Те крупнооптовые покупатели, а не ларечники.

— Да подожди ты! Я же не знаю, как там Охлопьев рыбой торгует! Один старик, свихнувшийся на идеологии, заверял, что крупно торгуют, эшелонами. А мой конкурент или уже союзник Хохряков сказал, что за тухлую рыбу в Госдуме место не купишь! Как я понял, имел в виду Охлопьева и Топоркова.

Феоктистов помолчал.

— На рыбе можно много заработать. Придется разбираться. Надо искать эту рыбную фирму.

— Сергей, — подавленно сказал Лешка. — Возьми это на себя. Я…

— Да. Конечно. Тебе нельзя распыляться. Твоя цель — Дума. Иди, отсыпайся, не забивай себе голову мелочами.

Они простились, и Лешка поднялся к себе в квартиру. Смертельно хотелось спать, но мозг все время свербила мысль, что надо еще что-то сделать, однако память не срабатывала, и только когда он накрылся одеялом, то вспомнил, что надо позвонить в город Орел.

Телефонная связь по ночам работает исправно. С третьего набора кода города и номера на другом конце линии подняли трубку, и спокойный голос произнес:

— Квартира Кукуевых.

— Здравствуй, Олег. Это Леха Ковригин.

— О, черт! Ты в Москве или опять простреленный у нас в Орле?

— В Москве, у меня все в порядке, погода хорошая, к тебе только один вопрос.

— Какой?

— Когда в последний раз, несколько лет назад уехал от тебя, помнишь? Я…

— Помню. В августе девяносто первого. Давно не виделись, а?

— Давно. Я никаких документов у тебя не оставил тогда?

— Своих не оставил. Но партийный билет Кологривова Петра Леонидовича оставил.

— Сохранился?

— А как же иначе? Был бы мой, порвал бы. Но он же твой, вернее, чужой.

— Олег, он мне срочно нужен.

— Так. Секунда. Будет у тебя утром, скажем, без четверти семь. Устроит?

— Ты что смеешься?

— Ничуть. Мой тесть сейчас попьет чай. Через полчаса сядет за руль и повезет в Москву на рынок кролей.

— Кого?

— Кролей. Кроликов живых на продажу. Надо кормить любимую столицу. В шесть ноль-ноль он подъедет к Москве, оставит трейлер на нашей базе, возьмет машину и еще приблизительно через сорок пять минут будет у тебя. Я к тебе сам в гости скоро хочу нагрянуть.

— Я приму, Олег, по-царски. Но через месяц, договорились?

— Хорошо. Устраивает. У меня все живы-здоровы, я при работе, погода так себе, не тратим деньги на разговоры, коль скоро увидимся. Отбой связи?

— Отбой.

Звонок в двери посланца Олега Кукуева и разбудил Лешку под утро. Посланец был немногословен — переступил через порог, подал документ, упакованный в пластиковый пакетик, от завтрака отказался, сослался, что много торговых дел, а машина внизу ждет, пожал Лешке руку и исчез еще до того, как Лешка успел проснуться.

Он прикинул, что дела должен начать со встречи с Рокотовым, но актеру (это Лешка уже усвоил) раньше десяти утра звонить было просто опасно, и Лешка решил, что следует экономно расходовать силы, а потому поспать и самому до десяти.

До десяти не получилось. Без четверти позвонили в двери, и пришлось кричать, чтоб подождали, дали портки надеть, а потом пошел открывать.

На лестничной площадке стояли двое. Один при погонах старшего лейтенанта милиции, другой — в штатском, лет сорока, седеющий, худой до того, что и телом, и удлиненным лицом напоминал русскую борзую.

— Здравствуйте, Алексей Дмитриевич. Я начальник уголовного розыска Каменска. Святогоров Гордей Акимович. Разрешите войти?

Вот теперь Лешка проснулся. И попытался изобразить независимую улыбку.

— Арест? Обыск?

— Ну что вы, Алексей Дмитриевич! Просто расследование по горячим следам.

— Мне звать своего адвоката? — Лешка все еще хорохорился.

— Ни в косм случае. Во-первых, вы наш кандидат в Думу, и лично я буду голосовать за вас. Во-вторых, у меня всего лишь несколько вопросов в связи с некоторыми событиями.

— Прошу.

