Двенадцатая статуя

— Правда? — спросил Файл с притворным интересом. — Еще одну неделю?

— Его лицо застыло. — Нет, спасибо, Голдсмит. У нас уже есть парень, которому мы платим за монтаж, поэтому в пятницу вы просто помашете ручкой и забудете, что вы когда-то были со мной знакомы.

— Алекс, не может быть, чтобы ты всерьез поручил Гарильо монтаж. Он совершенно беспомощен. Если я не буду стоять над ним и говорить, что ему делать...

— Значит, теперь я буду говорить ему, что делать.

— Ты?

— Совершенно верно. Я. — Файл сердито ткнул себя в грудь указательным пальцем. — Я, Алекс Файл, который снимал картины, когда вы еще прыгали на пони со скалы, десять монет за прыжок.

— Ты никогда в жизни не сделал бы такой картины!

— Еще бы! — почти крикнул Файл. — На месяц отстал от графика. На двадцать процентов превысил бюджет. На двадцать процентов, слышишь?

Сайрус побледнел и дышал с трудом.

— Алекс, я не позволю никому кромсать эту картину. Если ты попытаешься не допустить меня до монтажа...

— Если попытаюсь? — Файл стукнул кулаком по столу. — Я не пытаюсь, я делаю. И разговор окончен. Все! Никаких встреч. До субботы я здесь не появлюсь — пока что я заработал на этом фильме одну только язву. Но с субботы я начну выздоравливать.

Да, Файл был по-настоящему взбешен. Мел видел это. Он словно ослеп от ярости, дрожал от гнева. Были оскорблены его боги — График и Бюджет! И теперь, словно верховный жрец, бегущий прочь от места, где свершилось богохульство, он бросился к двери, переполненный негодованием.

Когда он уже взялся за ручку двери, его остановил умоляющий голос Сайруса.

— Послушай, Алекс, мы слишком давно знакомы, чтобы делать такие глупости. Если мы...

— Если мы что? — Файл быстро повернулся, не выпуская ручки. — Если мы проведем всю ночь в глупых разговорах, я передумаю? После того что здесь происходило все лето? Так вот, я тебе скажу прямо, предатель паршивый, я не передумаю!

Дверь рывком отворилась, потом захлопнулась. Файл ушел. Все четверо застыли, глядя друг на друга. В комнате было так тихо, что Мел отчетливо слышал каждый звук, доносившийся извне, словно работал усилитель: дальний свисток паровоза, скрип цепи, на которой фонарь раскачивался под теплым ночным ветерком, резкий звук шагов Файла, идущего к машине.

Первой нарушила молчание Бетти:

— Господи, — прошептала она, не зная, смеяться ей или плакать. — Он говорил совершенно серьезно. Он испортит картину, даже не понимая, что портит ее.

— Погоди, — сказал Мел. — Если в контракт Сайруса включен монтаж картины, то...

— Но он не включен, — сказал Мак-Аарон. Он внимательно наблюдал за Сайрусом. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

Тот сделал гримасу.

— Отлично. Болит только, когда смеюсь.

— Ты скверно выглядишь. Если бы я знал, что ты не откажешься немного выпить...

— Не откажусь. Давайте уберемся отсюда, вот и все.

Они вышли из офиса. Луна, стоявшая низко на горизонте, имела вид тоненького, как вафля, серпа, но небо над головой было так густо усеяно звездами, что, казалось, они освещали дорогу к стоявшим у ворот машинам бледным фосфоресцирующим светом.

И тут Мел заметил, что “кадиллак” Файла все еще стоит на своем месте, с выключенными передними фарами и распахнутой дверцей. Но Файла в машине не было.

Мел оглядел темное пространство съемочной площадки. Странно, подумал он. Файл был человеком привычки: закончив дневную работу, он садился в свою машину и направлялся прямо к воротам. Никогда раньше он не имел обыкновения бродить по опустевшей площадке после многочасовой работы, зачем же ему делать это сейчас...

Сай и Мак-Аарон прошли вперед, и Мел увидел, что Сайрус внезапно остановился. Он вернулся к Мелу, Мак-Аарон шел за ним по пятам.

— Я мог бы поклясться, что слышал, как этот поганый заморыш проходил тут, когда мы еще не вышли, — сказал он. — Он не припрятал здесь за углом еще одну машину?

Мел покачал головой.

