Как загасить звезду

— Штырев! — крикнул Костов. — Не валяйте дурака! Мы пришли просто поговорить!

В ответ — еще несколько выстрелов подряд. «Ах, черт! — с досадой подумал Костов. — Не рассчитал. Не подумал я, что парень уже несколько дней может быть на взводе. Ждать, когда за тобой придут, — не слишком здоровое занятие, у самого крепкоголового крыша поедет. Или напился, или обкололся… Почему он не уехал? Не учел я, что он Надежду уже видел, знает, что она из милиции… Вот и запаниковал. Прийти бы одному, представиться… переписчиком, что ли. Мол, в вашем районе проходит пробная перепись, не ответите ли на несколько вопросов… Мама родная! Неужели у него действительно ящик «лимонок»?»

Пригибаясь изо всех сил к полу, к нему подкрадывалась Надежда.

— Антон Сергеич! — Надежда чувствовала себя как рыба в воде. — Давайте я через соседний подъезд на тот же этаж поднимусь и… Я сразу заметила, когда мы только к дому подходили, что у них тут балконы смежные. Пройду на соседний балкон и перелезу в квартиру Штырева, а там…

— С ума сошла! — чуть не заорал Костов, сытый по горло утомительной активностью подчиненной. — Откуда мы знаем, сколько там народу? Сколько у него оружия? В каком он состоянии? Где он располагается в квартире? Хочешь на меня свой труп повесить? Чтоб «девочки кровавые в глазах» у меня по гроб жизни мелькали? Запрещаю категорически! Я в своем подразделении авантюризма не допущу! Беги, звони в управление, вызывай группу захвата! А лучше бы подождать, когда у него патроны кончатся.

— А вдруг у него обширные запасы? — возразила Надежда. — Да если он сообразит, что нас всего двое (и я еще уйду) и у вас оружия с собой нет… Да этот отморозок скакнет в дверь, вас пристрелит («Спасибо на добром слове!» — хмуро кивнул Костов) и деру вниз по лестнице… Я, знаете, тоже не хочу… Вы меня как начальник вполне устраиваете. Пока.

— Чего-чего? — возмутился Костов. — Андантинова! Выполняйте приказ!

Следующие полчаса прошли напряженно. Костов, прижавшись к стене, прислушивался к звукам за дверью, прикидывая, что делать в том случае, если вооруженному Штыреву и впрямь придет в голову выскочить на лестничную площадку. Рука Костова невольно дернулась к подмышке, но вместо кобуры нащупала лишь гладкую ткань рубашки. Именно сегодня пистолета у опера не было. Костов почувствовал себя неуютно. «Первое — выйти из обзора, чтобы не видно было в «глазок», — решил он и, скользя по стене, продвинулся ближе к двери. — Поставить подножку, если вылезет неосторожно, впопыхах… Оседлать упавшего и произвести захват. А вот если он выдвинется по правилам, с подстраховкой, то ничего хорошего меня не ждет… Попытаюсь ударить по вытянутой руке с пистолетом».

Из-за двери доносились звуки возни, затем послышались крики. Внезапно — как молоток по нервам — ударили выстрелы и раздался звон разбитого стекла. Костовым начало овладевать нехорошее предчувствие, что он напрасно отпустил Надежду с пистолетом. Надо было по крайней мере отобрать у лихой девицы оружие. «Идиот! — выругал себя Костов. — Ну, идиот! Так лопухнуться!»

Заскрежетал замок, ручка в двери задергалась, Костов еще больше вжался в стену и приготовился к броску… Тут дверь резко распахнулась, и с воплем: «Антон Сергеич! СВОИ!» — на лестницу из квартиры Штырева выпала Надежда — с пистолетом в руке, без жакета, колготки порваны, и лицо перекошенное.

— Порядок! В углу валяется! — завопила она так, что у Костова чуть не лопнули барабанные перепонки. — Я как балконную дверь разбила, смотрю, он спиной ко мне стоит, наклонившись, сумку собирает. Только он начал разворачиваться, я по нему пальнула — мимо… Он тоже пальнул — тоже мимо. Я больше ждать не стала — вижу, никто из нас не чемпион по стрельбе, разбежалась, подпрыгнула и пяткой ему по челюсти. Он еще стрелял, но все мимо. Он к стене отлетел и башкой о косяк шмякнулся. Я потом для верности его еще прикладом приложила…

Увидев белое лицо Костова и его превратившиеся в игольные уколы зрачки, оперша осторожно поинтересовалась:

— Что-нибудь не так, Антон Сергеич? Я группу вызвала, как вы приказали.

Едва сдержав клокотавшую ярость, Костов оставил слова напарницы без ответа и, отстранив Надежду рукой, вошел в квартиру. Первым делом он прошел в комнату, где, как и говорила Надежда, в углу валялся поверженный Штырев — высокий блондин, с которым они намеревались всего лишь поговорить о его связи с Аленой Соловей. Сейчас говорить с ним было бесполезно. Лицо его было в крови, и сам он без сознания.

— Понятых, врача, прокурора, — обернулся Костов к Надежде, продолжая колоть ее игольными зрачками. — О твоих подвигах потолкуем потом.

Расстроенная Надежда, вздохнув, пошла обзванивать соседей, а Костов осмотрел квартиру. Жилище Штырева было довольно запущенное — чувствовалось отсутствие женской руки. Вещи — телевизор, видик, музыкальный центр, мебель, одежда в платяном шкафу, куда тоже заглянул Костов, — все были не дешевые, но выглядели сиротливо, непрезентабельно, как будто попали сюда случайно и на время и не нравились хозяину. Беспорядок — кругом валяются видеокассеты (Костов почитал названия — «Матрица», «Кулак ярости», «Криминальное чтиво» и прочее), лазерные диски, какие-то журналы. Судя по всему (Костов бегло перелистал журналы), Штырева интересовали автомобили, бабы и мордобой. Да, еще оружие. Тут только Костов опомнился — хоть клиент и без чувств, а осторожность прежде всего. Он обыскал ящики стола, шкаф, на всякий случай пошарил рукой под диванными валиками — не припас ли «высокий блондин» еще где-нибудь гранатомет или на худой конец «ремингтон» на погибель всем врагам. Но результаты осмотра говорили о том, что тот «Макаров», из которого Штырев шмалял по двери и по Надежде, был его единственным оружием, во всяком случае, здесь и сейчас. Несколько успокоившись, Костов продолжил изучение обстановки. Ботинки под батареей. Неглаженые сорочки висят на спинках стульев. Пустые бутылки по углам. Всюду пепельницы с окурками — на подоконнике, на ковре, на валике дивана. Около кресла клетчатой рубашкой вверх лежала непонятно как сюда попавшая игральная карта. Костов перевернул ее — карта оказалась тузом бубей. Рядом с косяком стояла явно подготовленная к выносу спортивная сумка, внутри врассыпную лежали аудиокассеты. «Не вынесла душа Штырева без любимых записей Шуфутинского…» — растрогался Костов.

— Все сейчас придут, — раздался покаянный голос Надежды за спиной Костова.

Он хмуро кивнул на сообщение напарницы.

— Ну, Антон Сергеич! Ну, что вы сердитесь, ведь обошлось же… Сколько бы мы с ним еще мудохались… — заныла Надежда. — Я хотела как лучше. Ну, что мне еще было делать? Победителей не судят. (На этих словах Костов посмотрел на нее так, что Надежда застыла на секунду с открытым ртом, потом продолжила свое занудство.) Ну ладно, пусть не победителей, пусть судят. Но малой же кровью удалось… А то еще неизвестно, как дело бы обернулось. Ну, Антон Сергеич, но почему не врезать по челюсти? Он же с оружием в руках и явно с агрессивными намерениями…

Надежда еще долго слонялась бы по квартире, наступая на пятки Костову, и нудила бы о том, что она «хотела как лучше», но деликатным покашливанием дали о себе знать стоявшие на пороге понятые — пожилая пара, соседи.

— Проходите, пожалуйста, — пригласил их Костов, и в этот момент в квартиру с гиканьем и оглушительным топотом сапог, разметав понятых в разные стороны, ворвалась наконец-то прибывшая группа захвата.

— Ничего не понимаю, — сказала Надежда, выслушав рассуждения начальника. — Что же это?.. Я, значит, напрасно жизнью рисковала, через этот клятый балкон лезла, ногами размахивала… Вы меня за нарушение дисциплины чуть не придушили. А в итоге, получается, у нас против Штырева ничего нет?

— А ты сама посмотри, — пожал плечами Костов. — Разрешение на ношение оружия у него оформлено — он как-никак охранник. Сам он сначала долго молчал — и любой рассудит, что это понятно после того, как ты его прикладом до сотрясения мозга приласкала. Потом заявил, что принял нас за бандитов и начал отстреливаться. Работа у него такая, что разные бывают конфликты… Врет, разумеется, с тобой он уже разговаривал как с представителем милиции и знал, что мы опера. Но всегда может сказать, что не разобрался, не запомнил тебя, обознался и прочее. Ущерба никому в результате этой истории, кроме как ему самому и его квартире, никакого. Все целы. У нас с тобой ни единой царапины. Сколько суд даст ему за эту перестрелку с представителями органов? Полгода условно, а то и оправдают. А если адвокат ему попадется наглый, мы с тобой будем молиться, чтобы он нам иск не вчинил — за нарушение неприкосновенности жилища, нападение, нанесение вреда здоровью и моральный ущерб.