Смерть в Кесарии

Словом, прочитав в рекламном приложении к одной из еженедельных русскоязычных газет о большой партии эфирных масел из СНГ, предлагаемых задешево («Дешевле грязи, – заметил Баренбойм. – Конечно, не той, что с Мертвого моря, а той, что под ногтями»), он решил выступить посредником, тем более, что в той же газете, правда, под другой рубрикой, было объявление о поиске точно такого же сырья. Представить себе, что покупатель и продавец в состоянии сами прочесть оба объявления и договориться между собой без посредников, он, естественно, не мог. Позвонил по одному телефону, заказал всю партию, потом – по другому, и тут же ее предложил. Приехал по указанному адресу («Очень приличный офис, понимаете, Натан. Компьютер, длинноногая секретарша – ни слова по-русски – мягкие кресла, в общем – солидная фирма») и подписал контракт, оговорив себе пятнадцать процентов от суммы сделки.

– Приличная сумма. Не миллион, конечно, но все же… – Баренбойм вскочил со стула, на котором сидел и нервно забегал по комнате. – Можно, я закурю? – спросил он.

– Валяйте, – Розовски слушал его историю без особого интереса. Он уже догадывался, чем все закончилось, но ждал, пока Баренбойм расскажет все сам. – А почему, собственно, эфирные масла? Вы разбираетесь в парфюмерии?

– Конечно, нет, боже мой. Какая парфюмерия, я же инженер-строитель. Ну, покупал жене на восьмое марта духи, я знаю…

– Почему же эфирные масла?

– Если бы предлагали чугунные болванки, я бы продавал чугунные болванки, – объяснил Баренбойм. – Но предлагали эфирные масла… – он несколько раз затянулся, закашлялся.

– Трижды бросал курить, – проворчал он. – И трижды начинал. От этой жизни…

– Хорошо, что было дальше? – нетерпеливо спросил Натаниэль. – Вы извините, Баренбойм, я вам сочувствую, но сегодня вечером моя мама возвращается от родственников, я хочу приготовить праздничный ужин.

– А где живут ваши родственники? – поинтересовался Баренбойм.

– В Беер-Шеве, а что?

– Нет, ничего, говорят, там дешевые квартиры.

– Говорят.

– Но климат очень тяжелый, это правда?

– Кому как. Вы собираетесь рассказывать или нет? Что было дальше?

Дальше Баренбойм гулял по Тель-Авиву, разглядывал витрины, приценивался к самым дорогим квартирам в самых престижных районах, к автомобилям и прочему, и ждал, когда же ему, наконец, сообщат о прибытии заказанных масел в Хайфский или Ашдодский порт.

Вместо этого, через три дня, ему позвонил поставщик, извинился и сообщил, что партию перехватили, поэтому сделка не состоится. Баренбойм перестал мечтать и позвонил покупателю.

– Вот тут-то все и началось, – мрачно сказал он.

Услышав, что Баренбойм вынужден отказаться от сделки, покупатель немного помолчал, а потом сказал:

– А кто оплатит мои издержки?

Баренбойм чуть не выронил телефонную трубку.

– Какие издержки?! Я же ни шекеля…

– Зато я, и не один.

Покупатель объяснил, что, в ожидании товара он взял кредит («Под приличный процент»), снял склад («На очень жестких условиях») и прочее.

– Либо ты все это оплатишь, – сказал он, – либо… – и повесил трубку.

– Что мне теперь делать?

Розовски хотел послать Баренбойма подальше, посоветовав впредь думать получше и не пытаться лезть в неизвестное. Но у соседа был настолько беззащитный взгляд, что Натаниэль, тяжело вздохнув, потянулся к телефону.

– У вас сохранились номера телефонов? – буркнул он.

– Конечно, вот, – Баренбойм с готовностью протянул ему бумажку.

Розовски позвонил сначала по одному номеру, потом по другому. Его предположения подтвердились. Тогда он позвонил к себе в управление.

И «покупатель», и «продавец» оказались одним и тем же лицом, неким Марком Копштейном, бывшим жителем Киева. Он уже не первый раз проделывал эту операцию. Давал объявление о наличии дешевого товара и объявление о готовности приобрести его, потом сообщал, в качестве «продавца», что, к сожалению, не может поставить товар, и, в качестве «покупателя» брал с простаков, попавшихся на удочку, некую компенсацию за издержки от несостоявшейся сделки. Судя по его цветущему виду, число бывших сограждан, не желающих отказаться от мысли разбогатеть ни за что, увеличивалось пропорционально росту алии.

