Смерть под кактусом.

— А если бы он тебя и правда на иглу посадил? — нехорошим голосом начал Юрка, незаметно примеряясь, как бы все-таки дотянуться до сестрицы.

Но Мегрэнь расстояние четко контролировала. Так мы и топтались вчетвером по кругу возле кустов.

— Не-а, — отмахнулась Мегрэнь, — не посадил бы. Он в этих делах полный лох...

Тут я подумала, не сделать ли Тайке подножку, чтобы брат все же изловчился и ее поколотил?

— А на следующий день, ближе к ночи... — продолжила подружка. Оставив корыстные замыслы, я заворочала извилинами, прикидывая, где была сама в тот вечер. Выходило, что играла на бильярде, причем на эту самую глупую голову. — Кто-то к Шаху пришел. Говорили они довольно долго. Потом поднимается ко мне в комнату Шах, отстегивает от батареи и тащит вниз. А там сидит... Знаете, кто?

— Знаем, — торопливо отозвалась я, напрасно пытаясь отогнать воспоминания. — Жорж.

— Точно! — Мегрэнь обрадовалась так, словно выиграла в лотерею. — Заклеивает он мне рот скотчем...

— Вот это он правильно сделал... — глухо забормотал Юрка.

— Сажает в машину и везет в какой-то жуткий барак. Я, конечно, ломаю голову, пытаясь понять, какого лешего происходит...

— Он тебя обменял, — захихикала я нервным смехом, — на папку и кассету. Ой, не могу, сейчас умру! Ой, Шах, ой, дурак...

Мы с Тайкой поглядели друг на друга и принялись смеяться. Мужчины смотрели на нас с недоумением и растерянностью. Но объяснить им сейчас все тонкости мы были просто не в состоянии.

— А потом? — кое-как уняв смех и вытерев слезы, полюбопытствовала я.

Мегрэнь пожала плечами:

— Жорж сразу ушел... Правда, перед этим мы с ним здорово поцапались, и он дал мне в глаз. — И ткнула пальцем в Федю: — А потом он пришел...

— Сегодня утром в коттедж принесли записку. Там был только адрес. — Федя протянул мне помятый листок из школьной тетради. — Мы с ребятами поехали и нашли там запертую Таисию. Она и рассказала, где все концы сходятся, то есть где надо тебя искать. Я передал Юрию Алексеевичу...

Не успел Федя закончить фразу, как из-за поворота показался перепачканный под самую крышу «уазик», отчаянно сражающийся с непролазной грязью.

— Ребята приехали, — кивнул Юрка.

Мужики пошли к машине, из которой высыпала целая армия в камуфляже. Мы с Тайкой остались, дружно глядя в разные стороны и по очереди вздыхая. Я размышляла о том, чего в итоге так и не смогла постичь: что же представляет собой странный человек с глазами варана, залитыми безбрежной ледяной тоской?

— А почему он не тронул тайник? — нарушила молчание Мегрэнь, когда ребята вернулись. — Или так и не понял, где он? Давайте глянем! Рядом же стоим! Столько натерпелись из-за него...

Она повернулась и решительно направилась к склепу. Мужчины переглянулись и двинулись за Тайкой. Я взглянула им вслед и вздохнула:

— Там ничего нет...

— Откуда знаешь? — Мегрэнь остановилась.

— Знаю. После парижской выставки тайник перенесли в другое место. И Жорж знал, что там пусто, потому что в склеп уже слазил. Еще до того, как выменял тебя у Шаха.

— А... как же тогда он узнал о склепе?

Я промолчала, лишь пожала плечами. Рассказывать о том, что слишком хорошо поддаюсь гипнозу, я не собиралась.

Тайкина физиономия вытянулась. Конечно, трудно вынести такой сокрушительный удар на самом финише. Я решила пожалеть подругу и сообщила:

— Правда, когда у Шаха я смотрела пленку с отснятыми документами... — Мегрэнь насторожилась, и траурное выражение лица начало стремительно меняться. — ...кое-что переосмыслила заново. Поэтому, думаю, теперь тайник находится... — Я повернулась лицом к часовенке и ткнула пальцем: — Тут...

Внутри часовни царил полумрак, густо пропитанный запахом свечей и лампадного масла. Дрожащий огонек горящей перед иконой лампады отбрасывал на стены причудливые тени, отчего казалось, что стены часовенки движутся словно живые. Давящую тишину замкнутого пространства, от которой с непривычки заложило уши, изредка прерывало негромкое потрескивание обгорающего фитилька.

