Дневник его любовницы, или Дети лета

– Она имела на это право, – твердо ответил я.

Егор пожал плечами.

– Знаешь, для обыкновенного грешника у тебя чересчур чувствительная совесть, – сказал он добродушно. – И как это уживается в нашей интеллигенции: способность на гадость и гипертрофированное чувство вины? А впрочем, не важно… Ты хочешь, чтобы она получила условный срок!

– Нет-нет, – ответил я живо. – Сашка хочет сесть!

Егор изумился.

– Даже так? Странные вкусы бывают у дам! Сколько она хочет сидеть? Год, два, три?

– Пока не напишет книжку, – ответил я.

Егор отреагировал на это известие с пониманием. Что-то обдумал, засмеялся и спросил:

– Года ей хватит?

– Можно полгода, – сказал я смущенно. – А полгода в наших судах дают?

– Сколько клиенту надо, столько и дают, – успокоил меня Егор. – Не переживай. Получит полгода с учетом месяца, отбытого в тюрьме. Годится?

– Годится, – ответил я с благодарностью. – Егор, ты, правда, можешь это утроить?

– Могу, – ответил приятель. Наклонился ко мне и добавил:

– Не выдавай меня, ладно? Я всем говорю, что это исключительно заслуга моего адвоката…

Следующим утром я проснулся очень рано. Вернее, меня разбудила телефонным звонком дама-администратор, которую я вечером попросил об этом. Корабль уходил рано, в половине шестого. Егор обещал приехать за мной в пять.

Я поднялся, умылся, оделся, быстро выпил чашку крепкого кофе, который заварил накануне в термосе. Меня не оставлял радостный подъем чувств, который я испытывал в далеком детстве перед поездкой в пионерский лагерь.

Это было ощущение предстоящей новизны. Ощущение жизни, начинающейся с чистого листа. Ощущение дороги. В общем, хорошее ощущение.

Егор явился точно вовремя.

– Готов? – спросил он, входя в номер.

– Как пионер, – ответил я радостно.

Егор снова окинул меня загадочным взглядом и спросил:

– Лекарства не забыл?

Я насупился.

– Не мог промолчать, да? – спросил я неприязненно. – Обязательно нужно было травить мне утро…

Егор не ответил. Только молча усмехнулся.

Лекарства я, разумеется, взял. И взял, поверьте, с хорошим запасом. Меня давно стал сопровождать постоянный страх человека, живущего на таблетках.

Страх оказаться посреди пустыни без заветной аптечки.

В порт мы приехали в начале шестого. Я подпрыгивал на сиденье, крутился, как мальчишка, и выворачивал шею.

– Где наш корабль? – спрашивал я у Егора через каждые три минуты. И он отвечал мне со снисходительной отеческой интонацией:

– Не торопись, увидишь…

«Маршал Жуков» оказался вовсе не белоснежным океанским лайнером. Корабль выглядел довольно угрюмым и потрепанным жизнью.

– Не расстраивайся, – сказал Егор, наблюдавший за моим вытянувшимся лицом. – Ремонт я сделать пока не успел, но судно хорошее, надежное. Просто прежний владелец был свинья свиньей, вот и плевал на то, как корабль выглядит. Деньги экономил.

– Мы точно не утонем? – спросил я, с тоской озирая снизу вверх обшарпанный грязный борт. Возле судна пахло морской солью и плесенью.

Егор не ответил и легко побежал по трапу вверх. Я последовал за ним, тяжело дыша и отдуваясь.

Палуба выглядела очень чистой. Это меня немного успокоило. Не переношу антисанитарных условий.

– Где моя каюта? – спросил я.

– Позже, позже, – ответил Егор нетерпеливо. – Ты когда-нибудь видел, как судно отходит?

– Нет, – ответил я.

– Посмотри, это интересно, – пригласил Егор и незаметно исчез.

Я немного понаблюдал за тем, как убирают трап, и поднимают якорь. Вспомнил про чемодан, оставленный в багажнике машины, испуганно заозирался кругом.

Хотел спросить у матросов, где моя каюта, но все были заняты делом, все были сосредоточены на своих проблемах, и я не решился раскрыть рот.

Прошелся вдоль поручней, осмотрел все, что находилось на виду.

Корабль был большой и неуклюжий. Ровная гладкая палуба вступала странное противоречие с низко посаженными бортами, словно решила придавить судно, подмять его под себя.