– Согласись, я вел себя вполне порядочно, – сказал он полицейскому следователю. – Оба объявления – и о продаже, и о покупке – я давал на одной и той же странице газеты. Любой мало-мальски думающий человек обратил бы на это внимание и не стал бы звонить. Но мне попадались одни идиоты. Я даже не думал, что Горбачев выпустит в Израиль такое количество идиотов…

– А почему именно эфирные масла? – поинтересовался присутствовавший на допросе Розовски.

– Приятный запах, – мечтательно зажмурившись, сказал Копштейн. – Оч-чень приятный.

После чего отправился в суд, а потом – в тюрьму.

Правда, Баренбойм, все-таки, кое чему научился. Но главное – именно после этого случая Розовски окончательно утвердился в намерении открыть частное сыскное агентство.

И первых клиентов ему привел все тот же Баренбойм.

Вообще, реклама, которую ему создал сосед (теперь уже – бывший) намного превосходила ту, что иногда появлялась в газетах. А у самого Владимира дела постепенно пошли в гору. Видимо, какие-то задатки бизнесмена у него, все-таки, имелись.

6

– Ты, случайно, не домой? – спросил Баренбойм. – Мне в ту же сторону, могу подвезти.

Проблемы выбора больше не существовало.

– Домой, – сказал Розовски. Баренбойм распахнул дверцу. – Прошу!

Некоторое время ехали молча. Баренбойм включил магнитофон. Из стереоколонок, укрепленных в глубине салона, послышалось:

Женский голос с легкой хрипотцой выводил нехитрую мелодию с нехитрыми словами, от которых Натаниэль, почему-то немного разомлел. Баренбойм заметил это, улыбнулся:

– Нравится? Люба Успенская, слышал?

– Слышал.

– Жила в Америке, пела на Брайтоне, сейчас, в основном, в Москве.

… А потом мосты сожгла.

Навсегда…

– У тебя, случайно, нет «Битлз»? – неожиданно спросил Розовски.

– Почему нет? Есть. Возьми в бардачке, там на любой вкус… Любишь вспоминать молодость?

– Молодость… Нет, просто мне под «Битлз», почему-то, хорошо думается.

– Есть о чем?

– Еще бы.

Баренбойм поменял кассету. Они снова замолчали.

– Послушай, а ты так и не купил себе машину? – спросил Баренбойм. Они, как раз, проезжали по улице Ха-Масгер, сплошь заставленной автосалонами разных фирм. Плотно прижавшись друг к другу, предлагали свой товар «Вольво», «Мицубиси», «Субару», «Ровер». Даже «Лада», скромно примостившаяся рядом с именитыми соседями. Видимо, искрящиеся никелем, нарядные новенькие автомобили подсказали вопрос.

– Не купил.

– Почему?

Натаниэль пожал плечами.

– Не люблю железа. Идиосинкразия, наверное. Могу я иметь какую-нибудь странность? Эркюль Пуаро любит хвастаться, Шерлок Холмс играет на скрипке. Ниро Вульф непрерывно что-нибудь ест. А я терпеть не могу автомобилей.

– От скромности ты, пожалуй, тоже не умрешь, – Баренбойм засмеялся.

– Я и не собирался… – лениво сказал Натаниэль. – Обрати внимание, я сравнивал себя только с литературными героями.

– Я обратил. А чего ты не собирался?

– Помирать от скромности. Да и от другого тоже не собираюсь.

Баренбойм усмехнулся, искоса глянул на невозмутимого Натаниэля.

– Ну-ну…

– Володя, ты был знаком с Розенфельдом?

Баренбойм немного подумал.

– С каким? С Ари? Президентом «Интера»?

Натаниэль кивнул.

– Он же застрелился, – сказал Баренбойм. – Так мне говорили.

– Ты как моя бабушка. Ее спрашивали: «Сколько у вас было детей?» Она начинала считать: Циля, Роза, Миша. Трое! Ей говорят: «Как же трое? А Мулик?» – «Какой Мулик?» – «Который умер в двадцатом». – «Так он же умер!» – Розовски усмехнулся. – Так и ты. Я спрашиваю: «Ты был знаком с Розенфельдом?» А ты отвечаешь: «Так он же застрелился».