Смертоносная чаша

нем, к тому же после выпитых трех таблеток аспирина и рюмки коньяка, я действительно почувствовал себя легче. Добрый Вано так услужливо суетился возле меня, словно всю жизнь проработал не скульптором, а братом милосердия.

– Вовремя же ты появился, дружище, в Васином доме, – прохрипел я. – Иначе мне наверняка бы пришлось предстать перед Всевышним и отчитываться за все грехи. А у меня их столько, что, думаю, и загробной жизни не хватило бы на их искупление. Так что искренне благодарю.

– Сначала благодари себя, – усмехнулся Вано и указал своим толстым пальцем в угол, где валялась какая-то статуэтка.

– Что это? – нахмурился я.

Вано принес мне эту непонятную вещицу.

– Это именно то, чем тебя хватанули по башке. И, между прочим, запросто могли убить. Особенно если бы попали в нужное место. Но ты, видимо, счастливчик. И инстинкт у тебя работает, как у зверя. – Вано кивнул на мои руки, постепенно синеющие. – Больно?

Я молча взял статуэтку из рук Вано и стал внимательно ее рассматривать.

– М-да, Вано, – задумчиво протянул я, – это гораздо серьезнее. Ты не заметил?

Вано тупо уставился на статуэтку, ничего не понимая.

– А что я должен был заметить? Капли крови на этой железной тетке?

Я внимательно смотрел на Вано и, насколько позволяла больная голова, размышлял. Странно. Вано, как мне известно, скульптор. Почему он не проявил никакого интереса к этой работе? Ведь это не просто железная тетка. Я не художник – я всего лишь артист, и то сразу сообразил, что у нас в руках очень ценная вещь, выполненная старинным мастером.

Это бронзовое изваяние Афродиты – древнегреческой богини любви и красоты. Классическая фигура в тунике, опоясанной позолоченным поясом, в котором, по преданию, заключены и любовь, и желание, и магическая сила страсти. Она стояла на бронзовом постаменте, усыпанном позолоченными фиалками, розами, лилиями и нарциссами очень тонкой работы. Ее голова была увенчана позолоченной диадемой, а тонкую длинную шею украшало позолоченное же ожерелье. Это была великолепная, поистине ювелирная работа мастера. И я это сразу же оценил, хотя не мог определить ни время, когда жил мастер, ни тем более имя самого скульптора. Но Вано? Он, если не ошибаюсь, профессионал. И выглядело невероятным или слишком подозрительным то, что он не среагировал на прекрасное творение. Я продолжал с нескрываемым любопытством рассматривать Вано, и он вновь перевел взгляд на статуэтку.

– А-а-а, – неопределенно протянул он, – Ты про это…

– А ты про что? И что может быть для тебя важнее этого? Странно, что ты эту работу в первую очередь расценил как средство для нанесения удара. А не как шедевр старинного мастера.

– Ник… – Он посмотрел куда-то мимо меня… – Все произошло так неожиданно. Я увидел тебя, лежащего без сознания… И потом, за время твоего беспамятства я уже успел насладиться этой божественной красотой.

Вано говорил сбивчиво, неуверенно. И я не поверил ему до конца. Его объяснения выглядели довольно слабенькими, хотя, возможно, и они