Его осенило в воскресенье

— Да, совсем. Но что с тобой? Ты устал? Хочешь, вернемся к машине?

— Нет-нет. Я залюбовался этим керамическим блюдом. Красивое, не правда ли?

— Какое?

— Вон то, с желтовато-синим ободком. Шаль, что от него уцелела лишь половина.

— Да, жаль… И эта Шейла! Смотрела на меня, словно учитель на нерадивого ученика, как будто это я сказал, что та мадонна — семнадцатого века. Конечно, в живописи я не слишком хорошо разбираюсь, но отличить старинную картину от современной мазни все же в состоянии.

Они пошли дальше по быстро пустевшему переулку.

— Кстати, раз уж мы заговорили о землемерах. Помнишь мою гипотезу о причинах убийства Гарроне?

— О причинах чего?.. А, конечно!

— Так вот, это уже не просто гипотеза. Я провел расследование.

— Не может быть! — воскликнул Массимо.

— Нет, может, и нечего заранее смеяться. Не исключено, что в понедельник вы от изумления рты разинете — ты, супруги Ботта, Фольято и все остальные.

— Да? А почему именно в понедельник?

— Это пока секрет… Который час?

Он взглянул на часы и поморщился.

— Дойдем до пьяццетта и повернем обратно? Машину я у Арсенала поставил. Вон в том месте.

Он повернулся и замер.

— Что ты там увидел?

Лелло пожал плечами:

— Так, мне показалось… Словом, ерунда.

Они направились к пьяццетта.

— Ох! — воскликнул Лелло.

— Что это?

— Фонарь от старого фиакра. Идем. Уж его-то я не упущу.

Они перешли через улицу. Кривой и проржавевший фонарь валялся на земле рядом с прочим хламом. Лелло наклонился и поднял его.

— Оригинальный, правда? Надо будет лишь вставить стекло, покрыть черным лаком, и получится чудесная лампа. Верно?

Он повернулся к молодому парню в красной майке, который с мрачным видом курил сигарету, прислонившись к стене.

— Сколько? — спросил Лелло с таким видом, словно он интересуется лишь из чистого любопытства.

Парень что-то процедил сквозь зубы.

— Сколько? — недоверчиво переспросил Лелло.

— Десять тысяч, — сказал Массимо. — Отдай ему этот фонарь и пойдем.

Лелло насмешливо засмеялся и положил фонарь на прежнее место.

— Вы просто оговорились, не десять тысяч, а десять лир, не так ли? — пошутил он. — Ну назовите же настоящую цену!

Парень ленивой походкой подошел, взял фонарь и бросил его на груду хлама. Вернулся, снова прислонился к стене и закурил.

— Ну и наглец! — прохрипел Лелло.

— Брось, плюнь ты на этот фонарь, — сказал Массимо. — Зачем он тебе?!

Лелло позволил увести себя, но, пройдя несколько метров, обернулся и с яростью повторил:

— Ну и наг… — Не договорив, он вдруг остановился как вкопанный и впился глазами в грузовик, который стоял на перекрестке. — Он до сих пор не ушел!.. — с изумлением сказал он.

— Кто? — не понял Массимо.

— Мне и на этот раз не удалось хорошенько его разглядеть, но он явно за мной наблюдал, спрятавшись за грузовик.

— О ком ты говоришь?

— Невероятно! — прошептал Лелло. Еще раз взглянул на грузовик, груженный стульями, и повернулся к Массимо. — О Рино. Он со вчерашнего дня меня преследует.

— Рино?

— Да.

— Не может быть!

— Сегодня ты только и знаешь, что говоришь «не может быть», — сухо заметил Лелло. — Мне не до шуток. Представь себе, вчера вечером…

Они обошли безлюдную площадь и повернули назад.

— Где-то это даже трогательно, — сказал Лелло.

— Пожалуй.

— Но в то же время очень неприятно.

— Надо думать.

— Ты что, мне не веришь?

— Ты о чем?

— О том, что его внимание мне неприятно. По-моему, ты был бы рад, помирись мы с ним, ну признайся!

Массимо ничего не ответил.

Лелло судорожно сглотнул слюну:

— Прости, я пошутил. Но ты сегодня какой-то… чужой.

Массимо угрюмо молчал.

Лелло понял, что взял неверный тон. А главное, сейчас неподходящий момент для выяснения отношений.