— У него только “кадиллак”. И дверца открыта, как будто он хотел уже сесть в машину, но потом передумал. Куда он пошел, как ты считаешь?

— Понятия не имею, — сказал Сай. — Я знаю только, что производить проверку в такое время — не похоже на него.

Они продолжали стоять, нерешительно оглядывая пустую площадку.

Тусклый фонарь висел над дверью офиса, еще один — над воротами, едва освещая помещение охранника размером с телефонную будку, и это было все, что можно было различить при таком освещении. Все остальное представляло собой смутные очертания, словно серые тени на фоне непроницаемой темноты, над которыми возвышались очертания студии.

— Ну, чего мы еще ждем? — наконец сказал Мак-Аарон. — Если с ним что-нибудь случилось, мы всегда можем послать кипарисовый венок на похороны. Идемте скорее.

Было бы лучше, если бы Мак не сказал этого, с неприятным чувством подумал Мел. Они могли бы просто оставить без внимания эту загадку и уехать. Теперь же высказанное вслух предположение, что с Файлом что-то могло случиться, как бы обязывало их сделать что-нибудь, вне зависимости от их отношения к Файлу.

Сайрусу, кажется, пришла в голову та же мысль.

— Знаешь, — сказал он Мелу, — Мак прав. Вам с Бетти не стоит здесь болтаться.

— А как ты?

— Я немного подожду. Он, наверное, появится через несколько минут.

— Тогда мы подождем вместе, — сказал Мел, стараясь не слушать замечаний, которые вполголоса отпускала Бетти по адресу Файла.

Шли минуты. Наконец, услышав звук приближающихся шагов, они встрепенулись. Но из темноты показался не Файл, а киномеханик, который демонстрировал для них отснятый материал. В ответ на вопросы Сайруса он объяснил, что перематывал ленту и не видел синьора Файла после демонстрации материала.

— Buona sera, signora, signori. <Добрый вечер, синьора, синьоры (итал.)> И он отправился домой на своем мотороллере, изрыгающем пары бензина.

Они видели, как охранник вышел из своей будки, чтобы открыть ему ворота; мотороллер миновал ворота и скрылся из виду. Снова все стихло.

— Черт! — вдруг сказал Сайрус. — Как мы сразу же об этом не подумали. Может быть, этот охранник видел Алекса. — Он поплелся к охраннику и перекинулся с ним парой слов.

Вернувшись, он покачал головой и сказал:

— Полная неудача. Охранник слышал, как захлопнулась дверь офиса, но он читал газету у себя в будке, поэтому ничего не видел. И он говорит, что выпустил всех, кроме нас, Алекса и... Паоло Варезе.

Да, в этом все дело, подумал Мел. Если все чувствовали то же, что и он, действительно могло случиться то ужасное, на что они все пытались закрыть глаза. Вот откуда это ощущение беды, витавшее в воздухе. Файл и Паоло Варезе. Юноша прячется за машиной. Файл открывает дверцу, садится за руль, внезапно ему угрожает нож или револьвер; две человеческие фигуры, одна из них тащит другую из машины в темноту, чтобы сделать свое дело в каком-нибудь темном углу.

Или проламывающий череп удар, прямо здесь, на месте, нанесенный одним из железных прутьев, которые он использовал при сборке арматуры для Статуй; потом тело взваливается на мускулистое плечо и уносится во все укрывающий мрак? Но остались бы улики. Брызги крови. Или что-то похлеще.

Мела тянуло заглянуть в машину, посмотреть, что там на кожаной обивке, и он тут же почувствовал приступ тошноты. Он нерешительным жестом указал на машину.

— Может быть, мы должны...

— Не волнуйся, — сказал Сайрус, явно пожалев его. — Я сам это сделаю.

С чувством облегчения Мел наблюдал, как Сайрус подошел к машине и, наклонившись, заглянул внутрь. Потом сквозь ветровое стекло блеснул слабый свет на панели.

— Ключи есть, — услышал Мел приглушенный голос Сайруса. — Но здесь все в порядке.

Свет потух, и Сайрус, выпрямившись, отошел от дверцы. Держа в руке ключи, он обошел машину, открыл багажник и заглянул внутрь. Захлопнул крышку и подошел к ним.

— Ничего, — сказал он. — Понятно только одно — Алекс забрался в машину и потом снова вышел.