Гости усаживались к столу, пока Лешка поспешно заталкивал в тумбу белье с дивана.

— Мы не будем ходить вокруг и около, Алексей Дмитриевич. Мужчина вы молодой и сильный, долго стонать и переживать не будете, скажу сразу. Сегодня ночью трагически погиб Иван Тимофеевич Хохряков… Получается, что вы последний, кто видел его в живых?

— Хохряков?! — Лешка сел на диван. — Да он же вечером был жив-здоров, весел и… Ну, немного пьян.

— Правильно. Он уехал на вашей машине. С вами.

— Да до ворот поселка. А там сел на телегу — его встретили два парня, по-моему, его охрана. Так что я никак не последний, кто видел его живым.

— И все-таки вы последний, — настойчиво улыбнулся Святогоров. — Оба его охранника сгорели вместе с Хохряковым в бане.

— В бане? Но как я его понял, он поехал гулять к какой-то женщине.

— Возможно. Вот об этом и расскажите.

— Да мне нечего рассказывать! — взмолился Лешка. Я его впервые увидел вчера! На даче Любомудрова. Собрались кандидаты и пытались согласовать предвыборную кампанию. Я довез Хохрякова до ворот, он пересел в телегу…

— И больше в живых его никто не видел.

— Так, — тяжело выдохнул Лешка. — С чего начинать?

— Сначала, — улыбнулся Святогоров. — Разрешите, лейтенант включит магнитофон?

— Сколько угодно. Я не знаю сути дела, но, по-моему, он просто напился с друзьями в этой бане и сгорел! Стандартная русская ситуация.

— Логично. Но у одного охранника проломлена голова, — с мягкой улыбкой сказал Святогоров. — Мы допускаем, что между ними могла возникнуть драка. Но проверить обязаны все.

— Конечно, — ответил Лешка, посмотрел на портативный магнитофон и четко за полчаса изложил, почему и как встретился вчера с Хохряковым. Свою беседу с Аленой он опустил, так же, как и встречу с Кологривовым.

— Все ясно, — сказал Святогоров и подал лейтенанту знак отключить аппарат. — Вы разошлись с Хохряковым без скандала?

— С точки зрения Хохрякова, мы разошлись очень мирно, закадычными друганами.

Святогоров засмеялся.

— Иван Тимофеевич был человек своеобразный. Мир его праху, но у вас, во всяком случае, одним конкурентом меньше.

— Ах, вот в чем дело! — наконец понял Лешка. — Работаете, как всегда, по принципу: «Кому это может быть выгодно?»

— И по этому тоже. А к тому же господин Любомудров хоть и сложно это сформулировал, но дал понять, что вы ушли с его дачи вместе с Хохряковым при весьма натянутых политических отношениях.

— Врет он, сволочь! — выпалил Лешка. — Уж если Хохряков убит или сожжен, то в стороне Любомудрова и следует искать этих злодеев!

— Как вас понять? — с легким интересом спросил Святогоров.

— Да никак, — опомнился Лешка. — Это я от неожиданности и злости ляпнул. Где такой сопле в сахаре, как Любомудров, убить Хохрякова. Чушь я спорол.

— Я придерживаюсь того же мнения.

Они ушли так же вежливо, как и появились, и только через полчаса до Лешки дошло, что прими он вчера шумное приглашение Хохрякова продолжить веселье — лежать бы и ему сейчас обугленным трупом в какой-то бане на берегу речки Каменки. А быть может, и наоборот — все остались бы живы.

Лешка решил, что он правильно сделал, когда в своих показаниях не упирал на то, что Хохряков обещал сокрушить всех воров и бандитов в Каменском районе. Сообщил об этом лишь мельком, выдав слова Хохрякова за пьяный кураж и не концентрируя на этом внимания. Впрочем, об этой пылкой гражданской позиции погибшего Святогоров и без Лешки наверняка знал. Редкий кандидат-1995 в Госдуму не обещает жестоко и решительно расправиться как с уличной, так и с коррумпированной и прочей преступностью на всех уровнях, вплоть до ООН.

Двенадцатый час. Рокотов уже проснулся, и было самое время ему звонить.

Но едва Лешка протянул руку, как аппарат заработал сам, подав звонок. Лешка снял трубку.

— Ковригин.