Блондинки начинают и выигрывают

Специалист подтвердил, что в течение последнего года Р. был его активнейшим пациентом, поскольку страдал от так называемого синдрома деперсонализации личности. Сущность этого синдрома в том, что будто бы в больном уживаются два сознательных человека, каждый из них поочередно берет верх над другим и совершает неадекватные поступки. И будто бы больной Р. в момент совершения преступления не сознавал себя, будучи в это время гражданином С., неоднократно судимым, без определенного места жительства.

На основании показаний психиатра суд присудил гражданину Р. лечение в психиатрической клинике закрытого типа. Вся прогрессивная общественность района возмущена подобным решением нашей Фемиды, не только слепой, как ей и положено, но еще и глухой и, очевидно, тупой от рождения. Мы знаем, к чему ведут подобные приговоры. Через несколько лет «излеченный» господин Р. вернется в свои родные пенаты, и тогда жертв станет намного больше. Псевдогуманность нашего судопроизводства направлена не на страдающих от злодеяний обыкновенных граждан, а на самих преступников. Эдак каждый из нас, нарушив закон, может притвориться кем-нибудь другим, например своим соседом по лестничной клетке, и, сославшись на перманентное затмение в мозгу, избегнуть карающей длани закона.

В кулуарах суда уже ходят слухи о том, что подсудимый дал взятку за гуманный приговор вместо пожизненного заключения. Доколе наши богатеи будут содержать правосудие в бумажниках своих толстых кошельков? Доколе? — вопиет вся общественность нашего района, и журналистский коллектив нашей газеты вопиет вместе с ней».

Обыватель осуждающе покачивает головой и погружается в созерцание голубого экрана, на котором некий гражданин с челюстью неандертальца поливает всех и вся пулеметным огнем. Вскоре тихое сопение разливается по комнате, а еще через пару минут сопение перерастает в уютное похрапывание. Обыватель спит.

А в это время белокрылый красавец «Боинг», взревев моторами, отрывается от взлетной полосы, взяв курс на… например, на Кипр. Гражданин Иннокентий Стрельцов — так, кажется, зовут импозантно одетого господина, вольготно развалившегося в кресле возле иллюминатора в предвкушении приятного путешествия. У этого пассажира темные очки, густая шевелюра, пышные кавалерийские усы. Нет, пожалуй, у него окладистая старозаветная борода и шляпа, низко надвинутая на брови.

Он улыбается, глядя с высоты на город. Море огней разлилось под брюхом огромного лайнера. Вскоре, когда самолет пробьет носом облачность, мегаполис исчезнет из виду, превратившись в докучливое, не слишком приятное воспоминание из давнего прошлого.

Зачем думать о нем? Его ждет ласковое море, белоснежный, как крахмальная простыня, песок, коктейль «Пинаколада» и новенькая чековая книжка с абсолютно чистыми страницами.

Спи спокойно, гражданин обыватель. Этот человек больше не нарушит твой сон. Потому что его больше нет. Он — призрак, фантом, марево. Обыкновенная фантазия.

Глава 21

К сожалению, это только сладостные мечты. Уж очень иногда надоедают докучливые родственники. И потом, как быть с детьми? Тайно благодетельствовать их из-за рубежа почтовыми переводами от неизвестного благожелателя? Хлопотать об усыновлении?

Впрочем, и Иришка мне тоже по-своему дорога. Десять лет вместе — это не шутка. Она просто отличная жена, выше всяких похвал. Даже не слишком разборчивый Кеша это заметил. Если бы не ее патологическая любовь к дебильному братцу, если бы не споспешествование причудам моего престарелого отца, отношения между нами были бы куда лучше.

Кешу я застал сидящим возле окна в позе мечтателя: небритая щека опирается на кулак, глуповатая ухмылка растеклась по лицу, в глазах мечутся призраки таинственных мечтаний.

— Очень мне такая жизнь нравится, — произнес он, персонально ни к кому не обращаясь. — Женушка на кухне хлопочет, детки щебечут под ногами… В доме опять же тепло, еды навалом. А папаша ваш, Александр Юрьевич, великой души человек! Про целину так замечательно рассказывает… Шурин тоже мужик клевый. Познакомить с хорошей женщиной предлагал. Деловой, кроме того, инициативный. Я ему про экспорт какао-бобов рассказал, а он знаешь как за мою идею ухватился? Мы, говорит, с тобой, Кеша, таких дров наломаем, только держись. Нам бы только начального капиталу раздобыть…

Кеша тяжело вздохнул и повернулся ко мне. Взор его вдруг затуманился неземной печалью.

— А тут сидишь цельными днями один, как сыч, в компьютер пялишься да в учебники. Ни продыху тебе, ни роздыху. Валентина проходу не дает, разными словами душу смущает. И тело… Клавдия Митрофановна как почнет нравоучительствовать, прямо с тоски хоть на крюк вешайся. А интеллигентных разговоров здесь и не ищи, один мат да руготня… Нет, честное слово, жениться мне надо. Дом свой завести… Что же жизнь свою без толку прожигать…

— Слова не мальчика, но мужа, — усмехнулся я, подсаживаясь к столу. — Слушайся меня, Кеша, и все будет у нас с тобой, дай только срок.

Недоверчивый взгляд скользнул по моему лицу.

— Да уж, верить тебе затруднительно… Вон ты уже сколько обещаешься мне зарплату за май выплатить. Одними только обещаниями кормишь. А мне, может, нужно одну книжку хорошую купить для самообразования. И мыло закончилось, хозяйственным моюсь, как подзаборный.

— Потом, это потом… — Я смущенно полез рукой в карман. — А сейчас, друг мой, собирайся, едем. И паспорт свой захвати, тот, который я тебе недавно выправил.

— Это зачем это? — подозрительно прищурился мой капризный питомец.

— Там узнаешь.

Через час мы уже сидели в нотариальной конторе, а нотариус гражданка Кулакова, дебелая матрона с ухватками базарной торговки, изучала устав предприятия с диковатым названием «Рыбстреком». Название это расшифровывалось просто: «Рыбасов, Стрельцов и компания». Согласно бумагам, заявленный род деятельности вновь организованного предприятия значился как «экспортно-импортные операции с товарами народного потребления».

Предприятие мне понадобилось для того, чтобы легализовать свои доходы. И чтобы, конечно, получить законный выход за рубеж. Так сказать, окно в Европу.

На следующий день я сказался на работе больным, и мы отправились в банк открывать счета. Со стороны все выглядело очень солидно: два представительных господина, неуловимо похожие друг на друга, как родные братья (только один с тараканьими усиками), хлопочут о солидном перспективном деле. Конечно, я смог бы сам справиться, но пора было и Кеше осваиваться в деловых кругах. Ведь вскоре ему придется заниматься делами только что организованного предприятия исключительно в одиночку. А затем в одиночку отдуваться за решеткой.

Приоткрыв рот, Кеша наблюдал за процедурой оформления, напоминая при этом тугоумного младшего братца.

— А зачем то, зачем это? — то и дело дергал он меня за рукав. Я еле успевал вкратце объяснять ему суть происходящего.

А потом мне понадобилось поставить на документы печать в районной управе. Мне самому решительно некогда было отираться по учрежденческим коридорам. Ведь на работе дела стояли, я то и дело отговаривался несуществующими сделками, чтобы заполучить хоть немного свободного времени. Дома Иришка опять обиженно надувала губы, недосчитываясь за вечерним столом одного, главного, едока. Поэтому я разрешил своему компаньону избавиться от омерзительного волосяного покрова под носом и отправиться по инстанциям самому.

Костюм сидел на нем безупречно, неяркая рубашка была, как и положено, на полтона светлее галстука. Новые, благоухающие натуральной кожей ботинки приятно поблескивали при ходьбе. Запах дорогого парфюма обволакивал с ног до головы, как газовый шлейф.

— Ну, Золушка, дело за тобой, — мысленно перекрестил его я. — Не забудь, что ты — генеральный директор предприятия Александр Рыбасов, а не какой-то там… — Я благоразумно не договорил, чтобы не будить в своем приятеле раздражающих воспоминаний.

Переодевшись, Кеша мгновенно преобразился. Грудь выгнулась колесом, осанка выправилась, исчезла его вечная приниженная сгорбленность, затравленно-бегающий взгляд принял начальственно-снисходительные выражение.