– Глупая, – сказал я вслух, – тебе же хуже будет!

– Антон Николаевич Петербургский? – спросил голос над ухом.

Я живо обернулся. Передо мной стоял капитан, как нетрудно было догадаться по форменной фуражке, плотно надвинутой на лоб. В руках у него был какой-то список, и моя фамилия там тоже значилась. Позади стоял Егор и улыбался подлой улыбкой.

Меня снова кольнуло какое-то неприятное предчувствие.

– Это я, – ответил я осторожно.

– Рабочее место видели? – спросил капитан.

Я слегка обалдел.

– Еще не успели, – ответил за меня Егор. И подмигнул.

– Покажите все, что нужно, – распорядился капитан. С сомнением оглядел меня, поправил фуражку и сказал:

– Надеюсь, вы справитесь. Завтрак должен быть готов ровно в девять.

Я ничего не ответил, потому что ничего не понял. Капитан развернулся и пошел по палубе, неторопливо оглядывая работающих матросов.

Я повернулся к Егору. Если бы можно было испепелить человека взглядом, от Егора осталась бы кучка пепла.

– Забыл тебе сказать, – сказал Егор как ни в чем ни бывало. – Пассажиры на судне не предусмотрены, только, экипаж. Пришлось похлопотать, чтобы место кока осталось за тобой.

– Что?! – вскрикнул я.

– А что? – продолжал этот негодяй, нимало не смущаясь. – Ты прекрасно готовишь! Ту яичницу, которую ты пожарил, я до сих пор забыть не могу! И сосиски варишь виртуозно.

Я не мог ничего сказать. Стоял, смотрел на него и хлопал ресницами.

– Экипаж небольшой, четырнадцать человек, – продолжал Егор.

Ноги мои подкосились, и я молча шлепнулся на какие-то канаты.

– Да ты не трусь! – подбодрил меня негодяй. – У тебя есть помощница. Буфетчица, милая женщина, зовут Анна Никитична. Я просил ее взять над тобой шефство, она согласилась.

Егор бросил взгляд на часы и посоветовал:

– Ты все же поторопись. Три часа до завтрака.

Я пришел в себя, вскочил с места и быстро бросился к краю борта. Схватился за поручень, перегнулся через него. Увидел далеко внизу тяжелую мутно-зеленую глубину и отшатнулся назад.

– Не советую, – сказал Егор с некоторым сочувствием. – Не доплывешь.

Я сорвал с головы кепку с широким козырьком и швырнул ее в Егора.

– Скотина! – сказал я с яростью.

Уселся на пол и закрыл лицо руками. Меня начало одолевать сильное сердцебиение.

– Где мой чемодан? – спросил я, отнимая руки лица и с ненавистью глядя на Егора

– Ой!

Приятель испуганно приложил ладонь к губам. Его черные пиратские глаза откровенно насмехались надо мной.

– Забыл из машины вытащить! – признался он смиренно.

Волосы зашевелились на моей голове.

– Ты… ты что? – залепетал я, превращаясь в испуганного инвалида. – Ты с ума сошел? Я же без лекарств дня не протяну! У меня уже сердце болит!..

– Ай-ай-ай, – запричитал Егор. – Как же это я прокололся… А впрочем, знаешь, может, это и к лучшему. Говорят, морской воздух творит чудеса.

Я схватился за сердце и простонал:

– Идиот! Какой воздух?! У меня сердечный приступ!

– Ничего, – ответил Егор все так же беззаботно. – В корабельной аптечке должен быть валидол. Ну, пошли. Покажу тебе твое рабочее место.

Я закрыл лицо ладонями и тихо заплакал. На меня с удивлением пялились пробегающие мимо матросы, но я не обращал на них никакого внимания.

Мне по-настоящему хотелось умереть.

ЭПИЛОГ

Плавание продлилось почти два месяца.

Правда, в море мы болтались не больше половины этого срока, еще месяц ушел на пребывание в Марселе, Малаге и нескольких других портовых городах.

Первые дни путешествия остались в моей памяти как непрерывный кошмар. Несмотря на помощь милой женщины – буфетчицы Анны Никитичны, я весь состоял из ожогов и порезов. Освоить профессию корабельного кока оказалось значительно трудней, чем писать романы. Во всяком случае, для меня.