— Я сегодня с утра сам почему-то нервничаю, — вздохнув, сказал он. — Может, это от резкой перемены погоды.

— Возможно.

— И потом, этот подонок! Заломить такую цену! Да ему этим фонарем голову мало разбить.

— Это уж точно.

Когда они снова проходили мимо, фонарь лежал на прежнем месте, но продавца не было — он накрыл лоток клеенкой и куда-то ушел.

— Прости, Массимо, но почему ты все-таки сказал: «Зачем он тебе?» Конечно, десяти тысяч он не стоит. Но если его подновить, он, мне кажется, будет выглядеть совсем неплохо.

— Да я и не спорю.

— Почему же тогда?..

— Что почему?

— Ты меня даже не слушаешь… Я говорю, почему же ты тогда сказал: «Зачем он тебе?»

— О боже! — вздохнул Массимо. — Не помню, разве я это говорил?

— Говорил, говорил. Так и сказал: «Зачем он тебе?»

— Ну хорошо. Наверно, я имел в виду, что он тебе не нужен. Куда ты его повесишь? В прихожей у тебя висит датская лампа в виде глобуса. А в коридоре…

— Но я хотел его купить не для себя.

— Прости, но откуда же я мог знать?

— Это для виллы в Монферрато.

— А-а!

— Ведь мы и собирались в «Балуне» выбрать что-нибудь для виллы. А ты об этом даже не вспомнил. Я сразу подумал, что этот фонарь словно создан для виллы в Монферрато. Его можно было бы повесить у входной двери.

— А, ну да.

— По-моему, тут нечего акать и нукать, — мрачно заметил Лелло.

Они снова дошли до перекрестка, перешли на другую сторону.

— Послушай, Лелло…

— Да? — придушенным голосом сказал Лелло.

— Боюсь, мы опаздываем…

— Э, нет! — воскликнул Лелло. — Раз уж начал, договаривай. Если не хочешь брать меня на твою виллочку, так прямо и скажи.

— При чем здесь это?

— При том!

— Я только хотел сказать, что там уже есть свет, и над дверью, и над воротами. Вот и все.

Лелло остановился, медленно повернулся к Массимо лицом:

— Но разве ты только что не говорил?.. Разве ты мне сам не сказал перед этим, что с электроустановкой. Может, у тебя вообще нет никакой виллы!

Он покачал головой и истерически захохотал. Да так громко, что синьор Воллеро, который в этот момент вышел из переулка, вскинул глаза, испуганно вздрогнул и спрятался за углом.

— А ведь… а ведь я знал, я сразу догадался. Понимаешь, сразу.

Массимо прислонился к стене антикварной лавки и мрачно разглядывал тротуар.

— Что ты понял? — еле слышно спросил он.

— Все!!! — завопил Лелло. — Все!!!

Синьор Воллеро отпрянул назад. Вопль застиг его в тот самый миг, когда он высунулся, чтобы посмотреть, с кем спорит молодой человек в желтом свитерке. Он вновь поспешно спрятался за угол, так ничего и не разглядев. Он твердо решил дождаться, когда эти двое уйдут. Молодого человека он видел в кафе на пьяццетта. Но вот второй? То, что они остановились как раз возле лавки антиквара, не сулило ему ничего хорошего. Он попытался хоть что-то уловить из слов молодого человека, который продолжал кричать как одержимый.

Кажется, приятель молодого человека (его компаньон?) утверждал прежде, что эта вещь (картина?) у него есть, а на самом деле ее у него и не было вовсе. И еще он говорил, что он у кого-то был (у антиквара? у обладателя частной коллекции?), а сам никуда не ездил. Похоже, компаньон надеялся, что молодой человек туда заглянет (проверить, есть ли у антиквара эта картина? Не подделка ли это?). Между тем он (молодой человек) понял все с самого начала. Но у него было полно других дел (значит, его компаньон был искусствоведом или выдавал себя за такового), и ему было, в сущности, наплевать на эту картину. А потому привет, и мы вас больше знать не хотим. Но пусть он (бесчестный компаньон?) не думает, что будто обвел его вокруг пальца, — он сразу обо всем догадался!..

Тут вопли стали потише. Компаньон, видимо, даже и не пытался возражать, молчал. А может, он вообще взял и ушел?!

Нет, Массимо не ушел. Стоял, прислонившись к стене, и неотрывно смотрел на тротуар. Когда Лелло умолк, он на миг закрыл глаза.