Чужой

- И все?

- Дали еще направление на завод, да только там плевать хотели на эти направления. Сказали, что воров своих хватает.

- Нужно было взять другое направление, на другой завод, объяснить, что здесь не берут, сходить, наконец, в исполком. Проявить самому какую-то активность.

- Да проявлял я ее и ходил везде, только сил у меня не хватило, не смог пробить эту каменную стену. Снова попал в спецприемник - паспорта-то у меня нет. В общем, начальник Индустриального райотдела прямо сказал, чтобы я уматывал. И добавил, что если он сделает мне паспорт, я захочу прописаться у него в районе и буду воровать.

- Не может быть!

- Может. Он и начальника паспортного стола предупредил. В общем, посадили меня за бродяжничество и паразитический образ жизни. Хотя я работал, вагоны разгружал, в колхозе шабашил, какой же я паразит.

- А как же жена, сын?

- Жена? Написал ей как-то из зоны письмо, про сына хотел узнать.

- И что же?

- А то. Написала, чтобы больше не беспокоил ее, что она от стыда чуть не сгорела, получив письмо из тюрьмы, и что у меня нет сына. Забудь - так и написала. А я ведь не о помощи просил, узнать только хотел, как он там, сын все-таки.

- А жена после развода, наверное, замуж вышла.

- А как же, для этого и разводилась. Нет, тут она поступила благородно, сама сказала, что любит другого. А я что - я противиться не стал.

Нашу беседу прервал дежурный:

- Начальник сказал, что замминистра ждет результатов. В Москву докладывать надо.

- Знаю, но мы еще не закончили. Оставьте нас.

Дежурный вышел с недовольным видом. Тут же зазвонил телефон. Начальник РОВД твердым голосом заявил, чтобы я закончил допрос через десять минут.

- Чего ты там с ним рассусоливаешь? - почти слово в слово повторил он своего подчиненного, и мне стало непонятно, кто у кого учится. - Чтобы немедленно был результат!

И положил трубку.

- Что, торопят? - участливо спросил человек, от которого я должен был добиться признания вины. - Да вы не волнуйтесь, я, может быть, вам и помогу.

- Это не важно, что торопят. Вы лучше скажите, почему после второй отсидки вы не попытались устроить свою жизнь, жениться, наконец.

- Пытался, да только не выдержал я этого марафона. Знаете, как кадровики смотрят на человека с двумя судимостями? Ну, а жениться... Кто ж за меня пойдет? Разве что из жалости, да только жалеть у нас на словах умеют, а истинного сострадания не дождешься. Дураков нет. Да оно и правильно, зачем свою жизнь губить ради чужой, неизвестно еще, что из этого получится.

- Мне трудно судить, дела вашего я не читал, но из ваших слов следует, что кражу вы все-таки совершили. И должны были отвечать по закону.

- По вашим законам я, конечно, совершил кражу.

- Почему по моим? Они такие же мои, как и ваши. Законы у нас одни советские.

- Вот именно, советские. Только для кого и кем они написаны?

- Вы зря иронизируете. Потерпевшему все равно, кто и как совершил кражу. Государство обязано возместить ему причиненный ущерб.

- Да разве ему легче стало от того, что я сел в тюрьму? На первый раз могли и по-другому наказать.

- Возможно. Но закон есть закон. И потом - где ваше-то чувство ответственности? Почему я, например, никогда не мог бы оказаться на вашем месте? Как вы думаете?

- Интересный вы экземпляр... ладно, вы ведь от меня другого ждете. И эти с вашей шеи не слезут. Пишите, расскажу вам все как было. Значит, так. Зашел я на главпочтамт, чтобы согреться, на улице-то холодно. Я там уже не первый раз греюсь. Зайду в самую последнюю кабину для переговоров, свернусь калачиком и лягу на пол. Ноги, правда, отекают - вытянуть нельзя, места мало. Ну а так ничего, тепло, дверь-то стеклянная только наполовину, и когда на полу лежишь, никто тебя не видит. Да и не заходит туда никто в это время. В тепле разморило меня, и так курить захотелось! Окурочек у меня был, думаю, курну пару раз. Вот и закурил, а потом окурок в угол бросил. Задремал, а он, видимо, не потух, зараза. В общем, проснулся, вокруг огонь, дым. А обшивка в кабинах синтетическая, ее хрен потушишь, да еще и ядовитая, я чуть не задохнулся. Из кабины выскочил... Ну, а остальное вы знаете.

Интуитивно я примерно так и представлял происшедшее. Однако меня почему-то не радовали ни моя интуиция, ни его признание.

- Вы рассказали мне правду?

- Да.

- Значит, в результате ваших неосторожных действий произошел пожар... Может, вы на себя наговариваете? Подумайте еще раз.

- А что мне думать? Я, может, впервые рассказал все как было.

- Учтите, без пожарно-технической экспертизы нам все равно не обойтись. Мы допросим работников главпочтамта, проведем другие следственные действия. Ваше признание - еще не доказательство вины.

- Делайте что хотите, но все было именно так.

- Может быть, я смогу чем-нибудь вам помочь? Встретиться с вашей бывшей женой, узнать о сыне...

- Спасибо, ничего не нужно, тем более, сейчас. Хотите, я дам вам один совет?

- Какой же?

- Уходите с этой работы.

- Не понял.

- Я говорю: уходить вам нужно с этой работы.

- Это почему?

- Потому что мне кажется, что вы порядочный человек.

- Разве это плохо?

- Для работника милиции - да. Вот вы меня сейчас допрашиваете... если это можно назвать допросом. Думаете, я не знаю, как у вас допрашивают? А где сейчас ваши начальники? Сидят в кабинете и пьют чай?

- По крайней мере, не мешают, а это уже неплохо.

- А вы посмотрите в окно. Видите, сколько "волжанок" стоит у подъезда. Водилы спят, а хозяева, считается, работают. А вы на чем ездите? На разбитом "уазике"? Да еще бензина, наверное, не всегда хватает.

- Сегодня днем я ездил на кражу трамваем. Но откуда у вас такая осведомленность?

- Я же вам говорил, что не сразу таким стал. В Ленинграде, когда я в институте учился, друг у меня был, в уголовном розыске работал, а я часто помогал ему. Он тоже честным был. Еще тогда я понял, что в милиции кто-то работает, а кто-то чай пьет. Многое я узнал... Хотите, скажу, в чем ваша беда?

- Допустим, хочу.

- В том, что вы жалеете людей, а это при вашем положении недопустимо.

- О чем вы говорите? Я просто хочу разобраться...

- В том-то и дело, что непросто. Но придет время - и вам будут безразличны судьбы людей.