Бизнес - класс

Внезапно обхватил Коломнина за плечи, всмотрелся, будто пытаясь проникнуть в самые глубины души.

- Имей в виду, Коломнин, грех на себя беру. И если с Женькой что, то и на тебя ляжет.

Через час, прежде чем город проснулся, ГАЗ-66 выехал на трассу. В металлическом чреве его, на откинутой от стены койке, покачивался во сне в такт движению Коломнин. "Заказанный", но пока еще "недостреленный".

Проснулся он в полной темноте, от того, что внезапно прекратилась качка. Сел, с удивлением ощущая надсадную ломоту в теле, - очевидно, машину изрядно поболтало на таежных дорогах. Дотянувшись, зажег лампочку.

Послышался призывный сигнал клаксона. Затем похрустывание унтов по снегу. Дверь распахнулась снаружи, и в проеме показалось утомленное лицо водителя.

- Приехали. Сильны вы придавить подушку! - шумно позавидовал он.

- Сколько ж я проспал?

Водитель глянул на часы, прикинул, прищурившись.

- Да уж немало, - исчерпывающе ответил он. Сделал широкое движение в темноту. - Добро, как говорится, пожаловать, в поселок Крутик, - самый что ни на есть медвежий угол всея Руси.

- А дом... Бугаева? - Коломнин выпрыгнул на дорогу.

- Тоже мне дом. Как раз возле него и стоим.

- А где?.. - Коломнин огляделся.

- Да где ему быть? Затаился. Чудной малый. Женька! Не дрейфь. Мы от Резуненко! - и чему-то захохотал.

На крик его из-за палисадника послышался заливистый лай. Одновременно застонал проржавевший засов. Дверь приоткрылась.

- Так заходите. Только в коридоре свету нет. Правее. Ведра на лавке не заденьте.

Тут же, конечно, Коломнин и задел. А, шарахнувшись, ударился лбом обо что-то, висящее на гвозде.

- То ерунда, то коромысло, - успокоил его голос хозяина.

Внутри дом состоял из двух смежных комнаток, уставленных подержанной, явно стянутой из разных мест мебелью. На диван-кровати бок о бок расположились баян и гитара. Обстановку венчала побеленная, в разводах пузатая печь, на которой стояли два эмалированных ведра с водой. Из внутренней комнатки виднелся угол дощатой, уставленной книгами полки. От порога разбегались потертые, бахромящиеся дорожки.

Дом был беден, но прибран. На мужской взгляд, конечно. На женский, должно быть, - замусолен.

- Ничего, ничего, проходите, не натопчите. А натопчите, так тоже ничего, я после приберусь, - по-своему понял заминку вошедший следом хозяин. Он обошел гостя. Повернулся. - Так что? Будем знакомы?

Перед Коломниным стоял всклокоченный тридцатилетний человек, худощавый, сутулый. Редеющие рыжие волосы и куцая рыжая бородка курчавились вкруг изможденной, спекшейся физиономии. Но из запавших глазниц пытливо выглядывали внимательные, наивные глаза, будто пересаженные с лица ребенка.

- Кем интересуетесь? Зайчиком? Кабаном? Или?..

"Тобой", - промолчал Коломнин.

- Это что такое? И стол до сих пор не накрыт?! - в избу вошел грозный водитель. - Где балычок? Коньячишко не вижу. Ты чем гостей кормиться собираешься, а, Женька?!

- Так я это, - хозяин смешался. - Разве только картошечки в подполе немножко осталось. Лучку могу по соседям.

- Картошечки! - передразнил водитель. - На тебя рассчитывать, так с голоду подохнешь. Держи с барского плеча. Мечи на стол!

Он протянул туго набитую сумку и, довольный собственной шуткой, вновь захохотал. Смех оборвался отчаянной зевотой.

- С ног валюсь! - признался водитель. - Пойду прикимарю. Все-таки двести километров по тайге - это неслабо.

И, не спрашивая разрешения у хозяина, прямо в унтах прошагал во внутреннюю комнату, оставляя за собой грязевые потеки.

Чистоплотный Рейнер расстроенно шмыгнул носом. Но любопытство оказалось сильнее огорченья, - он ухватил сумку, подтащил к столу и принялся разгружать.

- Глянь-ка. Эва чего бывает, - то и дело удивлялся он.

- Вы что ж, в городе не жили?

- Почему не жил? Очень даже.

- Давно, наверное. Там этих лакомств сейчас во всех магазинах полно. Может, назад вернуться?

- Как это? - Рейнер внезапно перепугался. - Мне и здесь хорошо.

- А я бы здесь не смог. Да и всякий, кто пожил в большом городе, думаю, уже без него не сможет. Въедается, как зараза!

Коломнин распечатал бутылку "Мартеля", разлил по граненым стаканам - на треть.

- За знакомство, - он залпом выпил.

Рейнер поступил иначе. Прежде всего обнюхал стакан, поморщился неприязненно и, закинув острый, поросший рыжими волосиками кадык, принялся малюсенькими глоточками заталкивать коньяк в себя. Продолжалась эта мука довольно долго. Так что, когда поставил он наконец опустошенный стакан, глазки уже блестели вовсю.

- Какая штука забористая, - подивился он.

- Понравилось. А в городе его полно, - Коломнин поймал себя на том, что разговаривает с Рейнером, как с ребенком, - пытаясь сманить игрушкой. - Неужто назад не тянет?

- Не-к-ка. Здесь все есть. У меня здесь мой собак. Лайка. А с едой - так по-разному. Когда охочусь, так и мясо есть. А нет, так и - ништо. Картошечки в подполе наберу, морковку там, - супчик сварю. И мне, и собаку моему хватает. Соседки когда чего подбросят. Потом магазин в поселке есть.

- Так на магазин деньги нужны.

- Нужны, конечно, - печально согласился Рейнер. - Но я ведь учительствую. Школа у нас здесь начальная. Прежде восьмилетка была. Но как леспромхоз закрыли, все разъехались. Но тоже ничего. - И что преподаешь?

- Так... словесность.

- Платят, небось, копейки?

- Твоя правда. Но я вот, знаешь, чего про деньги думаю? Сейчас они есть, завтра, глядишь, нет. А ты всегда есть. С ними, без них. Значит, и без них можно.

Расслабленный Коломнин, дивясь странной, незатейливой этой логике, откинулся на диване, отбросив ладонью диванную подушку, под которой обнаружилась раскрытая общая тетрадка, исписанная какими-то стихами. Но прежде чем не в меру любопытный гость поднес тетрадь к глазам, Рейнер с внезапным проворством выхватил ее, непроизвольно прижав к рубахе, как бы намереваясь спрятать под ней.

- Твои стихи? - догадался Коломнин.

Рейнер запунцовел:

- Так, балуюсь. Пустое это.

И поспешно запрятал тетрадку за спинку дивана, как бы прекращая тему.

- Тем более, если ты поэт, - скучно вот так, целыми днями без впечатлений. Одна тайга кругом.