Горячий лед

— Послушайте, Саша, я вам верю, мне не нужно ничего доказывать. Но ведь вы работник правоохранительных органов, должны понимать, что свидетелем обвинения быть не можете… Просто постарайтесь вспомнить, вдруг было еще что-то, что может нам помочь и о чем вы забыли рассказать Фролову?

— Нет. Я ничего не забыл, все рассказал, — горестно говорил Александр.

— Ну, неужели никто больше не мог увидеть этого убийства? — настаивала Лена.

— Нет…

— Может быть, ваш напарник, или сотрудники фирм, располагающихся на первом этаже, или еще кто-нибудь? — с отчаяньем спросила Лена.

— Нет. Милиция уже всех опросила. Хотя, мне кажется, что может быть еще один свидетель, но Фролов даже слышать про это не захотел, — со вздохом добавил Александр.

— Что за свидетель? — насторожилась Бирюкова.

— Бабка-попрошайка. Она отиралась около входа в офис как раз перед приездом Колодного. Я ей десятку дал — до того надоедлива была, а потом прогнал, но она не могла далеко уйти. Возможно, она что-то видела.

— Бабка. Где же искать ее, эту бабку? Вы можете ее описать? — Лена полезла в сумочку за блокнотом.

— Ну, как ее описывать? — пожал плечами Александр. — Бомжиха, она и есть бомжиха. По-моему, тронутая слегка. Когда говорит, шепелявит сильно и хромает еще. А, клюка у нее была такая…

— Какая? — насторожилась Лена.

— Такая, большая, деревянная. Кривая. Прямо как у колдуньи из сказки.

— Ну что ж, и на этом спасибо, — поднялась со стула Лена. — Авось и пригодится.

5

Лена отлично понимала всю абсурдность своей идеи, но совершенно серьезно собиралась разыскать бабку-попрошайку среди бездомных, обитающих и промышляющих в непосредственной близости от офиса Колодного. И хотя у Бирюковой не было никакой уверенности в том, что интересующая ее нищенка — постоянная жительница тех мест, Лена снова отправилась в центр. Припарковав машину, Лена двинулась в сторону метро, поскольку знала, что именно там имеют обыкновение обитать бродяги.

Центральная станция, недавно отстроенный новый «Макдональдс» неподалеку, открытое кафе тут же — отличное место для различного рода сброда. Промышляющая попрошайничеством публика была разношерстной. Возле главного входа в «Макдональдс» обосновалась молодежь. Мальчики и девочки несвежего вида, с волосами, выкрашенными во все цвета радуги, одетые в потертые кожаные куртки со множеством различных железяк, значков, брелоков с изображениями каких-то устрашающего вида музыкантов и исполнителей. Они тусовались своей достаточно большой компанией, всячески изображали презрение к сытой вальяжной публике, сосредоточенно поедающей буржуйские гамбургеры и запивающей их буржуйской кока-колой, изредка отпускали шуточки и едкие замечания в адрес того, кто смотрел на них с особенным негодованием. Чаще всего человек старался закончить свой обед как можно скорее и ретироваться. Но несмотря на это, классовая ненависть вовсе не мешала подросткам промышлять по чужим столам, доедая и допивая оставленное наевшимися посетителями.

Ближе к летнему кафе собиралась публика иного рода. Мужчины и женщины неопределенного возраста, со следами давней и глубокой алкогольной зависимости на лице, одетые в невообразимое тряпье, с сизыми носами и провалившимися глазами, распространяющие удушающий «аромат» в радиусе десятка метров вокруг себя. Они жадными глазами следили за людьми, допивающими пиво из стеклянных бутылок, и с последним глотком оказывались рядом, буквально вырывая заветную тару из рук посетителя, периодически переругиваясь между собой из-за трофея. И даже слабые попытки охраны кафе выставить их за пределы заведения не имели должного воздействия.

Лена, миновав и первую компанию, и колоритных бомжей, уверенным шагом направилась ко входу в метро. Там, на ступеньках, располагалась особенная порода людей — профессиональные нищие, демонстрирующие свои увечья, выставляющие напоказ страшные язвы и кровавые раны, предъявляющие справки о тяжелых неизлечимых болезнях, удостоверяющие документами наличие пятнадцати слабых здоровьем детей и престарелых родителей.

Она стала неторопливо спускаться по ступенькам, внимательно всматриваясь в лица этих людей. Те, будто почуяв добычу, хором, как по команде, запричитали с удвоенной силой и энергией. Отдельные особи, наделенные, видимо, недюжинными актерскими способностями, даже зарыдали в голос. Она, машинально впихивая мелкие монетки в протянутые руки, дошла до конца лестницы: ни одной старухи не было. Лена в раздумье остановилась.

«Что за бредовая идея?! — говорила она сама себе. — Глупо все-таки было тащиться сюда разыскивать какую-то полоумную старуху. С чего я взяла, что найду ее здесь? Может, в тот день к офису Колодного она попала случайно и живет в какой-нибудь глухой деревне, кур выращивает. А я тут ношусь, как стрекозлица бешеная, поиски веду».

С такими мыслями Лена вновь поднялась и направилась к машине, как вдруг услышала старушечий голос позади себя. Голос был жалобный, но в то же время наполненный обидой и негодованием:

— А мне?

— Что тебе? — рассеянно переспросила Лена.

— Ты всем дала, а мне нет. Почему? — с обидой спросила старуха.

— Я вас не видела, — Бирюкова полезла в сумочку за кошельком, как вдруг обратила внимание на тяжелую деревянную клюку, которую бабка сжимала своей морщинистой коричневой рукой.

«Неужели удача?! Похоже, что это она и есть!» — промелькнуло у Лены в голове.

— Я сейчас дам вам денежку, — сказала она. — Только можно я сначала попрошу вас кое о чем?

— О чем? — заинтересовалась нищенка.

— Вы только не удивляйтесь и не обижайтесь. Вы можете произнести скороговорку: кукушка кукушонку купила капюшон, надел кукушонок капюшон, как в капюшоне он смешон.

— Совсем тронутая, хоть и молодая, — сплюнула старуха с досадой и собиралась уже уйти, как Лена извлекла из кошелька купюру, достоинством в сто рублей, и повертела ею перед глазами попрошайки.

— Ну, пожалуйста, попробуйте, — ласково попросила она.

— Да ладно, шут с тобой, хохочи над бабкой, — махнула рукой попрошайка и на одном дыхании выпалила длиннющую скороговорку. Чуткое Ленино ухо не уловило ни одного чистого «ш». «Уже две приметы сошлись. Неплохо!»

— Давайте отойдем в сторонку, — обрадованно вскрикнула она.

— Ну, точно свихнувшаяся. Давай сюда деньги, сказала я про твою кукуфку.

— Ну, всего на несколько минут, — не сдавалась Лена и прибавила к гонорару еще полтинник.

— Ну, пойдем, — недовольно произнесла старуха. — Чего тебе еще, спеть? Или сплясать? Вот ведь народ! Лишь бы поиздеваться над старым человеком! Ни стыда ни- совести у этой молодежи!

Лена оттащила нищенку за палатку.

— Скажите мне, на той неделе вы были вон у того дома? — Лена махнула рукой в сторону офиса Колодного.

— Ну, была, допустим, — насторожилась попрошайка. — А тебе-то что? Давай сюда деньги. Некогда мне. Я не такая бездельница, как ты, чтобы ходить да лясы точить.

— Вы видели убийство, — не обращая внимания на слова, наступала Бирюкова. — Я знаю!

— Да что привязалась-то, шальная какая-то?! — испугалась старушонка. — Не видела я никакого убийства. Отстань от меня.

— Как не видели? Вы правда ничего не видели и не слышали?

— Не видала, — упрямо твердила старуха, впрочем, зорко следя за руками Лены, которые снова полезли в сумочку.

— Ну, может быть, заметили что-то подозрительное? — настаивала Лена. — Вы разговаривали с охранником офиса, а через несколько минут на том месте произошло убийство. Вы должны были что-нибудь заметить.

— Слушай, я ни-че-го-не-ви-де-ла, — жутким голосом отчеканила бабка. — Не впутывай меня. И сама не лезь.

— Почему это? — поинтересовалась Лена.

— Там дьявол. Там нечистая, — она подняла длинный, темный, узловатый палец. — Много крови я вижу. И смерть вижу. Все из-за богатства неправедного. Много зла вижу… Очень много.

Блеклые глаза старухи загорелись каким-то страшным огнем, она схватила Лену за руку и продолжала: