Отцовская скрипка в футляре (сборник)

— Чем же был так ценен Селянин, да еще для всего треста?

— Даже затрудняюсь ответить, — белесые ресницы Усенко вспархивали растерянно, часто. — Федор-то Иннокентьевич ведь, как хороший шахматист, на много ходов смотрел вперед. А Селянин… Он, конечно, экспедитор в отделе снабжения. Но для Федора Иннокентьевича Юрий Селянин был особым человеком. Федор Иннокентьевич ему всегда самые ответственные поручения доверял по части добывания запасных частей. Ну, и опять же снисходительность, терпимость к его грехам прямо-таки отцовские.

— А грешки-то серьезные? Или шалости мальчишеские?

Афонин, Усенко, особенно Шмелева, перебивая один другого, вспоминали Юрия Селянина.

Их рассказы отнюдь не разрушали представления Дениса о Юрии, каким сложилось оно по воспоминаниям Павла Антоновича, Яблокова, Тани и Николая Матвеевых.

Добрый, компанейский, веселый парень. Правда, в последний год он словно чувствовал близкую гибель, попивать стал частенько. А как говорится, где пьют, там и льют… И прогулы стал допускать, и скандалы случались. Поселок невелик, слухи и сплетни разносятся быстро. Постройком дважды просил уволить Юрия за прогулы. Но Федор Иннокентьевич заступался и настаивал на своем.

— Конечно, оставался, — насмешливо заметил Денис. — Как не остаться, если Чумаков даже после заявления Селянина видел в нем опору треста.

— А вы напрасно иронизируете, товарищ Щербаков, — с явной обидой на неуважительный отзыв о Чумакове упрекнул Афонин, — я после того как потянул эту упряжку, ни за какие коврижки не отпустил бы с работы Селянина. Ярко выраженная коммерческая жилка была у него. Своего рода талант. Кроме своей работы в отделе снабжения занимался он еще сбытом отходов лесоповала, которые образуются при прокладке линии. И вот вам факты: за три года до отъезда Федора Иннокентьевича было реализовано более пятидесяти тысяч кубометров. Это дало колонне свыше миллиона рублей дополнительных прибылей. Отсюда и премии, тринадцатые зарплаты и прочие блага. Не говоря уже о таких дарах природы, как вагоны среднеазиатских яблок, дынь, арбузов для наших орсовских столовых, магазинов и детских садов. Что, к слову сказать, и в областном центре редкость. И вся эта благодать по государственным ценам… А я за два года при всем старании реализовал почти в десять раз меньше… Вот вам и Юрий Селянин…

Денис, как бы только для поддержания разговора, спросил:

— Судя по всему, тонкомер шел туда, где произрастают дары природы?

— Точно. Безлесным районам Средней Азии. Здесь даже постоянно находилась их представительница Лидия Ивановна Круглова, — рассказывал Афонин, всей душою одобряя предприимчивость Чумакова и коммерческую жилку Селянина. — Непосредственно отпуском леса занимался Селянин, платежные документы Кругловой оформляла бухгалтер Савельева, которая теперь в тресте. Федор Иннокентьевич, очень поддерживая эти операции, говорил, что большая от них польза государству: и отходы древесины идут в дело, и казне доход, и крепнет дружба народов, и ПМК выгодно.

— А что же вы теперь не укрепляете?…

— Да вот нет такого коммивояжера, как Селянин. И Круглова уехала куда-то. К тому же на тонкомер почему-то упал спрос. А деловую древесину мы продавать не имеем права. Обязаны поставлять деревообрабатывающей промышленности.

— И поставляете?

— Да как вам сказать, — замялся Афонин. — Поставляем, конечно, но… до плановых уровней далековато. Сами знаете, как с рабочими руками дела обстоят повсеместно. Ну и транспорт, прежде всего специализированный, лесовозный, — опять же проблема. Не говоря уже о вагонах… Так что чего кривить душой — гибнет деловой лесок. И много… — Он вздохнул, жалея этот лес, и продолжал с откровенной завистью: — А вот Федор-то Иннокентьевич и Юрий Селянин умели даже дровяник обратить в доход государству.

Денис, как бы не уловив его откровенной зависти к Чумакову, заинтересованно спросил:

— А при Федоре Иннокентьевиче планы поставок делового леса государству выполнялись успешно?

— Я бы не сказал, — покачал головой Афонин. — И при Чумакове, и до него, и после меня останутся те же объективные условия, о которых я рассказывал раньше. К тому же надо иметь в виду, с нас, строителей ЛЭП, практически и спроса нет за этот лес, идет он совсем по другому ведомству, в производственные планы не засчитывается. Для нас это своего рода довесок, так сказать, благородное патриотическое дело.

Хотя у Дениса, что называется, на кончике языка была гневная и, увы, расхожая филиппика против живучей безхозяйственности, заговорил он совсем о другом:

— Простите, Дмитрий Степанович, разумеется, я никого ни в чем не подозреваю, просто как коммунист с коммунистом. Можно, по-вашему, этот практически бесхозный деловой лес сбывать налево под видом тонкомера?

— Ну… при охоте, можно, конечно, — снова замялся Афонин, — известно, что кошка к салу найдет дорогу. Только для этого «налево» отчаянность нужна, грязные руки и грязные помощники. Сильно это против закона и против совести коммуниста…

Тут возвысила гневный голос Нина Ивановна Шмелева:

— Вы это на что же намекаете, товарищ Щербаков? Уж не на то ли, что в бытность начальником ПМК всеми нами уважаемого Федора Иннокентьевича и при моем, стало быть, содействии, как главного бухгалтера, творились в колонне противозаконные операции? Разбазаривался ценный и дефицитный деловой лес? Да будет вам известно, товарищ Щербаков, прежде чем заключить со среднеазиатскими колхозами, представителем которых была Круглова, договор о поставках им порубочных отходов и тонкомера, товарищ Чумаков заручился официальным согласием райисполкома и треста и поставил в известность наш главк. Более того, когда был составлен и подписан договор, Федор Иннокентьевич лично пригласил в ПМК прокурора района товарища Власова и проконсультировался с ним о законности этого документа. — Нина Ивановна перевела дух и сказала мягче: — Нет, Денис Евгеньевич, все было совершенно законно. Ни Федор Иннокентьевич, ни я не отпускали, вернее, не выпустили из своих рук ни одного кубометра без предварительной оплаты по чековым книжкам. Какая у кого из нас могла быть корысть, если расчеты были безналичными, а деньги существовали лишь номинально.

«Черт знает, может быть, на самом деле я, не желая того, обидел хороших и ни в чем не повинных людей, — смущенно подумал Денис, — Но все-таки… Все-таки этот здоровяк Афонин не исключает возможности махинаций с лесом».

— Ну, хорошо, я ни минуты не сомневаюсь, что вся ваша лесоторговля абсолютно законна, — Денис улыбнулся Шмелевой. — Но ведь бревно, пусть даже тонкомерное, или, как это называется на языке специалистов, кажется, хлыст, — это не груздочек, не ягодка-земляничка, которые из леса можно вынести в лукошке. Как же осуществлялась эта громоздкая операция, кем? Где брались погрузочные механизмы, лесовозы, рабочая сила, а главное — железнодорожные вагоны? Кем это оплачивалось?

— Это вы спросите у Кругловой. Договором это не обусловлено. Никаких обязанностей ПМК на себя не брала.

— А кто непосредственно отмерял на просеках лесоматериалы?

— Это была обязанность Селянина. И только его.

— И какими же документами все оформлялось?

— Как положено: актами об отпуске леса, которые составлял Селянин. Утверждал их Федор Иннокентьевич Чумаков.

— Сколько же кубометров леса было продано по этим договорам со среднеазиатскими колхозами?

— Я уже говорил вам, — сказал Афонин, — за предшествующие моему назначению три года реализовано более 50 тысяч кубометров. А сколько непосредственно по интересующим вас договорам, Нина Ивановна к вечеру представит исчерпывающие данные. Что касается вагонов — все сведения об этом на станции, у Жадовой. Но считаю своим долгом подчеркнуть: с нашей стороны все в этих операциях совершенно законно и честно.

— Я тоже не сомневаюсь, что с вашей стороны, Дмитрий Степанович, все совершенно честно и абсолютно законно.

На обратном пути в Таежногорск Денис не думал ни о гипотезах знаменитых астрономов, ни о хрупкости жизни на земле… Он мучительно доискивался у себя: почему, по какой причине он, интеллигентный и вроде бы даже тонко чувствующий и понимающий других людей, заболел самой опасной следовательской болезнью — подозрительностью? На каком основании сделал из показаний Яблокова и Матвеевых такие оскорбительные для Чумакова выводы?… Какие у него объективные доказательства? По словам Яблокова, Чумаков отсутствовал в конторе, хотя предположительно должен был находиться там. Явно не криминал. В конце концов любой человек, как говорится, может выйти до ветру… Одежда была в снегу? Так Охапкин подтвердил, что Чумаков действительно инспектировал сторожевые будки.