— Темно... — срывающимся шепотом пискнула Мегрэнь, оглядываясь по сторонам. Голос глухо бухнул под самым потолком, и она зябко поежилась: — Ну и акустика здесь...

Я немного подумала и на всякий случай уцепилась за Юркину руку. Когда глаза привыкли к полумраку, стало видно, что потолок расписан каким-то библейским сюжетом.

— Ишь ты... — протянула Тайка, рассматривая фрески, — красиво... А где же тут может быть тайник?

Поскольку мои познания по этому вопросу оканчивались где-то в районе ступеней, ведущих в часовню, я честно призналась:

— Точно не знаю. Могу только приблизительно догадываться. Хотя совершенно не исключено, что и здесь никакого тайника давно нет.

— Конечно, нет...

За нашими спинами мелькнул свет и чуть слышно скрипнула входная дверь.

Мы дружно оглянулись, машинально загораживая глаза ладонями. В открытых дверях показался невысокий женский силуэт в монашеском одеянии. Женщина держала тонкую горящую свечу, ладонью прикрывая пламя от сквозняка. Вот длинные черные полы рясы дрогнули, монашка шевельнулась и чуть отвела свечу в сторону. Пламя осветило ее лицо... Сердце мое замерло, и крик застрял где-то глубоко в горле. Я пошатнулась и, чтобы не грохнуться в обморок, со всей силой вцепилась в Юркину руку.

— Татьяна... Антоновна... — чуть слышно пролепетала стоящая рядом Тайка и плавно потекла на каменный пол.

— Татьяна Антоновна... — выдохнула я, с трудом ворочая немеющим языком, — это вы?

Юрка с силой стиснул мою руку. Одноклассник никогда не был замечен в излишнем суеверии, но на сей раз и в его душе что-то екнуло.

За спиной пыхтел Федя, поднимая на ноги растекшуюся, словно мороженое в жару, подругу. Мегрэнь невразумительно мычала, цепляясь за него ослабевшими пальцами.

Губы монахини тронула едва заметная печальная улыбка. Опустив глаза, она что-то шепнула и коротко перекрестилась.

— Нет, — подняв свечу выше, она двинулась к нам, — Таня моя старшая сестра...

На мгновение прикрыв глаза, я облегченно выдохнула. Как говорил один знающий человек, такие повороты не для моей лошадки...

— А вы, наверное, Светлана? — монахиня встала перед нами, с интересом вглядываясь в наши лица. — А вы — Георгий?

Юрка не сразу сориентировался, поскольку так его сроду никто не называл. Он немного замешкался, но потом живо кивнул:

— Да, да... А это моя сестра, Таисия... — Он мельком оглянулся: — Таисия, хватит дурака валять... — И снова повернулся к монахине: — Значит, вы родная сестра Татьяны Антоновны Георгиевской? Кажется... Ирина Антоновна?

Я покосилась на Юрку с любопытством и уважением. Не сомневаюсь, у него найдется еще, чем меня удивить.

Монахиня качнула головой:

— Я успела позабыть это имя. Много лет назад я приняла другое.

— Матушка Виринея, — вдруг прошептала я вслух имя, само по себе выплывшее из подсознания, — игуменья монастыря... Анисья говорила, что вы родом из этих мест...

— Да, — кивнула она. — Еще мой прадед отливал колокола в дар этой обители...

Напряжение первых минут понемногу спало. Мегрэнь перестала мотаться словно пьяная, и ее наконец смогли представить настоятельнице. Тайка глупо моргала и таращила на монахиню глаза. Та, сообразив, в чем дело, попросила:

— Проводите ее на воздух. Там сестра Анисья. Пусть Таисия присядет... Я скоро выйду...

Мы торопливо закивали и дружно двинули к дверям. Федя трогательно поддерживал Мегрэнь под локоток. В любое другое время я не замедлила бы съязвить по этому поводу.

К немалому удивлению, на улице вовсю светило солнце. Я огляделась и увидела на дороге метрах в пятидесяти от часовни лошадь, запряженную в телегу. В телеге сидела сестра Анисья и сердито хмурила на нас брови.

— Привет! — сказала я, подходя к насупленной монашке. — Как поживаешь?

Пока сестра Анисья размышляла, следует ли ей со мной разговаривать, к нам приковыляла Мегрэнь и, недолго думая, взгромоздилась на телегу. Брови монашки превратились в нечто совсем невообразимое, а Тайка, чтобы не показаться совсем уж невежливой, кряхтя, пояснила: