Блондинки начинают и выигрывают

Ведь еще один случай подозрительный был, а я его сначала запамятовала по простоте душевной. Однако, было — значит, я тебе сие доложить должна. Ты уж, милый друг, там в своей милиции сделай выводы сам. Чтобы все как по закону было.

Да не торопи ты меня! Я сама знаю, когда запутаться.

Погода тогда была… Гадостная, скажу тебе, погода. Никакой обещанной весны и в помине не было. Так, морось какая-то, тучи низкие, ломота в костях… И так, знаешь, в боку схватывало… То схватит, то обратно перекинется. А потом как заломит, как начнет крутить, прямо хоть на стенку лезь. Только отпустит, только отдышишься — а чуть к ночи, оно опять как разыграется, как почнет меня раскорячивать, как примется ломить да вертеть. Как будто изнутри кто-то жилы тянет, на кулак наматывает. А потом по спине мурашки ка-ак поползут! А после, как мурашки угомонятся, начнет голову будто обручем стискивать. При таком здоровье, дружок, жизни никакой уже не бывает.

Потому, как я на этих современных бугаев смотрю, прямо обида меня берет. Так они здоровьем и пышут, так в них кровь с молоком и играет. Я, может, даже в молодости-то такой не была. Мне, может, молодость голодная досталась, не то что некоторым.

Да я тебя не виню, милок, ты не больно-то на меня, старуху, обижайся. Ты тоже вон какой худенький да бледненький. Бороденку хоть на обтирку пускай, такая жидкая. В волосах мыши плешь проели. Сиротинушка небось? И пальтишко на тебе вон какое шершавенькое, прямо хоть в пользу бедных отдавай.

А вон некоторые жируют уж который год, как сыр в масле катаются. И хотя они теперь со мной любезно раскланиваются, но это вовсе не причина, чтоб я взяла да перестала их на чистую воду выводить. Не дождетесь! Мне ваши любезности вовсе ни к чему. Я уж как-нибудь смогу применить свои дедективные способности.

Ты сериал про мисс Марпл глядишь? Видел, как там такая негромкая женщина страшных отравителей разоблачает? Вот и я так скоро буду. Сейчас начну.

Значит, вот я что тебе расскажу. Случай этот случился по весне. Очень подозрительный случай. Этот неестественный господин из тридцать девятой квартиры попался мне навстречу. В руке — клетчатый чемодан. И одет в светлый костюм, как какой-нибудь южный курортник.

— Александр Юрьич, никак в отъезд собрались? — спрашиваю его ласково, как родного.

Тот буркнул в ответ что-то, а что — по глухости своей я не расслышала, погрузился в свой автомобиль и фьють! Умчался восвояси.

Вечером жену его спрашиваю:

— Куда это ваш дражайший супруг уехамши?

— По делам, — отвечает кратко. А глаза у нее смурные — жуть!

Ну, точно, думаю, поцапались. Дело до развода дошло. Муженек чемоданы собрал и от нее дал деру.

Небось нашел себе новую супружницу, помоложе. Теперь очень в моде такое, чтобы на малолетках жениться. Так тебе, думаю, и надо, милочка. Будешь знать, как лучших соседей на порог не пускать!

Однако на следующий день шкандыбаю я себе по двору с палочкой. Солнышко выглянуло, вздумалось мне больные косточки погреть. Потому что хоть меня ночью и крутит моя болезнь, но при солнечном тепле всегда отпускает. И боль по плечу уходит, и что-то в боку размягчается… А потом опять к ночи как начнет схватывать — не приведи Создатель! Хоть волком вой.

Значит, греюсь я на солнышке в тени, глядь — идет мой соседушка цел и невредим. И костюм на нем другой, и ботинки непохожие. И чемодана в руке не предвидится.

Эх, недоглядела, думаю, когда он возвернуться успел. Прямо как у них, молодых, все это быстро происходит! Небось пораскинул мозгами и решил, что старая жена лучше новых двух, и пришел мириться. Так-то оно лучше, думаю.

Раскланялись мы самым любезнейшим образом.

А потом в ту неделю я очень редко на улицу выходила. Погода была отчаянная, и так, милок, поясницу ломило, хоть складывай в гроб все косточки в натуральном виде. Ну, за неделю я своего соседа, может, раза два только и увидела, да и недосуг мне с ним было растабарывать. Точнее, ему со мной. Да и из окна кричать неудобно.

Ну а потом опять солнышко выглянуло, свежий майский дух разошелся, и вообще жить опять стало охота и зеленеть, как дерево. Только силы уже не те.

Опять вышла на скамеечку. Гляжу: появляется наш с тобой общий знакомец. Опять костюм сливочного цвета, ботинки и чемодан в клетку. А на чемодане бирка багажная наклеена. Я такую в сериале видела. Там по этой бирке преступника изобличили в натуральном виде.

Откуда же это он такой взялся, думаю, прямо остолбеваю.

— Приехали? — спрашиваю разлюбезно.

Тот бурчит в ответ. А что конкретно бурчит, пес его знает.

Очень интересно, думаю, с чего эти господа вечно с чемоданами разгуливают. Летают туда-сюда, как голуби. Прямо уследить за ними нет никакой возможности. То шасть в одно место, то в другое.

Однако, думаю, как это у них просто! Прямо и загар у него какой-то на морде образовался. Когда успел? Еще вчера я его без загара встречала, а теперь весь как будто кофием облитый.

Вот и весь мой рассказ тебе будет. Значит, я так насчет этой истории думаю, размышляю. Ясно мне все, как у них было.

Леди Ирен, жена этого типчика, задумала прочь выгнать своего высокородного супруга. Фамильный замок на Новолесной она решила оставить в единоличном пользовании со всеми слугами, наследными картинами и фамильным инвентарем. Собрала она чемодан мужу и оповестила лорда Рыбшира, отца нашего героя, о том, что его сын отныне не смеет ступать ногой на подвластную ей территорию. А у лорда этого самого имелся в наличии внебрачный сын, который не наследовал его громкого титула, потому что родом произошел от обыкновенной прачки. И решил этот внебрачный ублюдок оттяпать законные свои капиталы путем вхождения в доверие к своей доверчивой родственнице.

Притворился он ее мужем и, вернувшись в ненужное время, застал свою мнимую супругу с полюбовником. Устроил он ей вырванные годы и семейный скандал. «Вы, — кричал, — леди Ирен, опорочили мое имя, славное имя моих предков! Как я могу теперь появиться в свете? Да меня все баронеты засмеют, у которых на дюжину родственников одна затрапезная деревенька в Уэльсе! Уже его превосходительство наследный принц Чарльз, видя меня, сочувственно осведомляются о семейном благополучии и ехидно спрашивают, скоро ли вы подарите мне еще одного наследника».

Леди Ирен, дама чувствительная, под напором таких обвинений, конечно, смешалась, побледнела и рухнула в обморок, надеясь тем самым выиграть время для обдумывания ситуации. Однако ее родственник заявил ей под видом настоящего супруга: «Ваши ухищрения ни к чему, миледи. Прошу вас достойным образом разделить имущество на две части. Поскольку я являюсь потерпевшей стороной, и высокий суд встанет на сторону оскорбленного мужа, то я требую большей части наследства. А вам предлагаю садовый участок под Шатурой с садовым домиком и щитовым туалетом на огороде. И вы, падшая мать, лишаетесь при этом права воспитывать юных лордов».

Услышав это, леди Ирен вновь повалилась в глубокий обморок. Очнулась она, только когда уже было все кончено. Имущество вывезено в неизвестном направлении, дети тоже. Пришла в себя она оттого, что ее истинный супруг в своем естественном виде присел возле ее бездыханного трупа с сочувственным возгласом на устах. «О, моя достойная высокочтимая леди, — воскликнул он в глубоком горе, — что произошло с вами? Какая страшная кара постигла вас?»

«Это все ваш отец, лорд Как-его-там, — пролепетала умирающая леди Ирен, — это его козни, происки и злодеяния. Намедни он заявился в противоестественном для джентльмена виде со скандалом, требуя причитающегося ему по званию родового поместья. Размахивал бутылкой, кричал, дебоширничал. Мой благородный брат был вынужден изгнать его из дома. И вот ваш отец, о достойный муж, нашел какого-то человека, который своими неумеренными претензиями довел меня до такого плачевного состояния. Теперь я умираю с неземной улыбкой на устах, потому что меня отравили незаметным ядом».

От этого яда леди Ирен долго чахла, сохла, и по сей день она все еще пребывает в весьма невыразительном состоянии.