Манхэттенский ноктюрн
Манхэттенский ноктюрн читать книгу онлайн
Портер Рой – репортер, ведущий колонку происшествий в крупной нью-йоркской газете. У него есть любимая жена и двое маленьких детей. Но на одном из приемов Портера соблазняет красотка Кэролайн, вдова популярного режиссера Саймона Краули, ставшего жертвой загадочного убийства. До Портера скоро доходит, что молодая женщина хочет его как-то использовать, но о целях ее догадывается далеко не сразу.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
– Да, он что-то сильно полысел.
– Я не говорила тебе, что на прошлой неделе видела Джи-Эф-Кей [3] младшего? – заявила одна.
– Нет! – взвизгнула другая.
– Вот как тебя сейчас.
– Ну и как он выглядит?
– Слишком загорелый. Похож на того парня, да я тебе о нем рассказывала, ну, тот, с кем я познакомилась…
– Это который с большой бородавкой?
– Нет, другой, который не смог…
– Мистер Флоппи?
– Наконец-то. Ему только тридцать три. – Она вздохнула. – Полагаю, это был «Прозак».
В этот момент я заметил неподалеку блондинку в белом вечернем платье. Я без стеснения уставился на нее. (Моя жена очень привлекательна и полна обаяния. Но я, надо признаться, заглядываюсь на других женщин; я рассматриваю их внимательно и жадно и с чувством легкой вины; моя страсть, легко и стремительно возбудимая всегда, устремляется к женщинам, словно рука, никогда не упускающая возможность ощутить приятную влажность, и чем больше я разбазаривал эту страсть на всех, кто бы ни оказывался рядом, тем сильнее она каким-то чудесным образом разгоралась.) Женщина в белом потягивала вино и держала за руку высокого мужчину в строгом костюме, которому на вид было не больше тридцати. Он, как мне показалось, был одним из управленцев, делающих успешную карьеру, я хочу сказать – именно так он выглядел: красивый, элегантный, широкоплечий, как рыба в воде ощущавший себя на корпоративной вечеринке, где многие были старше его. Я знал, что здесь присутствовало достаточно финансистов, чья деятельность заключалась в манипулировании крупными денежными средствами. Эта женщина вполне тянула на жену корпоративного деятеля: почтительно и с очаровательной улыбкой приветствовала подходивших к ним мужчин и смеялась как и сколько нужно; лучи света отражались от жемчуга на ее шее, и что-то сверкало на ее запястье. Ее спутник, как мне показалось, был не слишком доволен ее манерами, хотя вовсю шутил, смеялся и раскланивался с другими. По-моему, она была самой красивой женщиной из всех присутствующих, что само по себе уже немало, но при этом все же оставалась не более чем дополнением к его персоне. Вдруг меня осенило, я понял этого человека, понял его суть: в жизни мужчины наступает момент, когда он осознает, что безвозвратно пересек черту, за которой начинается зрелый возраст. И дело тут вовсе не в мужских достоинствах, отнюдь нет, а скорее в горьком осознании скоротечности времени. (За этим часто следует вспышка интереса к садоводству и детям.) Тем не менее подобное осознание позволяет разглядеть мужчин, в той или иной степени остающихся мальчишками, еще не испытавших жестокого разочарования или смертельного ужаса, хотя и их время тоже, конечно, придет. Именно к этой категории принадлежал мужчина, стоящий рядом с женщиной в белом платье.
Но тут, сквозь музыку и шум сотен голосов, до меня снова донесся разговор сидевших позади меня женщин. И я, откинув голову и глядя в потолок, ясно расслышал: «…и она заявила, что просто стояла там у светофора, на углу Бродвея и Хаустона, и этот черномазый с резиновой шваброй как шлепнется прямо ей на переднее стекло, а это было прошлым августом, и он, представляешь, был без рубашки…»
– Неужели?
– Точно! – взвизгнула одна из собеседниц. – Представь, его грудь и соски расплющились на мокром стекле.
– Бывает же такое, – взволнованно выдохнула другая. – Ну просто не верится!
– А она смотрела… ну, то есть понимаешь, и подумала, что…
– Нет! Быть того не может!
– Так ты знаешь, она открыла дверь и велела ему влезть!
– Боже мой, какой ужас!
– Я сказала ей: «Элис, ну как ты додумалась до такого? Ведь он же мог…»
– Она его что, взяла с собой?
– Она готова на все… то есть я согласна, она, конечно, не красавица, но…
Я перестал их слушать и, обежав глазами зал, неожиданно обнаружил, что женщина в белом платье смотрит в мою сторону. Она улыбнулась своему приятелю или мужу, извинилась, а потом, как ни странно, направилась прямо ко мне, держа в руке бокал с вином. Вблизи она была столь хороша, но в ее лице я заметил озадачившую меня решимость. Темные брови, светлые волосы собраны в пышную прическу. Нитка жемчуга. Грудь, высоко вздымавшаяся под плотно облегавшим ее шелковым платьем, цвет которого при ближайшем рассмотрении оказался не белым, а персиковым – чарующим и привлекательным. Я не мог поверить, что она намерена побеседовать именно со мной, однако она улыбнулась мне, подойдя совсем близко, словно старому знакомому, села рядом, положив ногу на ногу, и повернулась ко мне лицом.
– Знаете, мистер Рен, – сказала она глубоким гортанным голосом, – ваша фотография просто отвратительна.
Я заглянул в глаза, сиявшие голубизной:
– Та, что врезана в мою колонку?
Она кивнула:
– На ней у вас слишком тощая шея.
– Что делать, там я такой, каким был несколько лет назад, в дни моей ушедшей юности.
– Надо сделать новую. – Она улыбнулась.
Я молча кивнул в знак благодарности.
– Я иногда читаю вашу колонку, – сказала она.
– Я рад.
Она сидела достаточно близко, думаю, затем, чтобы я понял, на какие места она наносит духи.
– Но должна вам сказать, – она нахмурилась, – это не очень хорошо, то есть вы всегда прекрасно пишете и все такое, – легкий жест заменил ей недостающие слова, – но, мне кажется, плохо, что вам приходится бывать в таких местах, где обязательно случается что-нибудь ужасное. Вы, должно быть, видели немало страшных вещей, не так ли?
Мне и раньше задавали этот вопрос и, как правило, каким-то игривым тоном, будто я должен был перечислять собеседнику городские ужасы, вроде того, как в зоосаде Центрального парка белых медведей учат забавляться с пластиковыми игрушками. Но с другой стороны, мы живем в такое время, когда трагическое общими усилиями превращено в развлечение. Так, можно во время обеда наблюдать по телевидению в реальном времени, как падают бомбы, как ловят беглеца и как вполне искренне гогочет настоящий убийца.
– Не без того, видеть кое-что приходилось, – снисходительно ответил я, быстро осушив свой стакан. – Но если вы читаете мою колонку, то и так все знаете.
– Да, конечно. – В ее голосе послышалось легкое раздражение – Я вот только хотела спросить: как вам удается раскопать то, что вы раскапываете?
Я пожал плечами.
– Стало быть, вы действительно умеете вызвать людей на откровенность.
– Да, пожалуй.
– Каким образом?
Я взглянул на нее:
– Обычно им самим хочется мне что-то рассказать, а скорее всего, не именно мне, а просто выговориться.
Она задумалась над моими словами.
– Вы не обидитесь, если я спрошу, как вас зовут? – сказал я.
– Ох, простите, я ведь не представилась. Кэролайн Краули.
Пристально глядя на меня, она, казалось, пыталась прочесть в моих глазах, нет, не узнавание, а осознание важности того факта, что она решила назвать мне свое имя.
– Что… – Я запнулся.
– Да? – Было видно, что это ее забавляет.
– Что привело вас сюда?
Она снова сделала неопределенный жест:
– Банк моего жениха ведет какие-то дела с одной крупной компанией, которой, насколько я понимаю, принадлежит ваша газета. Кажется, так.
Я посмотрел на ее жениха. И снова мне почудилось в нем что-то юношеское, возможно, все дело было в его по-мальчишески тонкой шее или манере энергично и уверенно раскланиваться со своими приятелями из администрации. Мне вдруг показалось, что эта Кэролайн Краули немного старше своего жениха, но, с другой стороны, женщины под тридцать, как правило, мудрее мужчин того же возраста, так что, скорее всего, она просто держится более солидно. Тем не менее я чувствовал, что все не так просто. Если в действительности она была не старше его, значит, ее что-то состарило.
– …нет, я вовсе не думала как-то умалить достоинства вашей газеты, – сказала она, покачивая ногой. – У вас замечательная газета, поверьте. Мне, в общем, нравится такое… ну, что ли, этот бульварный привкус. Знаете, я, конечно, читаю «Тайме», там и наши, и международные новости, но в вашей газете есть еще кое-что… понимаете, какое-то ощущение реального города. Ну грубый наждак, что ли. Этого нет в «Тайме». – Она бросила взгляд на своего жениха, который, судя по его жестикуляции, говорил о теннисе, показывая, как он наносит удар справа.